– Сказал, как есть, – сухо обронил муж, – что ты хотела нелегально увезти ребёнка, отдала его другой женщине, сама улетела в Россию. Валид попал в аварию, когда ехал с этой женщиной в аэропорт, и умер.

– Они меня ненавидят? – Я опустила голову.

Саид пожал плечами, попрощался и вышел.

В день похорон он приехал, как обещал, в девять. Мы с мамой ждали в гостиной, одетые во всё черное. В дороге никто не проронил ни слова. Я до сих пор не могла поверить в произошедшее. Меня мутило, голова кружилась.

Машина остановилась у дома Мухаммеда. Саид вышел и открыл перед нами дверь. Я испуганно вцепилась в его рукав.

– Валид здесь?

– Да. Его привезли сегодня рано утром, чтобы люди могли попрощаться.

Я оперлась о бетонную стену и почувствовала, что теряю почву под ногами.

– Аня, что с тобой?

– Не знаю. Мне плохо, – прошептала я.

– Вернуться в машину? Или лучше подняться наверх и посадить тебя там?

– Не знаю, – повторила я. – Расскажи, как пройдут похороны.

– До двенадцати мы будем здесь. Люди придут попрощаться с Валидом. Потом все поедут в мечеть, а после молитвы – на кладбище. Потом снова вернёмся сюда: вечером около дома поставят шатёр, стулья, будут читать Коран, опять придут люди. Часов до девяти-десяти вечера. Всё.

В гостиной было многолюдно.. Гроб стоял в другой комнате, я заметила его через открытую дверь. Первой к нам подошла Ясмин, обняла меня и сказала несколько сочувствующих слов по-арабски. Мне показалось, она держит себя несколько отстраненно, но, по крайней мере, в рамках приличия. Я посмотрела на неё с благодарностью. Ещё несколько женщин выразили соболезнования, остальные ограничились кивком. Ясмин, почувствовав двусмысленность ситуации, отвела нас с мамой в одну из спален и предложила воды. Моя благодарность к ней стала почти безграничной.

– А где мать Саида? – спросила я шёпотом.

– В другой комнате. Она очень плоха.

– Может, мне… пойти к ней? – Я неосознанно перешла с арабского на английский.

– Не нужно, – ответила Ясмин, поколебавшись.

– Она не хочет меня видеть? – догадалась я.

– Не знаю, – пробормотала Ясмин. – Но я не советую к ней идти. Лучше оставаться здесь. Если кто-то захочет выразить соболезнование, придет сюда сам.

– Хорошо. – Я послушно кивнула. – Ты можешь мне рассказать, как я должна себя вести? Саид ничего не объяснил.

– Пока что просто сиди здесь. Когда нужно будет идти, я скажу.

– Разве я не должна быть рядом с… с телом Валида?

– Да, обычно так бывает, но… – Ясмин казалась смущенной, – это не лучшая идея. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты могла видеть ту комнату. И объясню гостям, что тебе очень плохо. Поверь, так будет лучше. Если вам что-то понадобится, позовите меня.

– Спасибо, – искренне сказала я. – А ты не можешь остаться хоть ненадолго?

– Мне нужно идти к гостям. Но я буду к вам заходить. И другие тоже будут. Не волнуйся.

Не знаю, как бы я выдержала многочасовое ожидание, не будь рядом мамы. Мы сидели, как две мумии, и слышали только тиканье часов, отдалённый шум голосов и запись Корана из другой комнаты. Ясмин заглядывала к нам, но ненадолго. Она помогала служанке разносить напитки, встречала вновь прибывших, с кем-то разговаривала, в общем, постоянно была занята. К нам заходили и другие женщины, но их визиты казались формальными. Несколько слов соболезнования, легкое прикосновение, и они сразу возвращались в гостиную. Это походило на некий ритуал. Только одна пожилая дама просидела около нас с полчаса – всё это время она повторяла слова Корана, еле слышно шевеля губами.

Приблизившись к телу сына, я покачнулась. Почему, Господи? Сзади подошла мама, затем другие люди. Они что-то говорили, но я не улавливала смысла, даже не осознавала, на каком языке ко мне обращаются.

Подняв взгляд, я увидела перед собой свекровь. Её глаза были красными от слёз, губы плотно сжаты. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, потом она заговорила – очень резко, временами переходя на крик. Я стояла, не в силах сдвинуться с места. Саид с братом тут же подбежали к матери, взяли её под руки и увели в другую комнату. Если бы не поддержка Ясмин, я бы вряд ли устояла на ногах.

– Она меня ненавидит? – тихо спросила я.

– Мы все очень нервничаем, – расплывчато ответила она. – Это большая трагедия для нашей семьи. Тебе лучше вернуться в спальню.

Вскоре после двенадцати мы вышли из дома. У подъезда стояла машина, в которую погрузили гроб. Почти все родственники поехали в мечеть вслед за нами – получилась целая кавалькада машин. После молитвы все отправились на кладбище. Никогда раньше я не была на египетских кладбищах. Они ничем не походили на русские: вместо могил – строения, напоминающие маленькие домики на одну комнату, только без окон. Все произошло очень быстро: машины остановились, рабочие вынесли гроб. Валид лежал, обмотанный в белую простыню. Маленькое личико страшно осунулось, он уже ничем не напоминал живого. Мы подошли к одному из строений, Мухаммед открыл его своим ключом. Все присутствующие стали полукругом, рабочие занесли тело внутрь, я услышала шум от поднимаемой бетонной плиты, затем звук лопат. Мать и сёстры Саида плакали. Я понуро опустила голову. Вот и всё. Конец. Мой мальчик уже в земле.

Дальнейшее запомнилось смутно. Мы вернулись в дом Мухаммеда. Меня пытались чем-то покормить, но я не могла проглотить ни крошки. Часа полтора мы с мамой провели в гостевой спальне, затем пришлось выйти на улицу. Около дома установили конструкцию, напоминавшую гигантский шатёр. Внутри постелили ковры, по периметру расставили стулья и включили запись Корана. Приходили какие-то люди, пожимали руки мне, Саиду, всем родным, затем садились и некоторое время сидели молча, глядя в пол и шевеля губами. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но монотонное звучание Корана меня немного успокоило. Я сидела неподвижно, впав в оцепенение. Происходящее казалось странным спектаклем, в котором мне отведена роль безмолвного статиста.

Всё закончилось поздним вечером. Я чувствовала себя выжатой как лимон. Саид отвёз нас домой и тут же уехал.

– Где ты сейчас живешь? – спросила я.

– У брата.

– Почему не здесь? Мы с мамой не будем тебе мешать, к тому же скоро уедем. Это ведь твоя квартира.

– Мне пока лучше у брата, – уклончиво ответил Саид. – Я позвоню тебе завтра.

Весь день после похорон я провела в постели. Временами меня душили рыдания, после которых я была не в силах пошевелиться и просто лежала, глядя в одну точку. Саид позвонил ближе к вечеру: мы обменялись несколькими фразами и распрощались. На следующий день мама вытащила меня к морю. Никакого желания выходить на улицу я не испытывала, но пошла, чтобы сделать ей приятно.

В Александрии было прохладно и ветрено. Мы прогулялись по безлюдной набережной, зашли в супермаркет и вернулись домой. Мама пыталась готовить, но мне совершенно не хотелось есть. Впрочем, иногда я что-то жевала, не чувствуя вкуса пищи. Большую часть времени я проводила, лёжа в кровати или неподвижно сидя на одном месте. Слёзы почти иссякли, но мне стало только хуже.

На третий день после похорон мама поинтересовалась, когда мы поедем в Россию. Я пожала плечами.

– Ты же не планируешь остаться здесь? – испуганно спросила она.

– Нет. Что я тут забыла? Просто сейчас мне всё безразлично.

– Дочка, я понимаю твоё состояние. Но мы не можем жить здесь вечно. Вам с Саидом надо поговорить.

– Ты права. – Я кивнула и неохотно потянулась к телефону.

Саид сразу согласился приехать. Уже через час он позвонил в дверь. Я ждала на пороге.

– Ты куда-то собираешься? – удивленно спросил муж.

– Да. Если можно, пошли на улицу. Не хочу разговаривать дома.

Мы спустились вниз и зашли в ближайшее кафе. Саид заказал сок.

– Почему ты не хотела разговаривать в квартире? Из-за мамы?

– Нет, по другой причине. Не могу объяснить. В этой квартире слишком много от прошлой жизни. Там до сих пор игрушки Валида, его одежда…

– Надо кому-то раздать.

– Что ты будешь делать, Саид?

– С вещами?

– Нет, вообще. По жизни.

– Я об этом не думал. Попробую как-то жить дальше. Через две недели улетаю в Стамбул. А ты? Конечно, хочешь в Россию?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Пока вообще ничего не хочу. Но здесь мне делать нечего.

– Хорошо, – кивнул Саид. – Я сам хотел поговорить на эту тему, но чуть позже. Боялся, что ты ещё не отошла от похорон.

– Я не скоро отойду. Давай уже не будем тянуть.

– Развод? – спросил Саид как-то неуверенно.

– А какие у нас есть варианты? Да, развод. После всего произошедшего мы не сможем жить вместе. Я, естественно, не имею к тебе никаких претензий. Могу отказаться и от той суммы, которую ты мне должен выплатить.

– Если так, лучше подай на развод сама.

– Хорошо. Только объясни мне, как это сделать.

– Я найму адвоката. Ты подпишешь доверенность, и он сам всё оформит. Это долгий процесс, но тебе не нужно жить здесь. Ты можешь вернуться в Россию, а юрист подготовит все бумаги.

– Ладно. Я не против. Когда?

– Давай я позвоню тебе завтра.

Саид сдержал обещание и на следующий же день нашел адвоката. Про себя я усмехнулась: надо же, он может действовать быстро. Уже через пару дней я подписала заявление, оставила адвокату доверенность и заказала нам с мамой билеты в Москву.

Всё остальное время я почти безвылазно сидела дома, разглядывая фотографии Валида. Мама пыталась переключить меня на что-то другое, но безуспешно. Саид звонил и приезжал только по делу – отвезти меня в суд или к юристу. Я не имела ни малейшего представления, чем буду заниматься в России. А хуже всего было то, что я не имела ни малейшего желания чем-то заниматься и даже о чём-то думать.

Полиция не имела ко мне никаких вопросов. Лену допросили, но довольно поверхностно, и не чинили их семье никаких препятствий для возвращения в Россию. Мы расстались без каких-либо претензий, и они тут же уехали в аэропорт. Глядя им вслед, я испытала очередной приступ зависти. Семья… Мама, папа, сын. Когда-то у меня было такое счастье. Могло быть и сейчас, если бы я сберегла, сохранила то, что имею.

Сожаление и раскаяние стали моими вечными спутниками. Каждое утро, просыпаясь, я ощущала тяжесть в груди и несколько секунд пыталась понять, что случилось. Когда воспоминания возвращались, я начинала плакать. Слезы могли политься в любой момент, даже ночью. Я всегда носила с собой фото Валида и часами смотрела на него – дома или на улице. Когда мимо меня проходил ребенок, особенно мальчик, я ревниво всматривалась в его черты и отчаянно завидовала родителям. Конечно, никто не мог сравниться с Валидом. Я помнила его лицо, как будто видела сына минуту назад, помнила исходящий от него запах, слышала тоненький детский голос, чувствовала его прикосновение, стоило только закрыть глаза… А открывая их, я снова оказывалась в суровой реальности. У меня больше нет ребенка, и никакие воспоминания его не оживят. Я – разведённая женщина, мой сын погиб в автокатастрофе. Он погиб, и этого никак не исправить.

В последний вечер я позвонила Ясмин и сестрам Саида, чтобы попрощаться. Они говорили вежливо, но холодно. Саид ехал в Каир по делам и любезно предложил подвезти нас с мамой в аэропорт. Я зачем-то бросила монетку в Средиземное море и долго стояла на берегу, наблюдая за чайками и рыбацкими лодками. Прощаясь с Египтом, я вспоминала наш первый вечер в Шарм-эль-Шейхе… Всего три года назад, а кажется, что прошла целая вечность! Саид отвёл меня ужинать в известный рыбный ресторан, потом мы ходили по пляжу, пили кофе, и я заворожённо слушала рассказ о жизни в Египте. Мы были молоды, влюблены, и будущее рисовалось нам благополучным и ярким. За эти три года я прожила целую жизнь: разочаровалась в любви, потеряла ребёнка и окончательно поняла, что «законы Красного моря» не для меня.

Саид заехал за нами утром, помог загрузить чемоданы в багажник, и мы отправились в Каир. Я всю дорогу крутила в руках плюшевого мишку, любимую игрушку Валида. В последнюю минуту я решила взять его с собой – пусть будет моим талисманом и памятью о сыне.

К двум часам мы оказались в аэропорту. Саид чинно пожал руку моей маме, она тут же отошла в сторону и шепнула мне, что не хочет мешать нашему прощанию. Я растерялась, не зная, что говорить. Мы вроде бы не посторонние люди – люди, у которых столько общих воспоминаний, не могут быть друг другу чужими. Саид тоже мялся на месте, не зная, что сказать.

– Прости меня, – прошептала я. – Прости за всё. Я была плохой женой и во многом перед тобой виновата. Не держи зла.

Саид кивнул.

– И ты меня прости. Мы оба виноваты и оба наказаны. Ты когда-нибудь приедешь в Египет?

– Не знаю.

– Если надумаешь, напиши мне или позвони.

– Хорошо. Ты тоже напиши мне как-нибудь, если будет настроение. Расскажи, как живёшь.