Ава Рид - Искренне

– Это слишком мало.

– Разве у тебя есть больше? – Он уже подшучивает надо мной.

Зачем он все-таки это делает?

– Я не могу принять это предложение, – выдавливаю из себя я.

Я не знаю ни Мэйсона, ни Купера, ни этого Дилана. Я… Мысленно я уже рву на себе волосы. Тем не менее это уникальная возможность.

– Конечно можешь. Займи эту комнату. На тот срок, на который захочешь. Тебе понравится Дилан, он тихий, но дружелюбный. Купер – ну, его ты уже знаешь.

Мне приходится ненадолго закрыть глаза, голова идет кругом.

– Ты мой начальник и… Купер… Я имею в виду…

Боже! Какая нелепость.

– Здесь я просто Мэйсон. Мы подружимся, я это чувствую. – Он подмигивает мне. – И Купер уже дал свое согласие.

Дыши, Энди. Дыши глубоко. Я буквально вижу, как мой внутренний детектив Монк прикладывает кислородную маску к лицу моей внутренней Энди-чирлидерши. Снаружи я могу выглядеть как зрелый, взрослый человек, который не спеша обдумывает свои варианты, но внутри я тем временем уже близка к коллапсу.

– Это точно нормально для него? – спрашиваю я, и Мэйсон снова как-то странно смотрит на меня.

– Спроси его об этом сама, храбрая Энди!

К сарказму я сейчас вообще не готова.

Все это кончится очень паршиво и в итоге обрушится мне на голову. Я чувствую это – и представляю выражение лица Джун, когда я расскажу ей все.

Могу ли я принять это предложение? Могу ли я хотя бы рассмотреть такой вариант? Разве я это уже не сделала?

Мысль об этом заставляет меня стыдиться. Разум подсказывает, что это идиотизм. Что это нормально – иметь немного денег, что трудные времена приходят и уходят, и я должна быть просто благодарна. Но это зачастую бывает не так просто. Чувства – штука довольно самостоятельная. Им не нравится, когда им говорят, когда им нужно появляться, а когда нет, и тем более когда кто-то указывает, что и как надо чувствовать. Может быть, это стыд. Может, гордость. В любом случае ощущения дерьмовые.

Тем не менее какие у меня варианты?

Нечего и думать о них. Эта комната – лучшее, что может случиться со мной на данный момент.

Но… я буду видеть Купера каждый день. Постоянно.

Он согласился, подсказывает мне внутренний голос.

– Я займу эту комнату. – Слова покидают мой рот и звучат увереннее, чем ожидалось. – И ты прав, арендная плата минимальная и… спасибо.

Надеюсь, Мэйсон понимает, как сильно я ему благодарна. Я скажу ему это снова, когда смогу мыслить яснее.

Собака останавливается у моих ног и начинает тихонько выть.

– Черт. Я чуть не забыла о тебе.

Я допиваю остатки чая одним большим глотком и встаю из-за стола.

– Пес тоже может остаться. Он милый.

– Правда? – Я смотрю на малыша, подняв брови от удивления. – Х-хорошо. Мне очень жаль, но сейчас я действительно должна выйти с Носком. С арендной платой всего в триста долларов я не могу позволить, чтобы он сделал лужу на этом дорогом паркете, – шучу я и очень этим довольна. Я немного в прострации, но в то же время мне так легко, и на этот раз мне хочется плакать от радости, а не потому, что все плохо. Джун будет просто ошарашена. Я должна срочно позвонить ей. И надо не забыть отменить назначенный просмотр. Потому что у меня есть комната. Это какое-то невероятное безумие.

– Носок? – спрашивает Мэйсон, явно озадаченный.

– Да, это его имя.

– Это самое странное имя, которое я когда-либо слышал.

– На первый взгляд, да. А на второй уже нет. Смотри, у него на лапах как будто надеты носки.

Мэйсон совершенно растерянно следует взглядом за моим пальцем и смотрит на Носка, радостно сидящего передо мной.

– Верно. Отсюда и имя?

– Ну да, а еще из-за Кевина Костнера.

– Теперь я точно пас.

Это смешит меня.

– Маме очень нравился фильм «Танцующий с волками», нам приходилось смотреть его с ней так часто, что мы с братом уже запомнили наизусть большинство значимых сцен. Рассказывать все содержание было бы сейчас слишком долго, но если вкратце: лейтенант, которого играет Кевин Костнер и которого моя мама считала очень горячим парнем, в конце концов встречает волка, которого называет Носком[3]. У него тоже были такие лапы.

– Ммм… – задумчиво отвечает Мэйсон. – Ты должна показать мне при случае этот фильм. А пока я пойду вместе с вами и покажу тебе окрестности, Энди, танцующая с собакой.

Только те моменты, когда не можешь вымолвить ни слова, несмотря на то что хотел бы сказать так много, и имеют ценность.

Купер

Входная дверь захлопнулась, и я вышел из своей комнаты. О да, отлично продуманный план, как сделать так, чтобы наши с Энди дороги не пересекались, особенно теперь, когда она здесь живет. Я закатываю глаза, размышляя о своем поступке.

Спрятав руки в карманы, я иду в комнату, которая всегда пустовала. Сначала мы хотели сделать из нее гостевую спальню, пока не поняли, что у нас почти нет времени для приема гостей и что мы не очень-то любим домашние вечеринки. После этого Мэйс хотел установить домашний мини-кинотеатр максимум человек на восемь, со специальными сиденьями. К счастью, я смог отговорить его от этого, телевизор в гостиной достаточно большой, и нам явно не нужна машина для попкорна. План сделать из нее помещение для организации квестов тоже потерпел неудачу. Еще в течение нескольких недель мы сушили там свое белье вместо того, чтобы вешать его в подвале. На этом заканчивается вся история этой печальной комнаты.

Я задумчиво осматриваюсь. Зеркало уже стояло здесь, когда Мэйсон приобрел эту квартиру еще в начале учебы, а диван служил мне спальным местом, пока я не скопил достаточно денег, чтобы позволить себе нормальную кровать. Теперь на нем спит Энди. Там, где раньше лежал я.

Ворча себе под нос, я отталкиваюсь от дверного косяка и возвращаюсь в свою комнату, где беру блокнот, графитовый карандаш и падаю на гигантское кресло-мешок у окна, которое тянется во всю стену от пола до потолка. Как раз в этот момент солнце пробивается сквозь облачный покров и заглядывает внутрь. Недолго думая я опускаю карандаш на бумагу и позволяю ему быстро и легко скользить по бумаге. Не знаю точно, что я хочу нарисовать и что за контуры я рисую, но знаю, что при этом я задаюсь вопросом о том, что сейчас делают Мэйсон и Энди, где они находятся и о чем говорят. Он уже сказал ей, что она может переехать сюда? Обрадовалась ли она? Или же отказалась, потому что не хочет находиться рядом со мной? Я не могу винить ее за это.

Множество вопросов проникают в мои мысли, и я даю им свободу, не удерживая их, вместо этого направляя их, как и остальные мои запутанные мысли, через карандаш на бумагу. Линия за линией я замечаю, как расслабляются мои мышцы.

До тех пор, пока я не делаю паузу и не смотрю на эскиз, вытянув его перед собой на некотором расстоянии. Пока я не понимаю, что будет там нарисовано. Лицо Энди, черты ее носа и губ, ее длинные ресницы, ее глаза…

– Проклятье!

Я швыряю блокнот со всей силы, так что он падает на пол с помятыми страницами. Я снова и снова отчаянно провожу пальцами по волосам и по лицу, затем опускаю беспокойную голову и прячу лицо в ладони. Я не могу от нее избавиться! Я просто не могу от нее избавиться…

Я пораженно вздрагиваю, когда что-то неожиданно касается ноги с одной стороны. Через две или три секунды я понимаю, что это собака. Вероятно, та, что лаяла прошлой ночью. Вероятно, она теперь тоже живет здесь…

Высунув язык и свесив его изо рта, пес смотрит на меня коричнево-черными глазами.

– Носок? Носок! О черт.

Энди, затаив дыхание, останавливается у двери и замолкает, когда замечает меня. Меня и собаку, которая ни капельки не слушается ее и сидит у моих ног перед креслом-мешком.

Кончик носа Энди слегка покраснел, как и щеки, и после короткого, но явно заметного колебания она вытягивает подбородок и сжимает нежные руки в кулаки. Она определенно выглядит привлекательнее, чем думает. Когда она решительно подходит ко мне, я вижу, что повязка у нее на руке исчезла. Видимо, рана заживает и все нормально. Это хорошо.

Я смотрю на нее совершенно беззастенчиво и прихожу к выводу, что сейчас это уже не имеет значения. Энди живет здесь, она работает со мной, так что, черт возьми, она прочно заняла место в моей жизни, как жара в начале лета: неожиданно, быстро и, вероятно, довольно надолго.

Пока она подходит ко мне, я опираюсь локтями на колени и теперь смотрю, как она поднимает собаку. Ее аромат доносится до меня, и, боже, он такой чудесный. Как свежий бриз и как цветочный букет в солнечный весенний день. Как раз вовремя я успеваю удержаться от того, чтобы не прикоснуться пальцами к одному из ее длинных локонов, которые падают ей на плечо. Черт, что со мной не так? Веду себя как подросток.

Как раз тогда, когда я подумал, что смогу немного расслабиться и отвлечься, сперва я начинаю рисовать Энди, а теперь она и вовсе стоит передо мной, и, надо полагать, я совсем не расслаблен!

Я сижу и жду, немного приподнявшись в кресле, и смотрю, как она гладит собаку.

Я надеюсь, что вот-вот она отвернется и уйдет без каких-либо дальнейших разговоров, но вместо того чтобы исчезнуть, она морщит нос, чтобы слегка приподнять очки, и спокойно отвечает на мой взгляд.

– Прости, что мы ворвались сюда. Ему еще многому нужно научиться.

Она делает паузу, и мне кажется, что она хочет еще что-то сказать, но не делает этого. Теперь она действительно просто уходит.

Я поднимаюсь плавным движением вслед за ней.

– Если тебе нужна какая-то помощь с чем-либо – ну, с мебелью или с чем-то еще… – Я не могу закончить предложение. И не осознаю, что я наделал, пока не стало слишком поздно. Я идиот. Держать дистанцию – это вообще-то по-другому.

Но она смотрит на меня через плечо и улыбается.

Она улыбается мне так, как не делала этого уже много дней – искренне и по-настоящему счастливо и, может быть, немного удивленно. Такая улыбка сбивает меня с толку и очаровывает. Та же самая улыбка была у нее на лице, когда она впервые пришла в клуб. Та, которую я хотел бы не видеть больше никогда – и в то же время хотел бы видеть каждую минуту каждого дня.

Я смотрю на Энди, и все во мне отзывается болью.

Что, если я не смогу защитить ее?

Я должен попробовать…

То чувство, которое испытываешь, дойдя до пункта назначения, – одно из наипрекраснейших в этом мире.

Энди

Затаив дыхание, я закрываю дверь у себя за спиной. Теперь, после того как мы с Носком вернулись с прогулки, я столкнулась с Купером, все еще сохранила за собой работу и зашла в свою комнату, наступил момент, когда я осознала, что произошло. Момент, когда мои колени подгибаются, и вместо того, чтобы издать победный клич, я быстро прикладываю руки ко рту, чтобы потом тихо зарыдать от счастья. Момент, когда я подпрыгиваю вверх, позволив себе тихий радостный возглас, и подхватываю Носка на руки для небольшого танца.

У меня есть квартира. Комната. Жилье.

Мне так повезло!

Я молча благодарю вселенную или того, кто еще может отвечать за это, и думаю, что пришло время позвонить Джун. А потом моим родным. Чтобы они знали, что у меня все хорошо. Они не в курсе всех моих проблем, всего того, что мучило меня в последнее время, и это хорошо. Они не должны беспокоиться. Я взволнованно опускаю Носка и вытаскиваю телефон из кармана, чтобы набрать номер Джун. Гудки пищат пять или шесть раз, прежде чем она отвечает нетвердым голосом.

– Доброе утро.

Когда я слышу ее, то улыбаюсь так широко, что у меня начинают болеть щеки.

– Нечасто я имею удовольствие разбудить тебя, – довольно заявляю я и не могу стереть улыбку со своего лица. Я с размаху падаю на диван в своих новых владениях.

– Наслаждайся этим молча, – отвечает Джун, и мы обе начинаем смеяться. Однако она сразу снова становится серьезной. – Я волновалась. Черт возьми, Энди! Ты не отвечала на мои звонки целых несколько дней. Я получала только загадочные сообщения из серии «все будет хорошо», а когда я пришла в клуб, чтобы навестить тебя, ты отправила меня обратно.

Чувство вины накатывает на меня, словно волна. Она права. Я нечестно поступала с ней в эти дни, хотя я всего лишь пыталась не грузить ее своими проблемами. Она уже сыта ими по горло за последние несколько лет.

– Собираешься ли ты рассказать мне, как ты? Как ты на самом деле. И где ты обитаешь? Только правду!

– У меня есть квартира.

Я слышу, как шуршит, шелестит и шебуршит одеяло Джун.

– Что? – кричит она в телефон. – Где? У кого? Ты там одна? Как это? Господи, Энди!

Я вздыхаю.

– Я живу у Мэйсона.

На другом конце провода становится так тихо, что на секунду я думаю, что Джун повесила трубку, но затем ее громкий смех долетает до моих ушей, и ей требуется немного времени, чтобы успокоиться.