- Ну, если Крис хочет оставаться придурком, то пусть его.

Я почувствовала, как ее рука накрыла мою:

- Милая, не все могут придерживаться широких взглядов. Это его выбор, и ему с ним жить. Вас двое, и только вы друг у друга и есть. После того, как я умру, вы еще долго будете вместе. Когда-нибудь он это поймет.

- Надеюсь, что так. Просто иногда от этого так больно…

Она покивала, и ее пальцы сжали мои, прежде чем вернулись к стакану с забытым чаем.

- Конечно, больно. И мне очень жаль.

- Ты тут не виновата.

- Нет, но он – мой сын. А ты – моя дочь и люблю вас обоих всем сердцем.

Я улыбнулась. Мне нужно было это услышать.

- Я тебя тоже люблю.

- Попытайся жить с открытым сердцем, Андреа. Человек не должен быть один.


* * *

Я сидела на диване, подняв ноги на журнальный столик, и глядела в огонь. Измучавший всех жаркий день к вечеру неожиданно сменился резким похолоданием, поэтому я разожгла камин. Отблески пламени плясали на моем лице, отражались на полу, отбрасывали тени в глубине комнаты. Бунзен лежал на коврике у камина и с довольным видом сосредоточенно жевал поводок.

Я думала о нашем с мамой разговоре, о том, как я снова почувствовала себя дома. Она пыталась уговорить меня заночевать, но я не хотела вторгаться в ее новую семью, да и спать я хотела в собственной кровати.

Я вспомнила о Крисе и почувствовала, как снова начинает болеть старая душевная рана. Когда я сказала ему, что я – лесбиянка, он вроде, это неплохо воспринял. Мне тогда было двадцать два, ему – двадцать. Но когда я привела домой свою первую девушку, как там ее звали… Лиза? Лили? Все равно, но он помрачнел лицом и не сказал ей ни единого слова за обедом. Зато потом у него нашлась для меня целая куча слов.

Он сказал, что ему за меня стыдно, что я – неудачница, вляпавшаяся в это дерьмо, и что это у меня такая фаза развития, и что я не могу найти себе парня, поэтому перешла на женщин.

Даже сейчас боль не притупилась. Но это был его выбор, что я могла поделать? И вообще, пора спать.

- Идем, Бунзен, пора на горшок и баиньки.

Я подошла к застекленной створчатой двери, выходившей на задний двор, и острые коготки моего мопса зацокали по деревянному полу. Я диву давалась, насколько быстро он научился скрестись у задней двери, когда ему нужно было выйти. У нас было несколько неприятных инцидентов, особенно, когда я оставляла его запертым в третьей спальне, которую я все хотела переоборудовать в кабинет, да так и не собралась. Тогда я частенько возвращалась домой и обнаруживала маленький сюрприз в виде засохших пятен или кучки в углу.

Пока Бунзен занимался своими делами, я пошла в спальню переодеваться ко сну.


* * *

Я перевернулась, облизывая губы и устраиваясь поудобнее на подушке. Так хорошо, тепло…

Дзынь! Дзынь! Дзынь!

Разлепив один глаз, я прислушалась.

Дзынь! Дзынь! Дзынь!

Заворчав и посмотрев на часы, я подняла трубку.

- Пять утра… это подождать не может? – пробурчала я в трубку, и мне было плевать, насколько грубо это прозвучало. Я слишком устала.

- Доктор Литтман?

Мои брови поползли вверх, а глаза медленно открылись, когда я услышала столь формальное обращение.

- Да?

- Это Марси Вилсон из больницы.

Я приподнялась на локте.

- Сестра Вилсон, конечно же… - теперь я смутилась.

- Дорогая, мы потеряли Анну. Десять минут назад. Я подумала, что вы хотели бы знать.

Я села, прижав телефон к уху, невидяще глядя в пространство. Я слышала, что она еще что-то говорит, но слова просто проходили мимо, не задевая моего сознания.

- Вы в порядке?

- Да. Спасибо, что сообщили.

С этими словами я повесила трубку и уронила руки на колени.


* * *

Я стояла у церкви, сжав руки перед собой, и ждала Хейли. Я бы позвонила ей сразу после разговора с сестрой Вилсон, но представления не имела, как с ней связаться. Она не могла быть на работе в столь ранний час, а ее домашнего номера у меня не было. Она сама перезвонила мне через час.

- Господи, я даже не знаю, что я должна чувствовать, - сказала она дрожащим голосом, и я почувствовала, что она вот-вот разрыдается. - Как мне вести себя? Сдержанно и профессионально? Или можно испытывать горе? Я сама преподавала психологию в колледже, но кто бы научил саму меня?..

Я только улыбнулась. Мне нечего было ответить.

Я оттолкнулась от стены, увидев, как она переходит улицу. Машину она оставила на парковке на той стороне. Хейли была такой красивой в черном брючном костюме и шелковой блузке кремового цвета. Высокие каблуки, солнечные очки, распущенные волосы мерно покачиваются в такт ее шагам…

- Привет, - почти прошептала она, остановившись передо мной.

- Привет.

Люди продолжали проходить мимо нас, заполняя церковь. Многих я знала по больнице.

- Ты как?

Хейли пожала плечами, огляделась и сняла солнечные очки.

- Нормально, я думаю. Конечно, я бы с удовольствием оказалась где-нибудь в другом месте.

Она тяжело вздохнула и улыбнулась мне слабой улыбкой:

- Идем, найдем себе хорошие места.

Я проследовала за ней, по дороге расписавшись в книге соболезнований. Возле алтаря стоял муж Анны. Он держал на руках маленькую девочку. Она уткнулась личиком ему в шею и сосала пальчик. Эндрю Блеквелл негромко разговаривал с проходящими людьми, здоровался с кем-то за руку, принимал объятия от соболезнующих. Я подошла к нему.

- Здравствуйте, - произнесла я, не зная, что мне делать дальше.

Он взглянул на меня из-под полуприкрытых век, и его обычно голубые глаза были красными. Он выглядел таким измотанным…

- Я не уверена, что вы меня помните, но…

- Конечно, помню. Вы – доктор Литтман. Анна много о вас рассказывала. Вы приносили ей щенка.

Он улыбнулся, я улыбнулась в ответ и кивнула.

- Мне очень жаль. Не знаю, что еще сказать, как это выразить, понимаете?

Он кивнул.

- Это – Саванна.

Девочка глянула на меня. Она была так похожа на свою маму…

- Привет, Саванна!

Она взвизгнула и снова ткнулась мордочкой отцу в шею. Я повернулась к Эндрю:

- Берегите себя, - сжав на прощанье его руку, я вернулась к Хейли, ожидавшей меня в задней части церкви.

Служба едва началась, а я уже слышала раздававшиеся отовсюду всхлипывания. Через них иногда прорывался смех, когда члены семьи вспоминали некоторые забавные случаи из жизни Анны.

Я почувствовала, как на мою руку опустилась ладонь, и увидела, что это Хейли сжимает мое предплечье. Я посмотрела ей в лицо, она кусала губы, пытаясь сдержать эмоции. До чего же хорошо, что она со мной! Пытаясь утешить ее, я смогла вытеснить из сознания мои собственные боль и скорбь.

- Моя жена и я познакомились в средней школе, - Эндрю Блеквелл теперь стоял за кафедрой, опираясь на нее обеими руками. Он посмотрел вниз, а потом перевел взгляд на белый гроб прямо перед собой. – Она была истинной любовью моей жизни. Анна была удивительным человеком, удивительной женщиной, удивительной женой и матерью. – Он улыбнулся. – Когда несколько лет назад мы узнали, что она больна, когда ее врач сказал, что она должна оставить работу, она просто рассмеялась, пожала плечами и сказала, что устроит себе отпуск. А потом ей стало делаться по-настоящему плохо… - он снова опустил голову и закусил губы, а потом выдохнул: - Я люблю тебя, милая.

Зажав рот рукой, он поспешно сошел с кафедры.

Я задержала дыхание, чувствуя, что в горле формируется комок, а глаза начинают жечь слезы, и я вот-вот расплачусь. Рядом, откинувшись на спинку скамьи, в рыданиях сотрясалась Хейли. Я обняла ее за плечи, пытаясь хоть как-то успокоить.

Служба закончилась, я резко встала, желая побыстрее выбраться отсюда на свежий воздух. Хейли последовала за мной, и мы медленно проделали путь наружу. Я встала у стены церкви, пытаясь совладать с собственными чувствами.

- Охх…

Я подняла голову. Хейли стояла передо мной с таким беззащитным видом, что была похожа на маленького ребенка. Она смотрела на меня, глаза ее были полны слез, готовых хлынуть потоком. Наконец, она больше не могла сдерживаться и сломалась. Я внезапно обнаружила, что она обнимает меня, ее тело плотно прижато к моему, а сама она беззвучно рыдает, и слезы рекой текут по ее лицу.

Я обняла ее и сжала покрепче, давая понять, что я здесь, что я с ней. Я опустила голову ей на плечо, зажмурила глаза и попыталась сдержать собственные слезы.

Кажется, Хейли стала немного успокаиваться, поток слез замедлился, потом иссяк. Никто из нас не произнес ни слова, никто не двинулся. Было так здорово согреваться теплом другого человека.

Я была рада, что Хейли здесь.

Мы медленно, нерешительно отстранились друг от друга, не желая прерывать контакт. Она глянула на меня, всхлипнула.

- Не хочешь выпить кофе где-нибудь?

Я кивнула и погладила ее плечо рукой.


* * *

Мы сидели напротив друг друга за столиком в маленькой кофейне и молчали. Я думаю, мы обе были слишком погружены в свои воспоминания, раздумья и печаль. Наконец, Хейли вздохнула:

- Ну, как ты?

Я посмотрела на нее, вертя в пальцах пакетик сахара.

- Я в порядке. А ты?

Она кивнула и отхлебнула из чашки.

- Я буду в порядке. Просто Анна была моим первым настоящим пациентом и первой, кто, ну…умер.

- Мне очень жаль, Хейли. Это нелегко.

- Мы обе знаем, что нелегко. И тяжело не только поэтому…

- Просто это была Анна.

Мы улыбнулись вдвоем, и она кивнула.

- Да, это тоже. Она была таким чудесным человеком. Я все знаю о том, как ты принесла ей щенка.

Она улыбнулась мне доброй и нежной улыбкой:

- Это было правда здорово, Энди. Весь остаток недели ей было хорошо. Она была счастливой, в ясном сознании, тело ее слушалось. Пока не… - она опустила глаза и крепко охватила обеими руками дымящуюся чашку.

- Я знаю. Несколько раз на неделе я заходила к ней повидаться. Она была в таком хорошем состоянии, что я просто диву давалась.

- Да я тоже, - она несколько раз глубоко вдохнула и улыбнулась мне – Так где ты была всю прошлую неделю? Я выглядывала тебя за ланчем, но тебя там не было.

- О, я была дома. Были некоторые вещи, которые надо было уладить.

- У тебя все в порядке?

Я посмотрела на собственные руки, осознавая, что я разорвала пакетик, и сахар просыпается на стол.

- Ой! – я начала собирать его и глубоко задышала. Почему-то я не могла решить, довериться Хейли или нет. – Я рассталась со своей девушкой, – я подняла взгляд к ее лицу и увидела, что ее выражение не изменилось.

- Мне жаль, Энди.

- Ну, просто время пришло. Три года, а мы застряли на месте и никуда не двигались. Я должна была ее отпустить и уяснить для себя кое-что.

- Это та самая, что всегда сидела с тобой за ланчем?

Я кивнула.

- Она очень красивая.

Я улыбнулась:

- Да, правда. Просто мы с ней оказались в разных системах отсчета.

Хейли согласно покачала головой:

- Я понимаю.

Она мгновение помолчала, потом улыбнулась:

- Если тебе что-нибудь нужно или ты хочешь поговорить, то я к твоим услугам, ладно?

- Спасибо, Хейли. Слушай, я не хочу прерывать нашу встречу, но мне нужно домой.

Она посмотрела на меня, потом потянулась через стол, сжала мою руку и кивнула:

- Конечно. Увидимся позже, Энди.

- Ага, - улыбнулась я в ответ, хотя и слегка принужденной улыбкой. Я плохо притворилась, и улыбка действительно вышла фальшивой, я знала это. Мне нужно было побыть одной.

Я ехала домой в тишине, выключив приемник и закрыв все окна. Только я и мягкий рокот двигателя. Я подкатила к дому, повернула ключ в замке и вошла внутрь.

Я слышала, как скулит Бунзен, почуяв, что я вернулась, и я поспешила к пустовавшей запасной спальне. Я странно себя чувствовала… как будто у меня что-то отняли… Я распахнула дверь спальни, мопс вприпрыжку выкатился наружу, а я заглянула внутрь и обнаружила возле шкафа ожидающую меня очередную кучку. Я вошла в комнату и почувствовала, что закипаю.

- Ну почему ты не мог подождать, Бунзен?! – заорала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами, а горло сжимается.

Пройдя в центр комнаты, я огляделась. Здесь было так много свободного места, ничем не заполненного, кроме собачьей подстилки, миски для воды и нескольких разбросанных игрушек. Прежде чем я поняла, что происходит, я опустилась на колени, потом тяжело села на пол и уставилась на устроенный Бунзеном раскордаш. Он засел за углом, потом залег и посмотрел на меня виноватым взглядом.