Жюльетта Бенцони - Искатели приключений: откровения истории

– Окружите дом и не выпускайте никого, даже герцога. За невыполнение приказа ответите головой!

Оставив замершего в ужасе человека, Беатриче вошла в изящный дворец, опираясь на руку придворной дамы. Навстречу выбежала Лукреция, встретив ее на широкой мраморной лестнице. Она присела в глубоком почтительном реверансе.

– Ваша милость! Какая честь!..

Беатриче отметила, что она была белее своего белоснежного домашнего платья, и злорадно улыбнулась.

– Мне сказали, что ты заболела, я пришла тебя проведать… Заодно покажешь мне свой новый дом. Ты, судя по всему, неплохо устроилась. Проводи-ка меня…

По-видимому Лукреция была готова к чему угодно, только не к этому осмотру своего жилища. Она пошла впереди своей повелительницы, ни жива ни мертва, слишком хорошо понимая, что все это значит. Слуги доложили ей, что дом окружен, и она не знала, куда спрятать Лодовико. Первое, что пришло ей в голову, было затолкать его в свой гардероб среди, к счастью, достаточно пышных, многочисленных туалетов. Он был напуган не меньше, чем Лукреция.

Медленно, зорко всматриваясь во все углы, Беатриче обошла все комнаты, обсуждая каждый предмет, каждую картину, но дольше всего она задержалась в спальне. Рукой, затянутой в тонкую кожаную перчатку, она небрежно коснулась деревянной створки двери, расписанной резвящимися амурами.

– Это, как я понимаю, твой гардероб? Покажи мне свои наряды. Ты же знаешь, как я люблю тряпки.

Лукреция, умирая от страха, вынуждена была прислониться к стене, чтобы не упасть, увидев, как Беатриче открывает сундуки и вынимает платья. Герцогиня искала что-то, и лицо Лукреции укрепило ее подозрения. Вскоре подозрения превратились в уверенность. Она заметила выступающий из-под ковра носок сапога тонкой зеленой кожи и замерла… Ценой неимоверного усилия она удержалась, чтобы не отдернуть ковер. Ее спасла гордость. Она, Беатриче д'Эсте, не опустится до того, чтобы захватить с поличным Миланского герцога, как если бы это был простой горожанин.

Она раздраженно отшвырнула платье, которое держала в руке.

– Ничего особенного! Тот, кто тебя содержит, просто скряга… Здесь все так бедно… Затем, даже не взглянув на несчастную раздавленную Лукрецию, она подхватила под руку свою компаньонку и вышла вон. Несмотря на меха, она дрожала, как осиновый лист.

Вернувшись в носилки, Беатриче велела отнести ее в церковь Санта Мария делла Грацие. Ей необходимо было помолиться, чтобы успокоиться и придти в себя. Она любила эту церковь, только что выстроенную по проекту архитектора Браманте. Она долго молилась в часовне, потом отправилась в трапезную монастыря. Стоя высоко на сооруженных лесах, Леонардо да Винчи трудился над огромной фреской, изображающей Тайную вечерю…

– Не беспокойтесь, мессир Леонардо, – ласково сказала она, когда он бросился вниз ей навстречу и преклонил колени. – Я просто заглянула к вам по-соседски… Позвольте мне полюбоваться…

– Один взгляд вашей милости уже большая награда, – почтительно произнес художник.

– Боюсь, вы мне льстите, мессир… Но Боже, это действительно великолепно… просто чудо! Хотела бы я увидеть, когда фреска будет завершена…

Она грустно прикрыла ладонью рот Леонардо, готового возразить.

– Нет, ничего не говорите… Я знаю, что мне осталось недолго… Я больна, друг мой, очень больна. Храни вас Бог!

Замерев от изумления, великий художник смотрел вслед маленькой, закутанной в меха фигурке. Его охватило мрачное предчувствие. Фигурка скользнула в полумраке церкви и пропала. Больше он никогда не видел живой Беатриче.

Вернувшись во дворец, она улеглась в постель, мучимая болями. Несколько часов спустя на руках у Лодовико, охваченного отчаянием и угрызениями совести, Беатриче умерла, разрешившись от бремени мертвым ребенком.

Слеза скатилась по щеке узника при воспоминании об этих ужасных часах. Ему казалось, что он умрет от горя. Эта потеря захватила его врасплох, и он суеверно подумал, что Беатриче унесла с собой в могилу его удачу. Ведь она всегда была его путеводной звездой…

Так оно и случилось. Все пошло из рук вон плохо. Не сразу, конечно. Он еще пережил много счастливых часов подле Лукреции, которую гений Леонардо увековечил в великолепном портрете,[13] но что-то уже изменилось. Приближалась гроза.

7 апреля 1498 года король французский Карл VIII умер в замке Амбуаз, ударившись головой о низкую притолоку, и на престол взошел его кузен Людовик Орлеанский. Для Лодовико это была катастрофа. Новый король ненавидел его лютой ненавистью, к тому же, будучи внуком одного из Висконти, он мог претендовать на миланский трон.

Так оно и случилось. В 1499 году сопровождаемые Цезарем Борджиа, войска Людовика XII высадились в Италии и захватили Милан. Герцогу пришлось бежать, прихватив свои сокровища. Он отправился в Австрию просить убежища у императора Максимилиана, женатого на его племяннице, Бьянке-Марии Сфорца. Изгнание было коротким. Восставшие миланцы прогнали французов, и Лодовико с триумфом вернулся в город. Но это оказалось лишь недолгой передышкой. Французские войска, усиленные швейцарцами, оказались слишком сильным противником. При Новаро его армия была разбита. Он пытался, переодевшись, скрыться в Швейцарию, но его узнали и выдали Людовику XII.

Тот велел отвезти во Францию и заключить в замок Лис-Сен-Жорж, в Берри, человека, которого он презрительно именовал «сеньор Лодовико». Его брата, кардинала Асканио, упрятали в замок Пьер-Ансиз.

Лодовико Моро прожил в Берри четыре года. Затем его перевели в Лош, где после неудавшегося побега его посадили в темницу и держали с тех пор в секрете, никого к нему не допуская. Два долгих года он провел в темнице Мартеле, расписывая стены: он добился, чтобы ему дали кисти и краски. Он написал свой герб, шлем и расписался на скверном французском языке: «Тот, кто недоволен…» Все это можно видеть и поныне.

По истечении этих двух лет Людовик XII, узнав, что здоровье его врага сильно расстроилось, приказал освободить его. Однако великолепный герцог Миланский превратился уже в немощного больного старика. Когда перед ним распахнулись тяжелые ворота замка Лош и он увидел перед собой простор, залитый ярким солнцем, почувствовал на лице дуновение свежего ветра, он протянул руки, как будто пытался обнять все эти чудеса, которых он так долго не видел. Но радость оказалась слишком сильной для его изношенного тела. Лодовико Моро рухнул, как подкошенный. Он был мертв…

Два странника, переступившие январским вечером 1770 года порог трактира «Славный король Рене», были сплошь покрыты пылью и падали с ног от усталости. Их огромные плащи, традиционно украшенные ракушками, и длинные посохи, на которые они опирались, вовсе не свидетельствовали об их достатке, и немного удивленный трактирщик на мгновение заколебался, впускать их или нет. Но один из странников оказался молоденькой хрупкой блондинкой, которая, казалось, и шагу не могла больше ступить. И трактирщик решился принять ночных гостей.

– Чего желают почтенные странники? – спросил он голосом, в котором смешались любезность и снисходительность. – Мой дом полон, но, быть может, я смогу найти уголок, где…

Паломник повыше ростом, мужчина лет двадцати семи-двадцати восьми, не дал ему закончить свою доброжелательную речь. Сняв шляпу и бросив ее благородным жестом на ближайший стол, он пронзил хозяина высокомерным взглядом черных глаз.

– Ты ошибаешься, трактирщик, – сказал он с сильным итальянским акцентом. – Мы не просим у тебя милостыни. Мы в состоянии заплатить за ночлег, и пусть наш внешний вид не вводит тебя в заблуждение. Я барон Бальзамо, а это моя супруга, и я прошу тебя предоставить ей лучшую комнату.

Сожалея о своей оплошности, мгновенно успокоившийся трактирщик поспешил проводить гостей к столу, стоящему в углу за огромным камином, где целиком жарились два барашка, распространяя приятный аромат укропа и розмарина.

Молодая женщина в изнеможении опустилась на скамью, протянув к огню маленькие, покрасневшие от холода руки. При этом она откинула назад огромный капюшон из коричневого сукна, показав окружающим очаровательное личико с лучистыми зелеными глазами.

Розовые детские губы обнажали маленькие блестящие зубки. Она была необычайно красива, и красота эта не осталась незамеченной путником, сидевшим за столом в противоположном углу. В то время как барон Бальзамо отдавал распоряжения об ужине и ночлеге, он незаметно разглядывал молодую женщину и делал это со знанием человека, который может по достоинству оценить женскую привлекательность.

Однако он и сам заслуживал того, чтобы на него взглянули повнимательней. Это был мужчина лет сорока пяти, высокого роста, крепкого, но не полного телосложения. На нем был элегантный бархатный костюм для верховой езды, украшенный серебряной тесьмой. Высокие блестящие сапоги доходили до середины бедер. Перед ним лежали дорожный плащ и треуголка, отороченная белыми перьями, на которых не видна была дорожная пыль, как, впрочем, и на дорогих кружевах, украшавших жабо и манжеты. Особенно интересным было его лицо: сильный загар подчеркивался напудренным париком, выразительный ярко-алый рот, белоснежные зубы, горящие, словно два черных бриллианта, глаза. Когда барон Бальзамо вернулся за своей женой, чтобы проводить ее в отведенные комнаты, мужчина поднялся и приветствовал даму глубоким поклоном. Опустив глаза и слегка покраснев, молодая женщина ответила на его приветствие. Барон также раскланялся с незнакомцем, и вслед за служанкой супруги удалились по дубовой, хорошо натертой воском лестнице.

Путник проводил их долгим взглядом, затем сухим щелчком пальцев подозвал к себе трактирщика.

– Этот сеньор паломник и его жена – итальянцы?

– Да, господин. Я думаю, они из Палермо. Они направляются в Сен-Жак де Компостель для совершения религиозных обрядов…

– Пешком?.. Из Палермо? Но это слишком долгое путешествие, особенно для молодой женщины…

– Я тоже так считаю. Но этот барон производит впечатление странного человека, к тому же никогда не знаешь…

Он резко замолчал, поняв, что чуть не сморозил глупость. Он хотел сказать: «никогда не знаешь, чего ждать от этих итальянцев», но вспомнил, что его собеседник тоже итальянец, и закончил фразу безобидными словами «кого встретишь в наших трактирах».

Довольный своей сообразительностью, трактирщик вернулся к поваренку, занятому приготовлением жаркого.

Тот, кто приложил бы ухо к двери, за которой скрылись паломники, был бы по меньшей мере удивлен их разговором. Как только дверь за служанкой закрылась, барон быстро прошептал несколько слов на ухо молодой женщине.

– Нет, Джузеппе, нет, – воскликнула она. – Сегодня ты на меня не рассчитывай! Я слишком устала и не хочу спускаться вниз.

Пламя свечи, стоящей на сундуке, падало на волевое лицо Бальзамо: полные щеки, правильные черты, широкий умный лоб, большие, черные, немигающие глаза. Он был загорелый, крепко сложенный, хотя и невысокого роста. Но слишком лукавый рот лишал черты лица благородства. На какое-то мгновение черные брови грозно сошлись над орлиным носом.

– Ты спустишься, говорю я тебе! Сейчас не время ломать дурака, Лоренца. Наш кошелек почти пуст, и мы даже не сможем больше останавливаться в трактирах…

Молодая женщина закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

– Неужели нам действительно нужно идти в Испанию пешком? Быть может, мы останемся здесь? Ты легко найдешь работу. Архиепископ очень богат, и он хорошо тебе заплатит…

– Рисовать, тратить время, когда весь мир готов отдаться моим талантам, когда на свете полно дураков, которые только и ждут, чтобы их обвели вокруг пальца! Ты просто глупа, Лоренца, и я это тебе не раз говорил.

Лоренца быстро перекрестилась и, вытащив из кармана распятье, поцеловала крест.

– Ты дьявол, Джузеппе, настоящий дьявол! Я не буду тебя слушаться… сегодня! Я… я больше не могу!

– Ты послушаешься, говорю я! Тот человек внизу не спускал с тебя глаз. Он хорошо одет и, кажется, богат. К тому же он наш соотечественник, трактирщик назвал мне его имя: шевалье Джакомо Казанова де Сенгаль, аристократ из Венеции. Будет очень легко завязать с ним отношения… Он производит впечатление человека, не терпящего, чтобы молодая и красивая женщина ходила пешком.

Вместо ответа Лоренца закрыла лицо руками и заткнула уши.

– Замолчи, замолчи!.. Ты навлечешь на нас проклятье. Я не хочу тебя слушаться, я не буду тебя слушаться! Я не хочу!

– Ты маленькая, глупая римлянка, полная предрассудков. Ты будешь выполнять мою волю. Посмотри на меня, Лоренца, ты меня слышишь?..

Но она лишь яростно качала белокурой головой, не поднимая глаз. Тогда он взял ее за волосы и заставил посмотреть на себя.

– Я говорю: посмотри на меня, – сказал он сурово. Против своей воли молодая женщина открыла глаза и уставилась на мужа. Его зрачки медленно расширялись.