Эми Фетцер - Ирландская принцесса

— Сиобейн! — Она обернулась и увидела Рианнон. — Мы пришли, чтобы приготовить тебя к брачному ложу.

Уж не зависть ли промелькнула в глазах у младшей сестры?..

— Я уже была замужем, мои милые. И мужские повадки для меня не в новинку.

Ступайте-ка лучше спать!

Женщины охотно удалились. Осталась одна Рианнон. Сиобейн подступила к ней вплотную:

— Признайся, тебе что-то известно о Йэне? Это он пытался напасть на солдат моего мужа?

— Нет! — заверила Рианнон. — А это правда, был он?

— Йэн уверяет, что нет.

— А ты ему не веришь?

— В последнее время слишком трудно сказать, что у него на уме.

— Если он и правда напал, то только из-за тебя. Он по-прежнему тебя любит!

— Если Йэн не присягал королю Генриху, у него есть причина развязать войну. Он уверен, что я слишком хороша для своего нового мужа.

Рианнон покраснела от стыда, но решила высказать свою мысль:

— Прости, но сегодня вам предстоит брачная ночь. Так почему бы не воспользоваться ею ко всеобщему благу?

— Ради всего святого, не пытайся уговорить меня, его предать! И вообще следи за тем, что болтаешь, — не ровен час, он услышит! Тебя мигом окрутят с Де Клэром, а то и вовсе отошлют обратно к Макмюрроу!

Рианнон нервно облизнула пересохшие губы:

— Ты же знаешь, что мое сердце давно занято! Принцесса лишь развела руки в полном отчаянии.

— Твое сердце занято человеком, которому не суждено вернуться в эти края! А ты могла бы и поумнеть за столько лет! Посмотри на меня и постарайся обрести свое будущее с тем, кто тебе предназначен!

Взрыв хохота заставил Сиобейн выглянуть в главный зал.

Веселье было в самом разгаре. Под гомон друзей Пендрагон выпил свой эль, вытер ладонью губы и, увидев ее в дверях, отсалютовал кружкой. Сиобейн покачала головой. Не хватало еще, чтобы пьяные дружки волоком притащили его к ней в постель.

При одной мысли об этом она вздрогнула. Ей нравились его поцелуи — они позволяли забыть обо всем и хотя бы на несколько минут снова стать просто женщиной.

Припомнив намеки Рианнон и окончательно разозлившись, принцесса метнулась в свою комнату. Та все еще была завалена подарками Пендрагона, и среди них куда-то подевалось ее любимое старое платье. Она как раз разворошила очередную кучу тряпья, когда дверь затряслась от ударов.

Сиобейн едва успела прикрыть наготу подвернувшимся под руку отрезом алого бархата, когда в комнату ввалился Пендрагон. За ним, едва держась на ногах, плелись Де Клэр и те из рыцарей, что еще не успели упиться до беспамятства. Увидев принцессу, прикрытую куском ткани, все застыли, разинув рты.

— Гэлан, провалиться мне на этом месте! — Де Клэр пожирал глазами прелестные округлые плечи и облако рыжих волос. — Я сейчас сдохну от зависти!

— И я тоже, милорд! — поддакнул ему один из рыцарей. Гэлан шумно сглотнул. Он был не в силах отвести взгляд от заманчивых округлостей, изящных рук и маленьких ножек, видневшихся из-под края ткани.

— Ты взяла мой бархат…

Боже милостивый! Он успел раздеться до исподнего, и стала видна весьма внушительная выпуклость у него между ног. Кровь забурлила у нее в жилах. А что, если англичанин забудет о своем обещании и возьмет ее силой?!

Сиобейн встретилась с ним взглядом и дерзко выпалила:

— Что ж, забери его, если хочешь!

И она опустила ткань почти до самых сосков. У Гэлана глаза полезли на лоб. Он в мгновение ока выпихнул вон всех зевак и прижался лбом к холодной двери, моля небо остудить пожар, полыхавший в крови. От желания взять ее сейчас же, немедленно у него темнело в глазах. Но если он действительно хочет, чтобы Сиобейн пришла к нему по доброй воле, он ни в коем случае не должен спешить!

— Ты очень красивая, — промолвил он, лаская ее взглядом.

— Благодарю, милорд.

Гэлан раздраженно скривился: она по-прежнему избегает называть его по имени!

— До сих пор я только и делал, что торговался и давал всякие обещания… Не трогать тебя, пока ты сама не захочешь, оставаться тебе верным, не убивать твоего дорогого Магуайра… — На последних словах его голос дрогнул от ревности. — По-моему, теперь ты могла бы хоть посмотреть на меня без страха!

— Это просто недоверие, милорд.

— Это страх. Я же вижу!

— Ты слишком пьян, чтобы вдаваться в такие тонкости!

Она действительно испугалась — но не Гэлана, а своей предательской слабости к нему. Несмотря на то, что он ворвался непрошеным в ее жизнь, Сиобейн все сильнее хотелось, чтобы англичанин ласкал ее, заставляя вновь почувствовать себя женщиной.

Гэлан шагнул вперед и задумчиво процедил:

— Так-так… Утром у тебя должен быть такой вид, будто ты подверглась насилию, не то все решат, что наш брак не состоялся!

Не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, он опрокинул ее на кровать и начал старательно тереться о ее нежную кожу щетинистым подбородком.

— Что ты делаешь?!

— Не даю тебе опозориться перед всем замком!

— Ох…

Гэлан с довольной улыбкой продолжал свое занятие. Ему нравилось, когда эта женщина теряла самообладание под его умелыми, осторожными ласками. Вот он потеребил зубами округлые плечи, и тут же дыхание Сиобейн участилось, а голова расслабленно откинулась на подушку. Имея дело с такой соблазнительной красоткой, было очень нелегко держать себя в руках и ни на миг не забыть о поставленной цели.

Постепенно Гэлан дошел до края бархатного полотна и стал спускаться ниже. Сиобейн забылась настолько, что не стала протестовать против такой вольности. Тогда он осторожно лизнул приподнятый напряженный сосок и взял его в рот. Принцесса содрогнулась от новой вспышки страсти. Стараясь не обращать на это внимания, он приподнял край бархата и легонько прикусил нежную кожу возле колена.

Она таяла под его ласками, и Гэлан снова приник к ее губам. Сиобейн все еще цеплялась за кусок бархата, однако полотно не могло скрыть восхитительные груди, порождавшие неистовое, жгучее желание. Он хотел ее, хотел прямо сейчас! Ее страстные, порывистые жесты, ее стоны и вздохи искушали Гэлана забыть обо всем, и в какой-то миг, когда она выгнулась всем телом и прижалась бедрами к его возбужденным, переполненным кровью чреслам, он едва не сорвался. Разве мог какой-то бархат заслонить жар молодого, разгоряченного тела? Однако Гэлан вновь напомнил себе о рыцарской чести и с трудом оторвался от нее.

— Ну вот, теперь тебе не стыдно будет показаться людям, — заметил он.

Сиобейн застонала, прижимая к себе бесполезный бархат, — она хотела получить больше, намного больше. Теперь она не сомневалась: продлись эти игры еще чуть-чуть — и она отдалась бы ему с радостью! Черт побери, она бы даже не постеснялась сама потребовать от Гэлана полной близости! Проклиная свое упрямство, она скорчилась на кровати. Молодое тело, дрожащее от распаленной страсти, причиняло несказанную муку, и бедняжка разрывалась между желанием признаться в этом или расколотить о его башку тяжелый глиняный кувшин за то, что теперь она имеет представление о том блаженстве, от которого отказалась из-за собственной глупости.

Гэлан с самодовольной ухмылкой проследил за тем, как она, отшвырнув на пол измятый бархат, накинула на себя теплое одеяло, и подошел к столу. Налил себе вина и плюхнулся в кресло возле камина.

— Спи спокойно, жена.

— Разве ты не ляжешь в постель?

— Нет!

Он не мог больше доверять свой выдержке. Выпито много вина, а она слишком прекрасна и желанна… Молодая, соблазнительная красавица, небрежно раскинувшая по подушке пышное облако рыжих волос… Гэлан поспешно отвел глаза и стал разглядывать тяжелый балдахин над огромной кроватью. Вид этой плотной ткани почему-то навел его на мысль о том, как она спала здесь со своим первым мужем. Он постарался выбросить из головы непрошеное воспоминание об О'Рурке. Так или иначе — теперь она принадлежит ему! Но если бы не алчность короля Генриха и не угроза войны между кланами, она могла бы выйти замуж за Магуайра. И снова при воспоминании о вождях двух кровожадных кланов, рвавшихся заполучить в жены принцессу Донегола, в груди у Гэлана заклокотала ревность.

Сколько еще призраков из прошлого придется ему сразить, чтобы завоевать сердце собственной жены?

— Сделка это или нет, но наш брак — это не просто соитие, Сиобейн! Никогда не забывай, кто теперь твой хозяин и останется им навсегда! — сурово обратился он к спящей женщине. Рыжие ресницы вдруг затрепетали, и она открыла глаза. Ее мягкий грудной голос выдал такую душевную боль, что Гэлану стало не по себе:

— Я дала тебе клятву, Пендрагон, но, овладев моим телом, ты все равно не станешь моим настоящим супругом!

С этими словами она отвернулась и быстро заснула, а Гэлан пытался ответить на вопрос: почему Сиобейн так важно, чтобы он стал ее настоящим мужем? Знать бы еще, что она под этим подразумевает!

Йэн Магуайр задумчиво любовался игрой света на гранях драгоценного стеклянного кубка, привезенного им из Дублина. Ей понравился бы этот кубок, хотя она обязательно отчитала бы его за расточительность.

И вот теперь она снова принадлежит его кровному врагу.

Магуайру становилось тошно при мысли о том, что она вынуждена покориться этому Пендрагону, ублюдку без рода и племени, и он волен, терзать ее дивное тело и наполнять ее своим семенем. Йэн застонал, не в силах терпеть такую пытку.

«Ах, Сиобейн, любовь моя! — мысленно повторял он. — Почему ты отвергла меня после гибели мужа? Как он заставил тебя отказаться от нашей любви?»

Йэн по-прежнему верил, что Сиобейн отвечала ему взаимностью. Как иначе толковать тот поцелуй, что она подарила ему, будучи женой О'Рурка? О, какое это было наслаждение! Йэн хотел помнить лишь об этом, а не о тех упреках, которыми Сиобейн осыпала его за такую дерзость, — ведь она была замужем за другим!

Нет, так больше не может продолжаться: бесцельные, полные тоски дни и ночи, отданные пьянству и бесполезным попыткам найти облегчение с другими женщинами, служившими лишь сосудами для его страданий и боли. Так или иначе, Йэн должен отыскать способ уничтожить английского лорда и освободить Сиобейн раз и навсегда!

Сиобейн вздрогнула, как от толчка, и проснулась. Она испуганно обшарила взглядом полутемную комнату и заметила спавшего в кресле мужчину. Он поежился от холода, и Сиобейн накинула на него одеяло, подивившись в очередной раз огромному росту и мощи этого человека, чье терпение она испытывала с таким постоянством. Не далее как этой ночью он доказал, что одним прикосновением губ способен заставить ее забыть обо всем на свете. Какой же она будет — полная близость с этим человеком? Обретет ли Сиобейн то наслаждение, о котором смела лишь мечтать? Его объятия, его ласки только разжигали ее воображение, и ей очень хотелось познать его до конца.

Гэлан спустился с лестницы и сразу увидел свою жену. Сиобейн сидела возле сына, уговаривая его выпить теплое молоко. Коннал отвечал ей безмятежной улыбкой и играл локоном рыжих волос, наматывая его на маленький пальчик. Стоило ему увидеть Гэлана, как он выскочил из-за стола и опрометью кинулся из зала. Гэлан лишь вздохнул и взял кусок хлеба с сыром.

— Дайте ему время привыкнуть, сэр.

По правую руку от него стоял Дрисколл. Гэлан предложил ирландцу присесть рядом.

— Ты что-то хотел сказать мне?

— Нам лучше поговорить вдали от чужих ушей, — заметил Дрисколл.

Гэлан направился в кабинет. Через несколько минут туда же вошла Сиобейн, и он сердито спросил:

— Почему ты до сих пор молчала о разбойничьих набегах?

Она смерила его таким надменным взором, что Гэлан чуть не взорвался.

— С сегодняшнего дня здесь будет новый порядок! Дрисколл докладывает мне, и только мне! — Застегнув перевязь, он схватил рукавицы и кольчугу и выскочил из кабинета.

Гэлан резко натянул поводья и выдохнул:

— Господи Иисусе!

Ему приходилось и прежде сталкиваться с последствиями кровавой резни, но здесь погибли не солдаты, а пастухи и охотники — и погибли целыми семьями. Взгляд Пендрагона беспомощно метался по раскиданным вокруг повозок неподвижным телам. Он с трудом отвел глаза и обернулся к Дрисколлу.

— Я бы предал все это огню. Как ты считаешь?

То, что к нему обратились за советом как к равному, застало Дрисколла врасплох. Наконец он хрипло ответил:

— Так же.

Гэлан смотрел, как буйное пламя уничтожает остатки разоренной деревни, и не понимал, что могло стать причиной такой резни. Не приложил ли к этому руку отчаявшийся Магуайр? Не стали ли крестьяне жертвой его ревности?

Гэлан снова и снова описывал круги вокруг пожарища в поисках следа. В огненном зареве на земле что-то блеснуло, и он наклонился, чтобы поднять свою находку. Помрачнев словно туча, он спрятал вещицу под кольчугу и вернулся к коню.

Сиобейн стояла у окна и напряженно всматривалась в дальние холмы. Пустота и тишина в ее спальне действовали угнетающе. Вот уже два дня от них не было ни слуху ни духу. Принцесса начала раздеваться, пытаясь уверить себя, что беспокоится только потому, что вместе с англичанами пропал и Дрисколл, и что ее страшит перспектива привыкать к новому наместнику короля Генриха, если что-то случится с Пендрагоном.