Дебби Риго - Искренне, безумно, по-королевски

Веками в знаменитых лекционных залах университета Холстеда велись обстоятельные диалоги и провокационные дебаты, а также решались насущные вопросы. Или вроде того.

Но не сейчас.

– Да, – повторяю я недоверчивым лицам, которые собрались вокруг меня. – Я каждый день добираюсь из пригорода.

Среди сокурсников слышатся вздохи.

– Местная, значит? – спрашивает девушка, чья внешность явно намекает на популярность.

Остальные начинают кивать головами, соглашаясь с красоткой еще до того, как она высказывается. Скорее всего, эта девушка – счастливая обладательница яхты, а ее друзья только недавно сошли на берег.

– Местная, если пятьдесят минут на поезде и еще чуть-чуть на скоростном трамвае считается, – шучу я.

– Это безопасно? – очень серьезно спрашивает девушка, сидящая рядом со мной.

Я отвожу взгляд раньше, чем она ощутит необходимость в сочувственных объятиях. Между прочим, она и есть тот человек, который совсем недавно использовал термин «третий мир».

Глубоко вздыхаю. И зачем я пришла в класс на пятнадцать минут раньше? Если бы это был один из лекционных залов, я бы не возражала, но в комнате, которая едва вмещает овальный стол, где мы вынуждены сидеть все вместе, трудно избежать всех этих ребят из яхт-клуба…

– У тебя машины нет? – не отступает красотка.

– Мне семнадцать только в сентябре. Я коплю на машину.

– А почему бы просто… не попросить у родителей? – спрашивает парень с широко раскрытыми глазами.

Я в ступоре.

Вместе ответа хватаюсь за телефон – с неловкими ситуациями уже перебор. Пора рассказать об этом Скай Джозеф. С начала летней программы я ежедневно присылаю ей заметки из серии «Подслушано в Холстеде».

«Готова?»

Далее я печатаю сообщение, резюмируя диалог с одногруппниками.

«Оу. Мне жаль. Зато ты поймала их на удочку и привлекла внимание».

Я молча смеюсь.

Все началось тогда, когда один студент спросил другого, с какого возраста в Нью-Джерси можно садиться за руль. (Все остальные в этой программе, кажется, из других штатов или даже из-за рубежа.) Я никогда не упускаю шанс повторить название родного штата, поэтому вступаю в разговор.

Скай отправляет следующее сообщение.

«Не поддавайся. Я знаю, что храбрая, добросовестная Зора Эмерсон никогда не сдастся».

Ей легко говорить. Нас обеих приняли на летние курсы подготовки к колледжу, но она находится в гостеприимном колледже для афроамериканцев, а я осталась в Нью-Джерси, чтобы поступить в снобистский Холстед. Это как разница между походом на домашнюю вечеринку и посещением клуба. Или как поездка на собственной машине и на городском транспорте.

– Я чуть не разбила новую «Теслу». – Красотка заправляет золотистые локоны за украшенное жемчугом ухо.

– В следующий раз стоит потренироваться на семейной машине, – говорит парень с логотипом розового кита на кепке.

– Это и есть семейный автомобиль, – отвечает она с усмешкой.

Вокруг раздается гогот.

Чем больше она говорит, тем больше я понимаю, что ее знак зодиака – Сноб. Но, по крайней мере, она вдохновляет меня на новый пост «Подслушано в Холстеде».

Я никогда не думала, что буду так счастлива увидеть преподавателя.

После урока я вставляю в уши наушники и включаю аудиокнигу, которую нужно дослушать для следующего урока. Какое-то время воспоминания о болтовне Красотки с ее друзьями звучат громче, чем голос рассказчика.

Однако все это правда. В Холстеде мало кто ездит на поезде, если только не держит путь в Манхэттен. Здесь в кампусе есть парень, у которого своя охрана. Я сама видела черные автомобили, но лично с «Богатеньким Ричи» не сталкивалась. Слышала, что к нему обращались как к члену королевской семьи, поэтому он, вероятно, избалованный наследник или что-то в этом роде.

Если мне с ними в классе некомфортно, боюсь даже представить, каково было бы жить с кем-то из них в общежитии. И тогда я порадовалась, что стипендия не покрывает проживание и питание.

Я счастлива, что имею возможность покинуть кампус. Сегодня я ухожу раньше, потому что в 15:00 в местном лагере состоится фестиваль. Это как «День воды» и художественная презентация вместе. Некоторые ученики, за которыми я присматривала в рамках программы «старших сестер», записались в летний лагерь. Еще в старших классах я стала наставницей для многих детей в Эплтоне. Я пообещала ребятам, что приду помочь развесить их заключительные работы, и не могу дождаться момента, когда увижу их гордые маленькие лица.

Однако прежде чем направиться к вокзалу, мне нужно забежать в одно место.

У университета Холстеда впечатляющий корпус, но ни одна архитектурная звезда не сияет ярче, чем знаменитая школьная библиотека. Она похожа на настоящий замок. Готический и величественный. Некоторым его секциям почти три века! Несмотря на древний внешний облик, интерьер пережил недавний ремонт и теперь оснащен современной техникой. Публичная библиотека стала напоминать тяжеловесный айпод старой закалки.

Я дохожу до дверей замка, как только заканчивается глава моей аудиокниги о цифровой филантропии. До поезда еще полчаса – времени предостаточно, чтобы забрать забронированную книгу. Извилистая парадная лестница, проходящая через вход в потолок собора, уводит меня прямо к читальному залу. Но, как только я забираю книгу, телефон начинает звонить. Громко.

«Как я могла забыть выключить звук?»

Я вырубаю его так быстро, как это возможно, но все же зарабатываю неодобрительные взгляды студентов, спокойно занимающихся за большими дубовыми столами. Перенаправляя маму на голосовую почту, я каким-то образом умудряюсь ей перезвонить. По динамику! Поспешно скидываю, но, конечно же, мама воспринимает это как просьбу перезвонить. Даже вибрация звучит невероятно громко в столь тихом зале. Спускаться по лестнице к главному входу – слишком рискованно, эхо не даст уйти незамеченной. Поэтому я выскальзываю из читального зала и направляюсь в зал с целыми рядами высоких книжных шкафов. Помещение с ковровым покрытием прекрасно поглощает непрерывное жужжание. Здесь никого нет, поэтому я смело отвечаю на звонок.

– Подожди, не вешай трубку, – прошу я.

За все разы, что мне довелось побывать в библиотеке, я никогда не решалась на разговоры по телефону. И хотя лабиринт книжных шкафов свободен от других студентов, я все еще продолжаю отступление.

– Ма! Привет.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает она.

– Да, все нормально. Я в библиотеке.

– Хорошо. Как день? Ты адаптировалась? Все-таки неделя прошла.

– Уже лучше.

– Ты уверена, детка? Не хочу, чтобы ты переживала.

– Знаю, я немного понервничала из-за переезда, но твоя нескончаемая тревога только усиливает страхи.

– Страхи? Какие? Тебя что-то беспокоит?

– Мама, я не это имела в виду. Мне просто здесь некомфортно. Но уверена, что станет лучше.

– Конечно, родная! Все наладится! Может, ты найдешь себе друга?

– Мам, я единственная, кто приезжает в университет на поезде, а после занятий возвращается домой. Все остальные живут в общежитии. И, если честно, половина этих людей как будто на другом языке разговаривает. Я едва поняла, о чем презентация была.

– Буду молиться, чтобы ты нашла друга. Бог всегда слышит молитвы матери.

– Да, мам, хорошо.

Иногда она похожа на испорченную пластинку, но с ее стороны это очень мило.

– Мне пора. Увидимся вечером.

Я вешаю трубку, прислоняюсь лбом к книжному шкафу и вздыхаю.

– Отлично, теперь мама за меня переживает, – ворчу я вслух. Плохи дела.

– По крайней мере, ты знаешь, в какую сторону смотреть, когда дорогу переходишь. – Голос раздался с другой стороны книжного шкафа.

Он явно комментирует мой разговор с мамой. Я пытаюсь взглянуть на него, но полки так плотно заставлены, что вижу лишь стальную синеву его рубашки.

– А что касается другого языка, – продолжает он, – будь благодарна, что тебя не поймали, когда ты вместо [ziː] произнесла [zed].

У него отчетливый британский акцент. Кто этот парень? Он уже мне не нравится. Зачем подслушивает чужие разговоры? Однако раздражения он не вызывает… пока что. Может быть, я наконец-то нашла человека без этого самодовольства, которое так присуще студентам Холстеда?

– Неужели в библиотеке устраивают шоу юмористов? – спрашиваю я слегка раздраженно.

– Прости. Неудачная попытка поднять настроение. – Он явно смущается.

– Может, в следующий раз не основывать шутки на подслушанной информации?

– Верно, – застенчиво отвечает он. – Ценный совет.

Ухмыляюсь про себя.

– К тому же кому нужны чужие проблемы? – спрашиваю я, вспоминая утреннюю болтовню перед уроком. – Если бы ты действительно слышал, через что я прошла, не стал бы пускать шутки на счет произношения.

Он смеется.

– А-а-а, тогда понятно. И какие же проблемы не дают спать умной создательнице каламбуров?

Я подыгрываю. Что-то в анонимной конфессиональной обстановке заставляет меня пролить свет на истину.

– Дай подумать. Уроки здесь в два раза тяжелее, чем в самых продвинутых классах моей школы. Когда прихожу, возникает ощущение, что я попадаю в чужой мир. О, а еще есть куча людей, которые ждут от меня хороших оценок.

Не могу поверить, насколько честно и просто я призналась в этом.

– Что ж, похоже, в моем одиноком мире теперь появился второй человек, – говорит парень. – Я плохо успеваю и, куда бы ни пошел, везде чувствую себя чужаком. И у меня целая страна людей, которых нельзя подвести плохими отметками.

– Как ты справляешься? – спрашиваю я, желая открыть секрет его беззаботности.

– Прячусь в библиотеке, – отвечает он с улыбкой в голосе.

Я тоже улыбаюсь. Локти ставлю на полку, даже не пытаясь разглядеть лицо через щели.

– Понимаю. У меня тоже есть книжное укрытие. Утро выходного дня в «Книжной лавке Ингрума» на Маршруте 42. Это мое спасение.

– Вот ты где! – говорит девушка без британского акцента.

Я узнаю голос – Красотка. Она по другую сторону книжного шкафа. Чувствую, как глаза хотят закатиться.

– Снова от поклонниц скрываешься? – спрашивает она у британца.

– Ничего подобного, – уверяет он. – Я здесь останусь. Тут вайфай лучше ловит, а я не хочу лишиться интернета.

По его тону я понимаю, что замечание предназначено мне.

Девушка, кажется, понимает намек и уходит прочь. Слава богу.

– Твоя девушка? – спрашиваю я. – Весьма… внимательная.

– Да, она очень заботливая, но нет, у меня нет девушки.

– Не думай, я не флиртую. Просто спрашиваю, чтобы знать, – поддразниваю я. – Чтобы между нами не было неясностей.

– О, неясностей нет. – Голос улыбнулся, а затем последовала пауза. – У тебя кто-то есть?

– У меня? Не-а.

Единственный мой парень три месяца назад перебрался в Филадельфию и не стал поддерживать связь, как обещал. С глаз долой – из сердца вон.

– Что имела в виду твоя подруга, когда говорила о поклонницах? – интересуюсь я.

И практически слышу, как он пожимает плечами.

– В конце лета состоится большое событие. Думаю, некоторые девушки мечтают меня сопроводить.

– И кого бы ты взял?

Я снова замечаю синюю рубашку, на которую падают солнечные лучи. Он подходит ближе к книжному шкафу, и я чувствую запах мяты. Он жует жвачку?

– Есть одна девушка. Видел ее на этой неделе несколько раз.

– Что тебе нравится в ней?

– Она прекрасна. И выглядит… самодостаточной, в отличие от других.

– Почему не пригласишь ее на мероприятие?

Я чуть себя по спине не похлопала за такую ярую попытку решить его проблему.

– Она меня не замечает. Вечно в отключке в наушниках. Не думаю, что я в ее вкусе.

Мне не нравится слышать об очередной принцессе кампуса, из-за которой страдают простые люди.

– Она на эгоистку смахивает, – предполагаю я. – Если не замечает тебя, то лучше без нее.