– Пойдем присядем у огня, Джек, и выпьем портвейну, – предложил Артур. – Нам надо о многом поговорить.

По знаку отца весь выводок безупречно воспитанных малышей вышел из-за стола и сразу разбежался. Послышался чей-то смех и сразу за ним – негромкие упреки. Сообща дети убрали со стола и удивительно слаженно и ловко помогли служанке вымыть посуду. За лондонской ребятней Джек никогда не замечал ничего подобного. С другой стороны, в Лондоне он вообще не обращал внимания на детей, да и видел их редко. В столице взрослые предпочитали развлекаться, оставив своих чад под присмотром нянь и гувернанток.

– Садись, кузен, – предложил Артур и задернул штору, отделяющую кухню от гостиной с камином. – Разговор предстоит долгий, но боюсь, малышня не даст нам покоя.

– Я согласился бы с тобой, – отозвался Джек, усаживаясь напротив Тео, которая вязала, пристроившись у огня, – не будь твои дети так хорошо воспитаны.

– Слава Богу, тем более что их так много.

То, что Артур обзавелся двенадцатью отпрысками, несмотря на скромный доход, указывало, что либо под невозмутимой маской он страстная натура, либо его брак заключен на небесах. Джек склонялся к последнему предположению и втайне восхищался кузеном. Но, присмотревшись, он заметил на лбу Артура глубокие тревожные морщины, появившиеся за последние пять лет.

Но что в этом странного? Чем больше семья, тем больше расходы. Джек заметил, что платье Тео – несомненно, лучшее, приберегаемое для особых случаев – уже давно не новое. И многим детям старенькая одежка была мала.

– Столько ртов… как их прокормить? – вздохнул Артур, словно прочитав мысли Джека. Он наполнил стакан портвейном и подал его гостю, покачивая головой.

Джек пригубил вино, глубоко вдохнул пряный аромат и одобрительно кивнул:

– Смотри, будешь угощать каждого гостя таким превосходным портвейном – погрязнешь в долгах.

Артур улыбнулся:

– Я рад, что он тебе нравится. Это из давних запасов, излюбленный напиток твоего деда. Я надеялся, что когда-нибудь лорд Татли заедет ко мне в гости, и я смогу предложить ему стаканчик. Конечно, это маловероятно… Кстати, мы с Тео недавно побывали в замке Татли. Мне хотелось объяснить лорду Татли, как я дорожу фамильной репутацией и стараюсь выполнять свой долг, несмотря на стесненные обстоятельства.

В его голосе засквозила такая отчаянная жажда признания, что у Джека сжалось сердце. Откинувшись на спинку стула, он вздохнул, отгоняя горькие воспоминания.

– Напрасно ты так ценишь мнение деда о тебе и твоей семье. Как поживает старый негодяй?

– Стареет, – улыбнулась Тео.

– Но по-прежнему негодяй, – договорил Джек.

– Нет, он не настолько плох, – вмешался семейный дипломат Артур.

– Артур, у тебя не нашлось бы грубого слова и для Аттилы!

Губы Артура разъехались в веселой улыбке.

– А у тебя доброго слова – даже для Иисуса из Назарета.

Джек расхохотался:

– А вот и нет! Я набожен, как любой лондонец.

– Охотно верю, что ты усердно поклоняешься своему идолу – женщинам. – В глазах Артура мелькнула тень зависти.

Джек криво усмехнулся:

– Уже нет.

– Значит, ты и вправду решил остепениться? – удивилась Тео.

– Точнее, обзавестись домом и расплатиться с долгами родителей.

– Ты женишься? – допытывалась Тео.

Джек покачал головой:

– Боже упаси! От одной мысли о женитьбе меня начинает выворачивать наизнанку, как в шторм на утлой лодчонке. Есть люди, созданные для супружеского счастья. Я не из их числа.

Артур молча разглядывал тлеющий торф в камине, потом вдруг прокашлялся и объявил:

– Знаешь, дни его светлости сочтены.

– Полагаю, мне следовало бы ужаснуться этому известию, а я не могу. – Лицо Джека омрачилось. – Я не виделся со стариком десять лет. Он даже не приехал на похороны матери. А ведь она приходилась ему родной дочерью.

Артур ответил ему понимающим взглядом.

– Сочувствую. Но не удивляюсь.

– И я тоже. До сих пор выхожу из себя всякий раз, как вспомню.

– Вы всегда были разными, как лед и пламень.

Джек фыркнул:

– Сравнение – пристойнее не придумаешь. Но ты хотел сказать, что старик всегда терпеть меня не мог, а я в ответ ненавидел его.

Артур с женой обеспокоенно переглянулись.

– Мы с Тео говорили об этом совсем недавно, когда узнали, что ты неожиданно перебираешься в Миддлдейл. Тео утверждала, что дед захочет встретиться с тобой.

– Черта с два! Такое ему и в голову не придет, – отрезал Джек.

– А если бы пришло, ты бы согласился? Я был бы счастлив, Джек. Сделай это ради меня.

Джек опустошил стакан.

– Ладно, Артур, так и быть. Но только для тебя. В благодарность за этот превосходный портвейн.

Ответом ему стало дружеское молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов и сдавленным хихиканьем детей, которые изо всех сил старались вести себя тихо.

– Джек… – Артур поколебался и наконец продолжил: – Я вот о чем думаю… Если бы дедушка Ричард оставил все свое состояние тебе, ты смог бы одним махом рассчитаться с долгами. Ведь ты же его единственный внук. Титул и наследство по праву принадлежат тебе.

Джек вздохнул и покачал головой:

– Если бы да кабы… Титул он завещает мне потому, что у него нет выбора, но не даст ни гроша даже в обмен на новую жизнь. А без состояния мне будет не на что содержать поместье. И если учесть, что я и без того одной ногой в долговой тюрьме, я опозорю наш титул, Артур, я подумываю отказаться от него в твою пользу.

Артур побледнел.

– О Господи! Прошу тебя, Джек, не делай этого! Такой груз ответственности мне не нужен. Я к нему не готов – в отличие от тебя. Кстати, титулованную особу не посадят в долговую тюрьму. Ты как-нибудь выкрутишься. Но только представь меня в палате лордов! Жалкого торговца перчатками рядом с герцогами и министрами!

– Боже мой! – в тревоге ахнула Тео.

– Тебе хватит средств, чтобы нанять лучшего управляющего и секретаря в стране, Артур. Или ты никогда не думал о том, какую власть дают деньги?

Артур прикусил нижнюю губу, и в его карих глазах отразилось беспокойство.

– К сожалению, думал, и не раз. На твое наследство я ни в коем случае не посягаю, Джек, но Мэри, наша старшенькая…

– Я помню, – перебил Джек и с запоздалым раскаянием сообразил, что имена остальных детей выветрились из его памяти.

– Мэри слаба здоровьем. Надо бы показать ее лондонскому врачу… А у Тео уже давно не было обновок…

– За меня не волнуйся, дорогой, – ласково попросила Тео.

– Прискорбно слышать. – Джек отвел взгляд, боясь, что Тео заметит жалость у него на лице. А жалость переполняла его сердце. Любящий и заботливый муж и отец не должен с трудом сводить концы с концами, это несправедливо. Но, увы, такое Джек видел слишком часто. Тюрьмы были переполнены отцами, которые лишились семейств только потому, что не сумели выбраться из трясины нищеты. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Нет-нет, спасибо. Милостыни мы не просим. Нам мало нужно. Просто я всегда надеялся, что дедушка… вспомнит обо мне.

– Непременно, – заверил его Джек. – Из ненависти ко мне. Вот увидишь, он завещает тебе все состояние. Это почти триста тысяч фунтов.

– Триста тысяч? – ахнула Тео.

– Маме он не дал ни гроша, даже когда она умирала, а ей не давали покоя кредиторы. А все потому, что она наотрез отказалась расстаться с мужем, промотавшим собственное состояние.

– Жестокий человек, – произнесла Тео. – Не бери с него пример, Джек, не ожесточайся. Лучше попробуй простить, его. Прощение – самый ценный дар, какой только можно преподнести ближнему. На это способны лишь великодушные.

– Тео, этот мир недостоин тебя. – Джек покачал головой. Никого прощать он не собирался. – Но довольно о грустном. Деньги старика мне не нужны. Все они твои, Артур, не тревожься. А теперь расскажи мне про мистера Крэншоу. Ты сможешь дать мне рекомендательное письмо к нему?

– Разумеется! – Артур оживился, на его бледных щеках вновь показался румянец. – Сейчас же напишу.

– Вот и замечательно, – отозвался Джек. Как только письмо было готово, он откланялся. Визит удался, но душевно измучил Джека: ему было тяжело видеть супружеское счастье Артура и каждую минуту помнить, что он, Джек, не создан для такой любви.

Глава 5

На следующее утро в десять часов, когда юные леди обычно пишут письма или занимаются рукоделием, Лайза отправилась в парк упражняться в стрельбе из лука. Никто в доме не смел сказать ей ни слова против. В неподобающем поведении Лайзы винили ее отца, но опять-таки втихомолку.

Бартоломью Крэншоу обожал свое старшее дитя, не роптал на судьбу за дочь и всячески поощрял се увлечение стрельбой из лука. Этот спорт приучал к сдержанности и дисциплине и, кроме того, давал выход раздражению, которое Лайза с трудом обуздывала последние несколько месяцев. Постороннему Лайза могла бы показаться почти грубой в своей нетерпимости к слабостям родителей, но па самом деле она была всей душой предана отцу и матери и глубоко убеждена, что они не выживут без ее практичного, почти циничного мировоззрения. И чем больше она убеждалась в этом, тем чаще бывала на маленьком стрельбище в парке.

Радуясь теплому утру, Лайза взяла первую стрелу и натянула тетиву. Сестра стояла у нее за спиной и рассеянно вертела розовый зонтик. На припеке у Лайзы по шее уже заструился пот, но уходить в тень она не желала. Хорошо бы все лицо осыпало веснушками, да поскорее, со злорадством думала она. Сгодится любой способ насолить ненавистному лорду Баррингтону.

Гнусная, презренная жаба – вот кто он такой, думала Лайза, отчетливо представляя лицо лорда в самом центре соломенной мишени. Под рукавами-фонариками белого муслинового платья напряглись мышцы. До отказа натянув тетиву, Лайза отпустила ее. Просвистела стрела.

– Браво! – воскликнула сестра. – Первый выстрел – и в яблочко!

Лайза с победной улыбкой обернулась к Селии и замерла, обнаружив, что они с сестрой на поляне не одни. Селия тоже обернулась и вскрикнула.

– Меткий выстрел, – похвалил Джек Фэрчайлд бархатистым, ласкающим слух голосом.

Он стоял неподалеку, в небрежной позе, слегка опираясь на трость, и выглядел так же неотразимо, как накануне. Темно-коричневый сюртук плотно облегал стройную талию, под ним поблескивал на солнце голубой шелковый жилет. От взгляда Лайзы не укрылась до неприличия крупная выпуклость под бежевыми брюками. Высокий белый воротник и накрахмаленный галстук подпирали тяжелый квадратный подбородок Джека, подчеркивали полноту чувственных губ, а крахмальная белизна оттеняла бронзовый цвет кожи. Волосы падали на лоб Джека черными бурными волнами, но истинный шторм бушевал в глазах. Его взгляд был уже не обольстительным, как накануне: Джек смотрел на Лайзу с тревогой и сочувствием, которые подхватили ее, как морские волны речное суденышко. Слабея от одного вида этого красавца, Лайза поняла, что ее корабль уже дал течь.

– Мистер Фэрчайлд, – неловко поздоровалась она, прокашлялась и подняла голову. – Какой сюрприз!

– Мисс Крэншоу, – откликнулся он, улыбнулся, и солнце, словно по сговору с ним, сверкнуло на ровных белых зубах и отразилось в глазах. – Я пришел просить у вас прощения.

Джек шагнул вперед, и у Лайзы мелькнула абсурдная мысль: сейчас он схватит ее в объятия! Вздрогнув, она торопливо попятилась, но тут же спохватилась. Однако сестра заметила ее испуг и нахмурилась. Селия впервые видела Лайзу растерявшейся в присутствии мужчины.

– Лайза, – напомнила о себе Селия, теребя кружевной воротничок розового крепового платья. Под шляпкой тревожно поблескивали голубые глаза.

Лайза коротко и резко тряхнула головой, разметав черные локоны. «Не спрашивай, – безмолвно приказала она сестре. – Ни о чем не спрашивай».

– Простите ли вы меня за забытый танец? – продолжал Джек, подступая ближе. – Стоило мне задуматься, и я понял, что прекрасно помню вас.

В его глазах отразилась задумчивая улыбка, Лайза вспыхнула. Что именно ему запомнилось? Только танец?

– Уверяю вас, сэр, тот вечер вполне позволительно забыть.

– Ни в коем случае! Теперь, когда ко мне вернулась память, может, возобновим знакомство? – Демонстрируя изящную форму икр, он низко склонился над рукой Лайзы. Тепло его ладони проникло сквозь тонкую перчатку. Лайза подала ему лишь два пальца, но Джек ухитрился пожать все четыре. – Мисс Крэншоу, я очень рад встрече.

Не сводя с нее глаз, он прижался губами к тыльной стороне ее ладони. Поцелуй был настолько многозначительным, что у Лайзы закружилась голова, все поплыло перед глазами. Но она сумела взять себя в руки, нахмурилась и стала ждать, когда ему наконец надоест паясничать.

– Мистер Фэрчайлд, позвольте представить вам мою сестру, – произнесла она, когда Джек выпрямился. – Мисс Селия Крэншоу.

– Здравствуйте, мисс Селия. Очень приятно. – Джек обернулся к Селии, вновь пустил в ход все свое обаяние, и глаза молоденькой девушки изумленно округлились. Селия позволила поцеловать ей руку и смущенно хихикнула.