— Я не понимаю, — проговорила Майя спокойно.
Она была спокойной в этой ситуации. Она всегда была тем типом людей, которые боролись, а не сдавались.
— Я не спрашиваю тебя, — сказал я, сфокусировав взгляд на ее гладкой шее, а затем на губах. — И у тебя нет выбора, нет права голоса, и твое мнение меня не волнует.
Она сжала зубы.
Мое сердце заколотилось. Я любил сражаться. Это было похоже, будто перед быком помахали красной тряпкой. Я придвинулся к столу, впиваясь пальцами в дерево, и мне удалось выровнять дыхание.
— Я не вещь, которую вы можете купить или приобрести, — ее ноздри раздувались. — Я ухожу.
— Ты не можешь, — сказал я тихо.
Она встала, ее колени дрожали, а затем снова села и полезла в сумочку.
Она искала телефон.
Частично она поверила мне, и это было прекрасно, потому что все, что мне было нужно, — хоть какая-то ее часть. Я не хочу, чтобы она была целой, и это не то место, чтобы требовать больше, чем она может дать.
Я хотел только часть ее.
Для того, чтобы подарить ей покой.
Для того, чтобы познакомить с собой.
Забавно, но я всегда считал себя социопатом. Врачи не могли меня понять. Родители были в ужасе от моего интеллекта. Это позволило мне добиваться успеха, что я и сделал. И какое-то время меня это устраивало.
До нее.
А затем мой мир — мир, который всегда был черно-белым, начал приобретать красные оттенки.
Майя Петрова изменила всю ситуацию на корню, но я все еще не был уверен, собирался ли я заставить ее заплатить, искупить свои грехи, или уничтожить нас обоих.
Но разве интересно играть в шахматы, когда вы уже знаете все ходы?
Трясущимися руками она рылась в сумочке.
Ее волосы были длиннее, чем я помнил, а тело более пышным. Александр Петров прекрасно знал, что делал, когда отправлял ее сюда. Я переставил его на другую сторону шахматной доски, ухмыляясь, как дурак. Вздохнув, я отвернулся и пробормотал себе под нос:
— Шах и мат.
ГЛАВА 3
Любовь зла — полюбишь и козла.
~ Русская пословица
Майя
Мое дыхание было прерывистым, я не могла успокоиться. Я знала, что бежать бессмысленно, плюс я не относилась к тем людям, которые убегают от проблем. Мой отец научил меня этому — тот же самый отец, который только что продал меня в качестве самой высокой платы. Я задумалась, что было поставлено на этом аукционе — моя жизнь? Тело?
Желудок скрутило в узел, когда воспоминания нахлынули на меня, — я знала, что он сделал, во что ввязался.
Мой отец был главарем русской мафии, это не было секретом в нашей семье или тем, что мы пытались скрыть. В конце концов, он также слишком долго сражался, чтобы сделать все правильно: поддерживал все нужные университеты, бывал на всех политических мероприятиях. Мы были нормальными, но только на публике.
Однако были моменты, когда я подслушивала разговор между родителями и удивлялась... Был ли мой отец таким же хорошим, каким хотел казаться для окружающих людей, или это все ложь?
Я получила ответ, когда в старшей школе мой первый парень потерял руку в трагическом несчастном случае.
Ту самую руку, которую он пытался удержать на моем теле, пока я пыталась убрать ее куда подальше, и отец все видел.
Я пыталась не думать об этом, потому что каждый раз, когда жаловалась на кого-то, происходил несчастный случай. Вот почему я старалась держать людей на расстоянии. Если они приближались ко мне, им делали больно.
А также потому, что я оказалась редкостной дурой, неспособной учиться на своих ошибках и пресечь влияние собственной семьи.
Вздохнув, я достала мобильный.
— Не советую этого делать, — мистер Блазик перебрался от стола к дивану и схватил меня за руку, удерживая от звонка. — Я бы не стал.
— Он зашел слишком далеко, — я выдернула руку и набрала номер отца. Но мне не удалось дозвониться.
Вместо этого бодрый голос сообщил, что в настоящее время номер находится вне зоны действия сети.
Дрожащими руками я засунула телефон обратно в сумочку и уставилась в пол.
— Сколько?
— Сколько что? — диван прогнулся под тяжестью веса, когда мистер Блазик присел на него.
— Сколько я стою? — прошептала я охрипшим голосом.
Он молчал в течение нескольких секунд, прежде чем ответить хриплым голосом:
— Для такого человека, как я? Все.
Дыхание застряло в груди. Все болело от предательства отца, от того факта, что я, вероятно, не смогу закончить образование, потому что в какой-то момент превратилась из дочери просто в пешку.
— Ты не плачешь, — заметил мистер Блазик. — Я ожидал больше... эмоций.
— Если буду плакать, вы почувствуете себя лучше? — огрызнулась я. — Или слезы помогут мне спастись?
— Ты будешь в безопасности, — он проигнорировал мою ярость, достал новый айфон и положил его на стол. Затем открыл черную папку, положил лист бумаги рядом с телефоном и протянул мне ручку, которая стоила, вероятно, дороже, чем автомобили некоторых людей. — Подпиши, пожалуйста.
— Вы серьезно просите, чтобы я прямо сейчас передала вам свою жизнь?
— Для начала — она не твоя... — его негромкий вздох был наполнен смирением. — А моя. Я владею тобой... Но предпочел бы, чтобы ты была со мной добровольно.
— Вы такой же больной, как и он, — прошептала я, хватая ручку. Не читая контракт, я быстро написала свое имя внизу страницы.
— Надеюсь, ты будешь сожалеть, что сказала это, — он едва взглянул на бумагу, на которой теперь красовалась моя подпись. — Теперь давай поговорим о твоих... услугах.
— Я не собираюсь обслуживать вас.
Он приподнял брови.
— Извини, а я тебя спрашивал?
— Н-нет, но...
Он поднял руку.
— Ты будешь приходить на работу каждое утро к восьми часам и уходить, когда я разрешу. Все, что ты будешь делать для меня, — совершенно секретно. Если какая-либо информация станет достоянием общественности... Ну...
Да, я знала этот взгляд. Я тоже стану достоянием общественности, но очень специфическим способом.
— Так что, теперь я работаю на вас? — я встала и скрестила руки. — Как долго это будет продолжаться?
— Год, — он протянул руку и наклонил мой подбородок к своим губам. — Возможно больше... если я найду твое общество приятным.
— Я не буду спать с вами.
— Я не просил твоего разрешения.
Я прищурила глаза.
— Так вот оно что? Вам просто нужен красивый секретарь?
— Нечто подобное... — он запустил руку в волосы, затем полез в карман, доставая ключи.
— Пообедаем?
— Подождите, — я покачала головой. — Что это значит? Мой отец продает меня вам, и теперь мы собираемся пойти к «У Венди»? (Примеч. Wendy’s (дословно — «У Венди»; офиц. рус. «Вендис») — американская сеть ресторанов быстрого питания).
— Я ненавижу гамбургеры… — я стиснула зубы. — Но если это то, что ты предпочитаешь... — он прижал ладонь к моей пояснице и направил к двери. Я вернулась обратно, чтобы забрать свой отброшенный телефон. — Оставь его, это твоя старая жизнь, Майя.
Я ненавидела то, что он знал мое имя. А от того, как он произнес его, почувствовала дрожь во всем теле.
— Моя старая жизнь? — прохрипела я. — А сегодня что? Первый день остальной части моей жизни?
Его глаза потемнели.
— Надеюсь, ты проживешь достаточно долго, чтобы насладится ею.
ГЛАВА 4
Как сообщают, возле «Старбакса», на Пайк-стрит, произошло еще одно убийство. Полиция просит жителей Сиэтла доверить им это дело. Если кто-нибудь владеет какой-либо информацией, пожалуйста, обращайтесь, нам помогут любые сведения. Награда за поимку маньяка была увеличена до семидесяти пяти тысяч долларов.
~ «Сиэтл Трибьюн»
Майя
Стук черной папки, брошенной на стол предо мной, был похож на стук молотка — звук, символизирующий своего рода неизбежность. Как забитый в гроб гвоздь. Это был мой конец, и я ужаснулась, какой сильный человек стоял передо мной.
Я не могла решить, находилась ли я в ужасе или мне просто было страшно.
— Разве ты не собираешься прочитать его? — спросил мистер Блазик, в его глазах искрилось веселье. С наибольшей вероятностью из-за меня, черт.
Я с трудом запихнула папку в сумку и пристально посмотрела на него.
— Пожалуй, нет.
— Ты многое теряешь, — он пожал плечами, нажимая на кнопку, ведущую на мансардный этаж.
— Я думала, мы идем на обед.
Лифт начал двигаться. Испугавшись, я прислонилась к стене.
— Именно, — ответил он, доставая свой мобильник из кармана и набирая текст. — Скажи мне, ты всегда такая молчаливая? — он сунул мобильный обратно в карман своих облегающих черных брюк и посмотрел на меня с любопытством.
— Да, — огрызнулась я. Возможно, если я не буду ему интересна, он оставит меня в покое или освободит от контракта, который заключил с моим отцом.
С ухмылкой на губах он кивнул и нажал кнопку аварийной остановки лифта. В большинстве фильмов или книг, в подобной ситуации девушка либо умирает, либо получает чертов поцелуй.
Я не была уверена, на что надеялась, или почему мое тело выгибалось, когда он приближался, но я чувствовала себя так, словно он уже прикоснулся ко мне.
Что было нелепо.
Потому что я принадлежу ему.
В буквальном смысле.
И, честно, мне плевать, если кто-то скажет, что это выглядит сексуально на экране телевизора — на самом деле это не так, это ужасно. Абсолютно унизительно. От этого я чувствовала себя маленьким человеком, маленькой женщиной, более зависимой.
А я боролась всю свою жизнь, чтобы быть кем-то большим.
Потому что отец всегда именно так и относился к моей маме.
И я презирала его за это.
— Послушай, — мистер Блазик уперся руками в стенку лифта по обе стороны от меня.
Звук аварийной остановки стал жужжать у меня в ушах. Начала кружиться голова, и я поняла, что перестала дышать. Я вдохнула полной грудью воздух с запахом его пряного одеколона.
— Это не должно быть сложно.
— Тогда отпустите меня, — прошипела я, толкая его в грудь.
Он почти с любопытством посмотрел вниз на мою руку, все еще прижатую к его телу, как если бы к нему никто не прикасался за все тридцать два года.
— Твои руки... Они теплые.
Я отдернула руку обратно.
— Что? Вы работаете только с трупами?
Его глаза сверкнули, когда он всем телом прижал меня к стене. Моя голова чуть не столкнулась со светильником, но я продолжала смотреть в его холодные глаза.
— Если честно, мне плевать, кто твой отец или кто ты. Ты работаешь на меня. Я владею тобой. Показывая свой характер, ты только сделаешь хуже — для нас обоих. Теперь, — сказал он, отступая назад и поправляя свой воротник, — позволь мне хотя бы накормить тебя. Я отсюда слышу, как урчит твой желудок. Затем я покажу тебе, где ты будешь жить весь следующий год.
— Остаться для того чтобы … — я с трудом сглотнула, — жить?
— Где-то же надо жить... Правда? — он пожал плечами и нажал на красную кнопку, и лифт продолжил движение вверх, наконец, остановившись на последнем этаже.
— После тебя, — кивнул он.
Я вышла в коридор. Полы были сделаны из черного мрамора, стены соответствующего серого цвета, и снова я почувствовала холод, словно кто-то оставил в голове только одну мысль: гораздо проще очистить беспорядок, оставленный жертвой огнестрельного или других ранений, с плитки, чем с ковра.
— Здесь... — я сглотнула. — ...мило.
— Здесь отвратительно, — он обошел меня. — Но абсолютно необходимо.
— Верно, — я выдохнула воздух. — Из-за вампиров?
Он замер, не успев открыть дверь.
— Итак, у тебя все же есть чувство юмора.
— Только с друзьями.
Он повернул голову, позволяя мне мельком взглянуть на его челюсть и полные губы.
— У меня их немного.
— Потрясающе, — я скрестила руки.
Ухмыльнувшись, он повернул ручку и толкнул большую черную дверь.
Белое.
Все было белым. Если прихожая напоминала логово вампиров, то квартира — небеса.
Белые кожаные диваны занимали половину пространства в передней части гостиной и зону с телевизором с плоским экраном. Большие серые меховые ковры покрывали белый мрамор.
Белые занавески нависали над окнами от потолка до пола.
Над головой висела бриллиантовая люстра.
"Искупление" отзывы
Отзывы читателей о книге "Искупление". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Искупление" друзьям в соцсетях.