Еще всего три шага, два, один… Он останавливается прямо передо мной, и его присутствие так притягательно, тишина между нами настолько хрупкая, что меня это как-то странно завораживает. Мне нужно лишь вытянуть руку, чтобы коснуться его. Нужно сделать всего одно движение, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Откинув голову, я замечаю, как он на меня смотрит, и проклинаю себя за то, что не хочу, чтобы он останавливался. Проклинаю себя за то, что меня физически тянет к нему, что мое тело вибрирует и становится горячее и, черт возьми, даже мои соски совершенно бессовестно начинают твердеть.

Я распахиваю глаза шире от неожиданности, когда капля воды с его волос падает на мою нижнюю губу, и тут же, не думая, я слизываю ее языком, не отрывая взгляда от него.

Что я здесь делаю? Что происходит со мной? Мне ведь не нравится Купер – не так ли?

Его глаза сужаются, челюсть движется сильнее, из груди вырываются низкие хрипы, в то время как мышцы на его плечах продолжают напрягаться, и я поражаюсь, увидев, как сильно колотится и как отчетливо выделяется жилка у него на шее. Я не знаю, что скрывает его взгляд и о чем он думает в данный момент, но, как бы я ни сопротивлялась до сих пор, и несмотря на то что продолжаю бороться с этим и сейчас, теперь я знаю точно – я действительно хотела бы это выяснить.

– Прости, дверь была открыта, и… – Я проглатываю последние слова, которые переходят в шепот.

Купер не отвечает. Он подходит ко мне ближе, и я задерживаю дыхание. Мое тело совершенно теряет контроль, я двигаюсь навстречу к нему, а не от него, пока…

Пока дверь за моей спиной не отодвигается, и тогда я понимаю, что он делает: он открывает ее для меня. Кровь приливает к щекам, жар ударяет мне в лицо, и я очень нервничаю, потому что мысли тают в моей голове.

– Все в порядке. Я должен был запереть дверь.

Я с удивлением замираю. Что, простите? Это было… я имею в виду… Купер на самом деле сказал это?

Прозвучало почти как извинение. Нет, не может быть. Особенно с учетом того, что я только что почувствовала, подумала и даже собиралась сделать. Кажется, я собиралась поцеловать его.

Совершенно сбитая с толку, я выхожу из ванной, дверь закрывается у меня за спиной, и я стою, немного взволнованная и крайне смущенная, перед Носком, который задыхается от счастья.

Это невозможно. Мне определенно не нравится Купер. Нет! Я машинально качаю головой, чтобы подкрепить эту мысль перед всеми невидимыми свидетелями моего внутреннего монолога.

– Он грубиян. И нам он неинтересен, – шепчу я Носку, который тут же коротко лает. Я принимаю это как знак согласия.

– Энди?

Мэйсон выходит из своей комнаты. Он одет в шикарные брюки и белую рубашку и выглядит свежим, как никогда. С ума сойти. Он что, киборг? Сегодня же воскресенье!

– Доброе утро. – Я дружелюбно приветствую его.

– Ты уже проснулась? – Он удивленно подходит ко мне, и я немного двигаюсь к нему навстречу.

– Да. Если честно, мне не спалось.

– Понимаю. Посидим на кухне? Там мы сможем поговорить о том, что случилось.

Я киваю, хотя на самом деле хочу убежать куда подальше с дикими воплями. На груди повисает тяжелый камень.

– Я хотела бы сначала переодеться и…

Почистить зубы. Я собиралась сказать это, но потом вспомнила, что Купер был все еще в ванной и я только что видела его практически обнаженным.

Легок на помине. Дверь позади меня открывается, Купер проходит мимо нас, и у меня пробегают мурашки по коже. Опять. Несмотря на то что сейчас он одет в джинсы и рубашку, его недавний образ все еще слишком живо прорисовывается в моих мыслях. Словно преследуя меня…

– Доброе, – бросает Купер Мэйсону, который лишь многозначительно усмехается, когда его приятель исчезает у себя в комнате.

Мэйсон с любопытством переводит взгляд на меня, и я замечаю его изучающее выражение глаз, словно моментально все угадывающих, которое я видела раньше только у Джун.

Мои ладони начинают потеть, и, размяв пальцы, я прочищаю горло.

– Ну ладно, я сейчас приду. Только переоденусь и приведу себя в порядок. Если можно.

– Я пока сделаю кофе, – просто отвечает он, и мне бы хотелось, чтобы он перестал так по-дурацки улыбаться.

Через несколько минут моя сумка уже упакована и все мои вещи готовы и стоят у двери. Я убрала постель, ровно сложила одеяло. Я подумала, что лучше сделать это до неприятного разговора, чтобы я могла уйти отсюда как можно скорее. Так, чтобы все это не стало еще более неприятным.

Носок остался с Мэйсоном и потопал за ним на кухню. Чуть позже мне придется подумать о том, как поступить с малышом. И с растущей горой грязного белья, ждущего стирки. С моим финансовым положением и со всей моей жизнью.

Завтра наступает первый день. Завтра для меня начнется первый семестр, и я, конечно, не ожидала, что в этой точке моего жизненного пути меня будут так мучить беспокойство, неуверенность в завтрашнем дне и полнейший хаос. Если бы все шло по плану, я была бы, как и Джун, на втором семестре, мы двигались бы вместе с самого начала, обе поселились бы в общежитии, и у меня не было бы проблем с банковским счетом. Но вместо этого моими спутниками были лишь одна неудача за другой.

Джун. Она написала мне целую дюжину сообщений, потому что волновалась и хотела увидеться, а еще просто пыталась как-то подбодрить меня.

Я лишь кратко ответила, что в порядке. Разумеется, я позвоню ей позднее. Она еще надает мне за это подзатыльников, но сейчас я должна решить вопрос с моим боссом и дальнейшей работой.

– Закрыть глаза и – вперед, – бормочу я себе под нос, вытирая свои влажные от волнения руки об джинсы.

Мэйсон сидит за большим круглым столом посередине кухни, собака лежит на полу рядом с ним. В последний раз пожелав себе удачи, я вхожу внутрь и наслаждаюсь запахом свежего кофе, который окутывает меня с порога. Между кухней и гостиной есть сквозной проход, кухня оформлена в серебристо-серых и темно-зеленых тонах за исключением одной необработанной стены из серо-коричневого камня, неровного и слегка зернистого. Она отличается от остального изысканного и современного декора, и мне это очень нравится.

– Садись, пожалуйста.

– Спасибо, – тихо отвечаю я, опускаясь на один из деревянных стульев. Мэйсон наливает для меня в одну из чашек кофе, затем подталкивает сахарницу и небольшой молочник. Кофе пахнет фантастически, но…

– Почему ты не скажешь мне, что не любишь кофе? – удивленно спрашивает он, и я непонимающе смотрю на него. – Твое лицо выдает тебя, – поясняет он. – Что ты тогда хочешь? Воду? Апельсиновый сок?

Мой взгляд падает на чайник на столешнице у окна.

– Чашка чая – было бы замечательно.

Сейчас я предпочла бы имбирную воду, но просить об этом – это чересчур. Это было бы невежливо. Мэйсон и без того сделал для меня достаточно.

Некоторое время спустя передо мной уже стоит дымящаяся чашка ароматного зеленого чая. Я беру кружку двумя руками, делаю один или два глотка и наслаждаюсь не только вкусом напитка, но прежде всего ощущением того, как он меня согревает и немного успокаивает.

– Давай начнем с твоей анкеты, – начинает Мэйсон, наклоняясь вперед, и только тогда я обнаруживаю бумаги, которые находятся на столе перед ним. Он разворачивает их, и я вижу, что там значится мое имя. Полное имя. Когда он открывает папку, то перед нами предстают данные, которые мне нужно было заполнить для Сюзанны, когда меня принимали на работу. – Поскольку ты ночевала в клубе, могу предположить, что адрес, указанный здесь, неверный.

Мои пальцы начинают подрагивать, поэтому я на всякий случай возвращаю чашку на стол.

– Это адрес Джун. Она живет в общежитии, не я.

– Это твоя подруга? – Мэйсон отрывает взгляд от анкеты и пристально смотрит на меня, а когда я утвердительно киваю, он, кажется, радуется этому. Странно. – Замечательно, – когда он говорит это, я снова не могу понять, почему он так спокоен, почему до сих пор не сердится на меня. – Остальная информация верна? Это необходимо, чтобы твоя зарплата пришла куда надо.

– Да. Все остальное правильно.

По крайней мере, он так добр, что переведет мне зарплату, которая успела накопиться к этому моменту. Я нервно сглатываю, у меня во рту очень липко и сухо, несмотря на горячий чай.

– Андрада, – читает он. – Хорошее имя. Как и Люсия.

Обеспокоенная внезапной сменой темы, я сижу молча и не отвечаю.

– Оно означает что-то особенное?

Я негромко откашливаюсь и… молчу. Не удержавшись, я слегка поворачиваю голову и смотрю в сторону, забыв, что отсюда не видно комнат, не говоря уже о самом Купере.

Как раз вовремя я вспоминаю об этом и удерживаю себя от того, чтобы не развернуться всем корпусом и вместо этого попытаться как-то скрыть свои движения. Но к сожалению, безуспешно.

– Не бойся. Я сохраню в тайне то, что ты мне скажешь, если захочешь. И ты не обязана отвечать на этот вопрос. Однако мне придется настоять на том, чтобы ты объяснила, почему спала в моем клубе.

Мои пальцы отчаянно цепляются за чашку, я кусаю нижнюю губу. Голова слегка кружится, и меня немного подташнивает.

– Мы с Джун дружим всю жизнь. Мы обе хотели учиться здесь, вместе. – Так, давай! Чем быстрее ты это скажешь, тем скорее это останется позади. – Джун сразу поступила и получила стипендию и комнату в Харбор-Хилл – адрес ее общежития я и указала. Я приехала всего несколько дней назад, мой первый семестр начинается завтра. Мне удалось поступить на ивент-менеджмент, но мне не дали места в общежитии. И никакой стипендии у меня тоже нет. – Последние слова я говорю так тихо, что сама едва слышу свой голос. Я больше не могу смотреть на Мэйсона, поэтому опускаю глаза. – Мои оценки оказались недостаточно хорошими, и с общежитием немного не повезло. Большинство квартир здесь стоят довольно дорого и… Я хотела остаться у Джун на некоторое время, но четыре дня назад нас поймали, и мне пришлось уйти. Через пару дней у меня назначен просмотр комнаты.

Ощущение, что сказанное не связано между собой и вообще не имеет смысла, значительно усиливает мое напряжение. Я могла бы рассказать гораздо больше, я знаю это, но больше не могу. Мое горло сжимается, а глаза горят от подступающих слез.

– Понятно, – отвечает Мэйсон. Какое-то время мы просто сидим в тишине.

– Мама дала мне это имя. Папа был не против, – внезапно продолжаю я. – Она была испанкой, Люсией звали мою бабушку, а имя Андрада ей просто нравилось. Оно означает «храбрая». Мама всегда говорила: «Мы смелее всего, когда боимся. Не бойся страха, и не бойся быть смелым. Если ты принимаешь одну сторону жизни, принимай и другую. “No hay rosas sin espinas”, – шепчу я. – Розы не бывают без шипов, – по моей щеке стекает слезинка, и я сдерживаю рыдания, заталкивая их глубоко внутрь себя. Вместе с воспоминаниями о моей матери, которая шептала мне эти обнадеживающие слова, даже когда была при смерти. Я тянусь пальцами под очки и быстро вытираю слезы. Затем прочищаю горло, и это звучит ужасно громко, словно крик в утренней тишине. – Но «Андрада» быстро превратилась в «Энди». Мне нравятся оба варианта.

Я стараюсь улыбаться. Мэйсон с сожалением смотрит на меня.

– Очень сочувствую твоей потере.

Значит, он заметил его. Это маленькое слово «была». Ненавижу его. Мне приходится использовать его уже в течение двух лет. Мама была красивой, она была умной, она была громкой и веселой. В моем сердце она не была, а остается такой и сегодня.

Что теперь? Я не смею уточнять у Мэйсона, лишилась ли я работы.

Он закрывает папку с моим личным делом и, переплетая пальцы, кладет руки на нее сверху.

– А я – Мэйсон, мой отец – Алан Грин, основатель компании по недвижимости и бизнесу стоимостью в миллиард долларов, базирующейся в Сиэтле, Нью-Йорке и Вашингтоне, и мне это не очень-то интересно. Моя мать – Элеонора Грин, неудачный дизайнер, которая развелась с ним шесть лет назад и живет на выходное пособие. Я думаю, что будет справедливо, если я скажу тебе это сейчас.

Удивленная, я воспринимаю эту информацию и пытаюсь ее осознать.

– Теперь, когда мы все выяснили, я не хочу, чтобы ты продолжала спать в моем клубе. – Эти слова бьют по мне, как удары молотка. – Во-первых, там неудобно, а во-вторых, это клуб, а не отель или что-нибудь еще. Так что тебе стоит остаться здесь.

До этого момента я не знала, что можно подавиться собственной слюной. У меня случается приступ кашля. Дальше я сижу, совершенно ошеломленная, и не могу поверить, что он только что сказал это.

– В смысле переехать сюда? – недоуменно спрашиваю я дрожащим голосом.

– Ну а почему нет? Та комната свободна. Держать ее пустой – это бесполезная трата пространства. Кроме того, дорога отсюда до университета на автобусе займет менее двадцати минут, а клуб находится еще ближе. – Он выглядит расслабленным и непринужденным, откидывается на спинку стула и улыбается мне. Именно улыбается, не усмехается. Причем искренне. И я до сих пор не могу этого понять. – Конечно, я вычту арендную плату из твоей зарплаты. Купер и Дилан настаивают на том, чтобы платить, и поскольку ты выглядишь такой же упрямой, полагаю, ты этого тоже захочешь. Речь идет всего о трехстах долларах, но если парням от этого легче… – Теперь он пожимает плечами и коротко смеется. – А ты что скажешь?