– Думаю, мне следует оставить вас, чтобы не мешать. А нашу беседу отложим до того момента, как вы совсем поправитесь… – Штефан хочет подняться с места.

– Нет-нет, – удерживает его Эльвира, – пожалуйста, не уходите!

Штефан вопросительно смотрит на Кармен. Та кивает.

– Вам выписали какие-нибудь капли? – Штефан снова порывается встать.

– Капли на кухне, – подсказывает Эльвира. – Десять капель на стакан воды. Бутылка с минеральной водой стоит рядом с флаконом.

Кармен делает движение, чтобы идти на кухню.

– Нет, останьтесь с ней… – Штефан многозначительно смотрит на Кармен.

Эльвира сидит спиной к кухне, а Кармен хорошо видит, как Штефан идет по коридору и через некоторое время возвращается назад со стаканом воды. Он проходит мимо той самой фотографии и вроде бы не замечает ее, но, не доходя нескольких шагов до стола, вдруг останавливается и поворачивает назад. Ну вот, тяжело вздыхает Кармен, все-таки заметил!

– Госпожа Годес! Вот здесь висит фотография… Но это же невозможно! Вы знали моего отца?

– Ваш отец? – Эльвира поворачивается к Штефану.

Кармен включает свет в комнате.

– Да, здесь, на этом снимке, мой отец! – Штефан напряженно застыл перед фотографией.

– Значит, это все-таки так! – Эльвира поднимается со своего места.

Штефан вопросительно смотрит на нее.

– Я не была уверена, но подозревала это!

– Объясните же мне, пожалуйста!

Кармен почти не дышит. Сейчас Эльвира упадет ему на грудь и объявил, что она его мать. Та берет маленькую фото графию в руки.

– Я хорошо знала ваших родителей, господин Кальтенштейн. Ваша матушка, Анна, была мне более близким человеком, чем собственная сестра. А Ханнес, ваш отец, просто не обыкновенный человек. И очень мужественный. Он выбрал собственный путь!

– Что? – вырывается у Кармен.

Лучшая подруга его матери? Она что, поняла все не так? Но это невозможно! Невозможно!..

Штефан берет фотографию из рук Эльвиры, пристально смотрит на нее:

– А розы?

– Их было семь. Я разделила их. Три розы – для Ханнеса, четыре – для Анны!

– У вас есть фотография моей матери?

– Да, она стоит в спальне, на тумбочке рядом с кроватью. Кармен, принеси, пожалуйста!

Кармен уже видела эту фотографию в спальне Эльвиры. Но ей почему-то подумалось тогда, что на снимке изображена сама Эльвира, только в молодости. Ей сразу вспомнилась и другая фотография, стоявшая там же. Худощавое мужское лицо с ясным, открытым взглядом. Надо будет потом расспросить Эльвиру.

Эльвира и Штефан садятся за стол. Штефан не выпускает из рук фотографию отца. И только когда Кармен передает ему снимок матери, откладывает фото отца в сторону. Он впервые видит свою мать.

– Так вот, значит, какая она была!..

– Да, это она… – медленно произносит Эльвира. – Очень красивая женщина. А у вас что, нет ни одной ее фотографии?

– Нет, мне сказали, что семейный альбом сгорел во время катастрофы. Да и было не так много снимков родителей – они ведь недолго прожили вместе…

Кармен переводит взгляд с Эльвиры на Штефана и не может сдержать переполняющих ее чувств:

– Простите меня, но я-то поначалу подумала, что ты, Эльвира, – мать Штефана!

– Как тебе такое пришло в голову?

– Во время нашего разговора, ну, помнишь, тогда, в первый раз, я не совсем правильно поняла тебя. А как только увидела у Штефана точно такую же фотографию, представила себе бог знает что!

– Ну, с каждой минутой становится интереснее! Сейчас мы должны что-нибудь выпить! – Штефан наполняет бокалы. – А вы, Эльвира, обязательно расскажете мне все. Я еще не верю, что это происходит наяву!

Он протягивает фотографии Эльвире. Но та отводит его руку:

– Я дарю вам эти снимки.

– Но я не могу их принять!

– И все же. У вас должна быть фотография матери. Она была очень сильной, волевой женщиной. И всегда отстаивала свои принципы. Как и ваш отец. – Эльвира ежится, как в ознобе. – Оба были очень неудобны роду Кальтенштейнов.

Штефан нервно вскидывает голову:

– Что это значит?

– По мнению вашего деда, они были недостойны носить фамилию Кальтенштейн. Ваш дед был человеком крутого нрава. И не терпел непослушания. Он хотел, чтобы дела оставались в его руках. Ханнес и Анна не приняли порядков рода Кальтенштейнов. Мало того – они активно противостояли им и жили в соответствии с собственными представлениями. И поэтому семья была настроена против них!

– Тогда катастрофа могла быть и не случайной?

Штефан вдруг побледнел. Эльвира умолкла.

– Скажите же мне!..

– Этого я не могу утверждать. Знаю лишь то, что ваш отец и ваша мать летели в тот раз на предвыборное собрание партии социалистов в Виндхуке. У Ханнеса были шансы занять пост председателя. Его отец, однако, стремился помешать этому. Он даже представить себе не мог, чтобы в его доме – в семье Кальтенштейн! – кто-то принадлежал к партии социалистов! К тому же он опасался насмешек местных аристократов. Он очень разозлился на Ханнеса и Анну. Сперва грозил лишить их наследства. Но они достаточно крепко стояли к тому времени на ногах и чувствовали себя уверенно. Даже позволяли себе посмеиваться над этими угрозами. И вопреки запрету – полетели!..

В комнате стало тихо.

– Странно, – произносит через некоторое время Штефан и легко ударяет ладонью по столу. – Вот я прихожу в ваш дом, и всего через час весь мир переворачивается для меня. Вы представляете, каково это – узнать об убийстве родителей! Если, конечно, ваши предположения верны…

– Мне очень жаль… – тихо произносит Эльвира.

– Мне тоже! – Штефан встает. – Я в смятении. Не знаю, чему верить. И нет никого на свете, кого я могу спросить. Придется постоянно задавать этот вопрос самому себе. Я так доверял своей семье. И мне трудно смириться с этим!

Он берет фотографию матери со стола и поворачивается к Эльвире:

– Я возьму фотографию матери, чтобы сделать копию. Даже не знаю в данный момент, счастлив ли я, узнав, какая она была. Но одно абсолютно точно – отныне вы единственная ниточка, связывающая меня с родителями. Наверное, так должно было случиться!

Быстрым шагом он идет к двери. Там на мгновение останавливается.

– Пожалуйста, простите мою невежливость. Мне нужно побыть одному! До свидания!

Кармен вскакивает, чтобы проводить его, но Штефан уже за дверью.

– Черт!.. – Она возвращается к столу и хватает бокал с вином. – Я сбита с толку, Эльвира, и вообще ничего не понимаю. Разве ты не говорила мне, что Ханнес – твоя самая большая любовь? Но он был женат, женат на твоей лучшей подруге!..

Эльвира тоже берет бокал.

– Деточка, – размышляет она вслух, – я думаю, что совершила сейчас непростительную ошибку. Мне не следовало рассказывать ему правду. Но это как-то само собой вырвалось!

– Да, конечно, это было жестоко – враз разрушить все представления о прошлом. Но все-таки я не понимаю: что у вас было с Ханнесом? Он что, делил себя между вами – то бой и Анной?

Эльвира посмотрела так, словно Кармен свалилась с луны.

– Ты что, совсем потеряла рассудок? Я никогда не говорила тебе о Ханнесе. Мужчину, которого я любила, звали Йоханнес. И Йоханнес не разбился – он просто оставил меня. Я работала врачом, мне нужно было много времени, чтобы, совершенствоваться в своей профессии, учиться. А Йоханнес, мужчина, за которого я хотела выйти замуж, в один прекрасный день познакомился с девушкой, у которой было гораздо больше времени для него. И все равно он остался для меня самым любимым мужчиной!

– Это его фотография у твоей кровати?

– Да, это Йоханнес. Всегда, когда ложусь в постель, я смотрю на него и представляю, как он мог бы сейчас выглядеть, в свои восемьдесят с лишним!

– Ты в самом деле делаешь это?

– Да. И когда я представляю его стариком, мне начинает казаться, что я в общем-то ничего не потеряла!..

Кармен задумчиво жует печенье.

– Думаешь, Штефан еще позвонит тебе?

– Я очень надеюсь на это. Если смогу хоть немного заменить ему Анну, я буду счастлива. Но опасаюсь, что Кальтенштейны скрыли все свидетельства той жизни. Уверена, ты поймешь мои чувства, Кармен! Я вновь обрела ребенка своей лучшей подруги, о котором уже давно ничего не знала. Ты можешь сравнить это со своим отношением к ребенку Лауры. Я потрясена, и, думаю, лучше мне теперь пойти в постель.


… Перед дверью ее квартиры лежит огромный букет цветов. Он в очень дорогой подарочной упаковке. Кармен осторожно берет его в руки. Это астры и георгины, переложенные веточками зелени, и все это перевязано роскошной красной лентой. К букету приколота карточка:

Дорогая Кармен!

Я хотел ответить на твой сегодняшний визит. Но меня, как и тебя, постигла неудача. Я признателен тебе за письмо и думаю, что все идет к тому, что нам следует, наконец, познакомиться. Заеду за тобой завтра в десять.

Сердечный привет, Давид.

«О Боже, – вздыхает Кармен, – с утра пораньше – Да вид, потом – кофе у матушки, а вечером – Лаура в аэропорту. Денек напряженный». Она радуется, что, наконец, познакомится с Давидом, но время ей абсолютно не подходит. Позвонить ему? Смотрит на часы – ровно одиннадцать, еще не так поздно. Но телефонный звонок может разрушить ту атмосферу таинственности в их отношениях, которая установилась после первого письма. Тогда вся игра будет испорчена. А если ей тоже отправить ему персональное послание? Нет, не стоит… Она несет цветы на кухню, ищет вазу побольше и подрезает стебли. Проходя мимо телефона, Кармен замечает, что на автоответчике светится сигнальный огонек. Она ставит вазу на стол. Любуется цветами. Великолепный осенний букет! Она нажимает кнопку автоответчика: «Это Хофман. Я благодарю вас за звонок, но и меня постигла неудача. Может, вы попытаетесь утром застать меня? Встретимся где-нибудь, выпьем по стаканчику вина, если вы не против. Дайте мне знать. Я буду очень рад. Чао, Феликс!» Второй звонок от Петера. Он хочет знать, не вернулась ли она на землю, и предлагает провести с ним в постели долгий воскресный вечер. Ждет звонка. «Ну, ждать тебе придется очень долго», – заключает Кармен. Третий звонок от Оливера – тот пытается убедить ее все-таки полететь с ним в Нью-Йорк, он на этот случай забронировал билет на вторник. Это следовало обдумать. И еще звонок от матери – она хочет удостовериться, что Кармен будет у нее точно в условленное время, потому что у отца запланирована важная встреча на вечер, а он тоже желает повидать свою дочь. Кармен поднимает глаза к небу: ей понятно, что у папаши вечером игра в гольф, это и есть та самая «важная встреча». И последний звонок от Фредерика, который тоже предлагает провести с ним воскресенье – с утра до вечера.

Кармен падает на диван и начинает обдумывать ситуацию. Давид придет завтра утром, поэтому всем остальным она должна отказать. С Давидом пока не ясно – захочет ли он поехать с ней к ее родителям. Скорее всего, нет. Петеру нечего совать свой нос в ее жизнь! Стаканчик вина с Феликсом? Наверное, им было бы весело, но, как и Фредерику, ему придется отказать. Оливер – туда-сюда. Она берется за телефон. Сначала звонит Штефану. Его еще нет дома, потому оставляет сообщение. Потом звонит всем остальным. На это уходит не много времени, поскольку везде натыкается на автоответчики. Она даже рада этому. Естественно, в субботний вечер мало кого можно застать дома. Очередь доходит до Фредерика. Он сильно разочарован, но надежда не оставляет его:

– Я могу еще как-нибудь к тебе прийти? Мы могли бы даже провести вместе ночь…

Кармен хочется подарить ему немного тепла, и ей искренне жаль его, но все мысли ее – о Давиде. Да и вообще, это была бы еще та картина – в десять часов в дверь звонит Давид, а Фредерик выходит встречать его в своих боксерских трусах. Кармен совсем не хочет этого.

– Не сердись, Фредерик, но слишком много событий произошло в последние дни, и мне очень нужно побыть наедине с собой. Давай увидимся во вторник? Ты мог бы встретить меня в шесть часов у офиса?

– А почему не в понедельник?

– Потому что… – Она и сама не знает, почему сказала про вторник.

Может, потому, что понедельник уже послезавтра. Нет, знает.

– Лаура завтра вечером прилетает из Бразилии, и в понедельник мы будем вместе ужинать, как это принято у хороших подруг.

Фредерик ехидно замечает:

– Как, однако, все изменилось в этом мире! Раньше мои ми конкурентами были мужики, а теперь – женщины!

– Ах, – Кармен смеется, – это особый случай. Лаура понравится тебе, я уверена. Но позволь нам этот вечер провести вдвоем. А во вторник – все мое внимание тебе!

– Да-да, понимаю… Никому я не нужен!

– Да что же с тобой случилось? Ты никогда не был таким!

– Похоже, мое время кончилось!

Кармен смеется:

– Ну, не отчаивайся… Наступит вторник, и мы устроим что-нибудь сумасшедшее!