— Вальдо, какой сюрприз! — услышала она голос, который, хоть и принадлежал очень немолодому человеку, звучал живо и энергично. — Что же произошло, раз в столь ранний час мне оказана такая честь!

В залитой утренним солнцем комнате Друзилла увидела очень старую женщину, которая сидела за круглым столом у окна. Лицо женщины было изборождено морщинами, ее седые волосы казались слишком белыми на фоне иссушенной временем кожи.

Но глаза старой маркизы светились живым огнем и были зоркими как у ястреба. Когда Вальдо склонился к руке маркизы, она обратила свои ясные глаза на Друзиллу.

— А кто это с тобой? — спросила маркиза. — По всей видимости, именно она причина твоего столь неожиданного визита?

— Так и есть, бабушка, и ты, возможно, вспомнишь ее. Ее зовут Друзилла, и она твоя внучатая племянница.

— Друзилла, дочка бедной Клементины! — вскричала маркиза. — Я часто думала, что же стало с тобой.

Маркиза протянула руку, и Друзилла, сделав реверанс, прикоснулась губами к морщинистым пальцам.

— Ты была еще малышкой, когда я в последний раз видела тебя, — проговорила маркиза. — Я сама виновата, что мы не общались все эти годы. Но твой отец был таким сложным человеком: после смерти твоей матери он ясно дал понять, что у него нет ни малейшего желания видеться со мной и вообще продолжать какие-либо отношения.

— Это правда, сударыня, — согласилась Друзилла. — Но мой отец умер почти три года назад.

— Так ты сирота! — воскликнула маркиза. — Бедняжка. Значит, это мой внук привел тебя сюда.

Она оглядела дешевое бумажное платье и уродливую соломенную шляпку. Маркиз откашлялся.

— Ну, понимаешь, бабушка, — начал он, — Друзиллу выгнали из дома, где она работала, и я…

— Нет, не надо говорить этого, — перебила его Друзилла, — прошу, не надо.

Все посмотрели на нее, во взгляде маркиза сквозило замешательство, во взгляде маркизы — интерес. Наконец Друзилла обратилась к маркизу:

— Сделай мне одолжение, Вальдо, посиди внизу.

Мне хотелось бы поговорить с тетей Шермалиной наедине, я хочу рассказать ей всю правду.

— Но ведь ты сказала… — запротестовал маркиз.

— Твоя бабушка должна знать правду, — быстро остановила его Друзилла. — Увидев ее, я поняла, что ей мы не можем лгать, и действительно будет лучше, если об этом узнает только она.

Маркиз пожал плечами.

— Ну, ладно, делай, как знаешь, — сказал он.

Он повернулся к маркизе.

— Разреши мне, бабушка, приказать, чтобы мне подали вина в другую комнату.

— Шоколад или чай принесут тебе больше пользы, — с улыбкой заметила маркиза.

— Не сомневаюсь, — согласился маркиз, — но в настоящий момент мне безумно хочется крепкого ликера, и я не могу противостоять этому желанию. Друзилла обязательно объяснит тебе почему.

Он вежливо поклонился и направился к двери. Маркиза подождала, когда он выйдет, и повернулась к Друзилле.

— Ты заинтриговала меня, детка, — сказала она.— Должно быть, с тобой действительно случилось нечто удивительное, раз мой внук приехал ко мне в такую рань, когда весь мир — его мир — еще спит глубоким сном. Кстати, по вашему виду можно сказать, что вы всю ночь глаз не сомкнули.

— Так и было, — ответила Друзилла. Маркиза удивленно подняла брови.

— В таком случае, именно тебе, а не моему внуку, нужно подкрепиться в первую очередь.

Она взяла маленький колокольчик и позвонила. Дверь открылась.

— Горячего шоколада для моей гостьи, — приказала маркиза, — и попросите немедленно принес завтрак и для мисс Морли, и для его светлости — он будет завтракать внизу.

— Слушаюсь, миледи.

Дверь закрылась, и маркиза протянула Друзилле руку.

— Присядь, детка, — сказала она. — У тебя усталый вид, ты нервничаешь. Я тебя не съем, обещаю: и, возможно, помогу. Очень надеюсь, что это удастся — мне очень хотелось бы тебе помочь.

Мягкий и добрый голос маркизы так подействовал на Друзиллу, что она, поддавшись охватившему порыву, упала на колени рядом со стулом старухи.

— Да, вы в состоянии помочь мне, — проговорил она. — Пожалуйста, тетя Шермалина, скажите, что сделаете все возможное, потому что это крайне важно и для меня и для… Вальдо.

Глава 3


Сэр Энтони Хедли вошел в библиотеку Линч-Хауса и с изумлением уставился на маркиза, развалившегося на стуле со стаканом бренди и все еще одетого в дорожный костюм, в котором он прибыл из Ньюмаркета

— Бог мой, Вальдо, ты же опоздаешь! — воскликнул сэр Энтони. — И, черт побери, что все это значит? Ты ничего не говорил мне об этом.

Он шел по комнате, размахивая большим пригласительным билетом, и весь его вид служил доказательством тому, что он много внимания уделяет своей внешности, являясь одним из законодателей мод среди лондонской молодежи. Его элегантный атласный камзол мог сшить только истинный мастер, его белоснежный галстук был уложен замысловатыми складками, на что у его камердинера ушло наверняка не меньше часа

Маркиз обратил на своего приятеля полный зависти взгляд, посмотрел на приглашение и отвернулся.

— Значит, тебя тоже пригласили, — угрюмо проговорил он. — Не понимаю, зачем.

— Не понимаешь, зачем? — удивленно переспросил сэр Энтони. — Слушай, Вальдо, мне это начинает надоедать! Ты переходишь все границы, если считаешь, что мне, одному из твоих ближайших друзей, не следовало при этом присутствовать! Кроме того, почему ты ничего не сообщил мне о твоей столь скоропалительной помолвке?

Помолчав, маркиз примирительно проговорил:

— Это был секрет.

— Но ведь мы только два часа назад вернулись из Ньюмаркета, — вскричал сэр Энтони, — и ты даже намекнул мне! Кто она? Почему я о ней никогда раньше не слышал?

— Она моя кузина, — коротко объяснил маркиз.

Сэр Энтони задумчиво посмотрел на него. Они вместе служили в Голландии, и ему казалось, что он хорошо знает своего друга, но сегодняшние события преподнесли ему сюрприз, заставивший его крепко задуматься. Однако он ни на минуту не сомневался, что во всем этом есть какая-то тайна.

— Ты злоупотребил моим доверием, — сухо заметил сэр Энтони, убирая приглашение в карман фрака, — но, прошу прощения за повторение, ты страшно опаздываешь.

Маркиз не ответил и налил себе еще бренди. Графин был уже наполовину пуст, и по лицу сэра Энтони можно было заключить, что он подсчитывает, сколько же его друг успел выпить, и как это отразится на его состоянии.

— У тебя неприятности, Вальдо? — наконец спросил он. — Разве есть причины с такой поспешностью тащить тебя к алтарю?

Намек, прозвучавший в словах сэра Энтони, заставил маркиза гневно ответить:

— Нет, нет, ничего подобного! Тебе следовало бы знать, что я не имею обыкновения связываться с юными созданиями, не ведающими, откуда берутся дети.

— Я всегда так и считал, — спокойно заметил сэр Энтони. — Но для чего такая таинственность?

— Боже мой, Энтони, неужели я должен отчитываться перед тобой за каждый свой шаг? — спросил маркиз.

— Нет, естественно, нет, — ответил сэр Энтони. — Но у Уайта все в волнении, и что касается Холостяков!..

— У Уайта? Холостяки? — закричал маркиз. — А они-то тут при чем?

— Их всех пригласили, мой дорогой. Как ты мог предположить, что при твоем положении, после всех твоих громких заявлений о высших достоинствах холостяцкой жизни, резкое изменение взглядов пройдет незамеченным и не станет сенсацией!

— Уайт и Холостяки! — еле слышно пробормотал маркиз. — Моя бабка, должно быть, сошла с ума!

— Это эпохальное событие, — сказал сэр Энтони. — Ради Бога, Вальдо, ты уже должен быть там и встречать гостей, а не валяться здесь в пыльной одежде.

По всей видимости, слова сэра Энтони наконец вывели маркиза из оцепенения. Он залпом проглотил остатки бренди и направился к себе в комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Его друг испуганно смотрел ему вслед. Конечно, можно допустить, что маркиз внезапно решил связать себя узами брака, однако тот факт, что подобная перспектива привела его в такое дурное расположение духа, заставил бы любого, кто тепло и дружески относится к нему, преисполниться тревоги.

Сэр Энтони опять вынул из кармана приглашение. На белой карточке каллиграфическим почерком было написано следующее:

«Вдовствующая маркиза Линч имеет честь пригласить сэра Энтони Хедли на прием в ознаменование помолвки ее внука, достопочтенного маркиза Линча, и мисс Друзиллы Морли».

— И кто же эта Друзилла? — в который раз спрашивал себя сэр Энтони.

Ответ на свой вопрос он смог получить только через час, после того как маркиз, выглядевший исключительно элегантно во фраке, остановил экипаж в самом начале Керзон-стрит, которую запрудили всевозможные коляски и фаэтоны, преграждая им путь к особняку.

— Ты неприлично задержался, — заметил сэр Энтони, причем его слова никак не способствовали тому, чтобы хмурое выражение исчезло с лица маркиза. — Может, доберемся пешком?

— Я буду добираться с удобствами, — резко оборвал его маркиз.

Через окно экипажа он взглянул на фаэтоны, из которых выходили гости и направлялись к помпезному парадному подъезду особняка вдовствующей маркизы.

Большинство гербов, украшавших экипажи, были ему знакомы, и при мысли, что его бабка полна решимости выставить его дураком перед всем светом, он ощутил, как внутри поднимается волна бешенства. Не было сомнения, что она пригласила весь бомонд, а он-то, получив в Ньюмаркете ее письмо, воображал, будто она собирается устроить просто семейный обед, на котором она представит Друзиллу их общим родственникам.

Маркиз находился в глубокой депрессии, меньше всего на свете ему хотелось присутствовать на подобном грандиозном приеме, и внезапно у него возникло желание развернуть экипаж, а Друзилле и всем тем, кто, движимый непреодолимым любопытством, пришел поглазеть на выбранную им невесту, сказать, чтобы они убирались ко всем чертям.

Он слишком хорошо знал, какой вопрос ему будут непрестанно задавать — «почему?». Почему он выбрал в жены такую девушку — унылую, непривлекательную, бедную, не имеющую никакого положения в обществе — если с тех пор, как он окончил Итон, за ним гонялись все честолюбивые мамаши со всей Англии.

А что он сможет объяснить тем замужним красавицам, с которыми он был так тесно связан, которые так часто с такой беспечностью и с таким искусством дарили ему свою любовь?

Он флиртовал со многими женщинами, и даже если некоторых из них он и оставил с разбитым сердцем, он гордился тем, что они все же оставались друзьями, и что после первой горечи разлуки они не стремились навредить ему.

Но они не потерпят, чтобы их место в сердце маркиза заняла какая-то девчонка, о которой даже сказать-то нечего, кроме как то, что она его дальняя родственница.

При одной только мысли о том, что ему предстоит, маркизу страшно хотелось ругаться самыми грязными словами, как это было в присутствии Друзиллы после отъезда из дома герцога.

Должно быть, в попытке обрести контроль над своими эмоциями он плотно сцепил руки и на какое то время прикрыл глаза, так как внезапно обнаружил, что лошади уже стоят перед освещенной дверью, а сэр Энтони уже выходит из экипажа на красный ковер.

Маркиз последовал за ним и увидел, что мраморный холл заполнен до предела. Слышался шорох шелков, атласа и бархата; везде можно было заметит всплески тончайшего газа и мерцание драгоценностей; в воздухе витал аромат самых разнообразных духов — и весь этот блеск сопровождался гулом голосов и смехом, который, как показалось маркизу, был полон любопытства, как будто все только и спрашивали друг друга: «Почему?», «Почему такой убежденный холостяк решил расстаться со своей свободой, которой он столько хвастался?»

Какое-то время он так и стоял, ошеломленный увиденным, не замечая обращенных к нему любопытных взглядов и улыбок. Наконец сэр Энтони коснулся его руки.

— Тебе лучше бы подняться по другой лестнице, — предложил он.

Две лестницы образовывали очень красивую арку. По левой поднимались гости, в то время как правая была пуста.

Маркиз покорно начал подниматься по правой лестнице, и, постепенно замедляя шаги, приблизился к широкой галерее, украшенной цветами, через которые он смог разглядеть свою бабушку со сверкающей в седых волосах диадемой. Маркиза приветствовала гостей, о прибытии которых торжественно объявлял мажордом, одетый в ливрею с гербом Линчей.

— Его светлость герцог Девонширский и ее светлость герцогиня.

— Его превосходительство посол России и княгиня Елена.

— Виконтесса Ньюбертонская.

У маркиза возникло ощущение, что громкий голос мажордома, — это глас судьбы. Затем он усилием воли заставил себя перевести взгляд на девушку, которая стояла рядом с маркизой.