Барбара Смит - Искушай меня снова

Как глупо желать мужчину. Тем более того, кто обманул ее доверие.

Кейт скрестила руки на груди.

– Надеюсь, вы ведете себя менее высокомерно в кругу слуг, – сказала она холодно. – Ваши манеры могут вас выдать.

– Быть слугой намного сложнее, чем я думал. Когда все это закончится, напомните мне, чтобы я поговорил с бабушкой об увеличении жалованья слугам в Эбби. – Он снял ненавистный парик, положил на стул и сразу почувствовал облегчение. – У меня хорошая новость. Я, кажется, нашел богиню.

Кейт была ошеломлена.

– Наверху личные апартаменты Дэмсона. Они заперты, – продолжил он, расстегивая тугой воротничок. – Я проник туда вместе с миссис Суиндон.

– И что вы видели?

– Несметное количество реликвий в стеклянных стеллажах. Должно быть, они стоят целое состояние.

– А богиня?

Он покачал головой:

– Я успел рассмотреть только некоторые вещицы. Попытаюсь добыть ключ и еще раз проникнуть туда. – Он подошел к ней и взял за плечи. – Но я уверен, она там, Кейт. Должна быть там.

Кейт передалось его волнение, и она не могла сдержать улыбку.

– О, Гэбриел, я так хочу, чтобы вы оказались правы. Больше, чем когда-либо.

Его взгляд скользнул к ее губам, и она вздрогнула.

– Что вы хотите этим сказать?

Настроение у нее испортилось, когда она вспомнила о документе, показанном ей сэром Чарлзом.

– Дэмсон показал мне бумагу, подписанную отцом.

– Это подделка, – гневно воскликнул Гейб.

– Нет, не подделка. Там стоит подпись отца. – Она в волнении заходила по комнате. – Он собирается оспорить притязания дяди в суде. Если мы не найдем богиню, у нас не будет доказательств совершенного им преступления. Мег и меня заставят жить здесь.

Гэбриел приблизился к ней, положил руки ей на плечи.

– Мы найдем богиню, обещаю. Дэмсон не станет вашим опекуном. Никогда!

Близость Гэбриела и его уверенный голос немного успокоили Кейт, но тут она вспомнила о египтянке.

– У меня тоже есть новость. Я побеседовала кое с кем из гостей.

– Если кто-то осмелился делать вам грязные предложения...

– Нет, я имею в виду египтянку. Она сказала, что хорошо знает вас.

Он не шевельнулся. Только глаза потемнели.

– Какую египтянку? Значит, она была не одна?

– Ее зовут Ясмин.

Потрясенный, Гэбриел вскинул брови.

– Ясмин здесь?

Кейт повернулась к нему. Лицо ее дышало гневом.

– Да, и как вы догадываетесь, я была очень удивлена, познакомившись с ней. Особенно когда узнала, что она находилась в Каире в то же время, что и вы с папой.

Он нахмурился:

– Почему Ясмин. заговорила с вами обо мне?

– Леди Стоукфорд меня сопровождает. Ясмин вспомнила имя и догадалась, что мы знакомы.

– Что именно она сказала?

– Она спрашивала, остались ли у вас раны после той ночи.

– Что вы ответили?

– Что я ничего не знаю и ей лучше спросить об этом у вас.

– Надеюсь, вы не сказали, что я здесь?

– Конечно, нет. Не так уж я глупа. Он снова положил руки ей на плечи.

– Я вовсе не считаю вас глупой. Напротив, я всегда восхищался вашим... – он оглядел ее с ног до головы, – умом.

Кейт стряхнула его руку. Хватит с нее этого флирта.

– Не пытайтесь уйти от разговора. Ясмин имеет какое-то отношение к убийству отца. Но вы ничего не говорили мне о ней.

– Не было необходимости.

– Вы можете поклясться, что она не замешана в этой истории?

Он отвел глаза, лихорадочно соображая, что ответить. По-своему расценив молчание, Кейт проговорила:

– Значит, она замешана. Это она убила отца?

– Что за ерунда! – отрезал он. – Ясмин была в ту ночь со мной. Нарочно увела меня из гостиницы.

Кейт ожидала услышать нечто подобное. И все же ей было больно. Гэбриел спал с этой дикой кошкой, неотесанной деревенской девчонкой? А главное – скрыл это от нее.

– Значит, вас увели. Каким образом? Расскажите!

Гэбриел мысленно выругался. Он попытался отвернуться, но она поймала его за руку.

– Сядьте, – сказала она, указав на позолоченное кресло. Он плотно сжал губы и, помолчав, с иронией произнес:

– Только после вас.

Она села, расправив юбку. Он плюхнулся в кресло напротив, уставившись на камин.

– Рассказывать в общем-то нечего.

– Но я хочу знать все.

– В тот вечер я встретил Ясмин возле гостиницы, и она повела меня к себе. Угостила вином, в которое подсыпала опиум.

– Зачем же вы пили его?

Гэбриел улыбнулся:

– Она не предупредила, что там опиум.

Кейт не хотела знать, что между ними произошло. Только одно интересовало ее сейчас:

– Как долго вас не было?

– В гостиницу я вернулся далеко за полночь. Уже после того, как случилась трагедия.

– Выходит, жертвой этого вашего приключения стал мой отец.

Ее слова взорвали тишину, нарушаемую лишь шумом волн за окном.

– Да, это так. – Гэбриел вскочил на ноги, подошел к камину и, схватив кочергу, яростно размешал угли. Огонь вспыхнул с новой силой.

Кейт внимательно наблюдала за ним. В его голосе звучало раскаяние. Искренне ли он раскаивался в случившемся? Мучила ли его мысль о том, что он мог предотвратить трагедию?

Кейт немного смягчилась. Но простить его сразу не могла.

– Вы должны были понять, что она привела вас к себе неспроста, а с определенным намерением.

Он со стуком поставил кочергу на пол и насмешливо посмотрел на Кейт:

– Намерение в постели всегда одно и то же, моя дорогая девочка.

– Так говорят испорченные мужчины.

– А неиспорченные вообще не мужчины.

– Мужчина, который не видит ничего, кроме женских прелестей, не имеет оправдания. Надеюсь, вы не помчитесь прямо сейчас к Ясмин.

Вместо того чтобы взорваться, он одарил Кейт снисходительной улыбкой и погладил по щеке:

– Вы ревнуете.

Кейт смутилась. Он словно прочел ее мысли, догадался о ее постыдном желании быть такой же красивой и желанной, как Ясмин. И отдаться Гэбриелу.

– Можете переспать со всеми женщинами Египта. Главное, чтобы вы не разрушили наш план.

В его глазах появился блеск.

– Ну и хитрая же вы. Проблема в том, что мне хочется переспать с вами.

Он неожиданно подхватил ее на руки, отнес на кровать и положил на белый шелк простыней. Она попыталась подняться.

– Гэбриел! Что вы делаете?

– Странный вопрос для неглупой женщины. – Он навалился на нее. И она с жадностью впитывала тепло и силу его тела. Его запах действовал на нее наркотически, лишал возможности думать. Легкая ткань приняла их в свои объятия, оставив весь мир где-то далеко.

– Убирайтесь, грязное животное, немедленно, – произнесла она осевшим от желания голосом.

– И не подумаю, пока вы станете изображать из себя пуританку. Вы меня хотите. Я почувствовал это, когда целовал вас.

– То был минутный порыв.

– Порыв, – повторил Гейб. – Тогда объясните, почему с тех пор я все время думаю о вас. Вы не даете мне спать по ночам. Я хочу только вас.

Она боролась с желанием. Четыре года назад она мечтала услышать от него эти слова. Но сейчас боялась поверить в них. Она покачала головой:

– Вы мой опекун. И не должны пользоваться моей слабостью.

– Слабостью? Сомневаюсь. – Он устроился поудобнее рядом с ней, она чувствовала каждый его напрягшийся мускул. – Вы тоже меня хотите. Я прочел это в вашем взгляде.

– Вам показалось.

– Нет! Только страсть придает вашему взгляду такую мягкость. – Он провел пальцем по ее бровям. – А какой у вас рот. – Он коснулся ее губ. – Какое тело. – Он погладил ее грудь.

– Гэбриел, пожалуйста... – Слова замерли на губах, когда он приблизил свое лицо к ее лицу. Она так жаждала его.

Он наблюдал за ней, как кот за мышкой. Его пальцы скользили по ее платью.

– Что «пожалуйста»? – Его голос дрожал, возбуждал ее. – Договаривайте, Кейт.

Она не в силах была сопротивляться.

– Вы знаете что.

– Произнесите это. Я хочу слышать.

В полном изнеможении Кейт судорожно вцепилась в жесткий воротничок его ливреи. Она хотела лишь одного: почувствовать вкус его губ.

– Пожалуйста, поцелуйте меня. – Она закрыла глаза в ожидании. – Поцелуйте – и будь что будет.

Глядя на ее приоткрытый рот, Гейб почувствовал нежность. И острое непреодолимое желание. Его мускулы напряглись, кожа горела.

Вместо того чтобы коснуться губами ее зовущего рта, он лег на спину, потянув ее за собой, так что она облаком нависла над ним, и, чтобы не прикасаться к ней, положил руки за голову.

Он открыл глаза и увидел, что она смотрит на него с удивлением:

– Разве вы не хотите меня поцеловать?

– На этот раз я хочу, чтобы вы поцеловали меня.

Она раскраснелась, но отодвинуться не пыталась, и он ощущал ее упругую грудь.

Ничего хорошего из этого не получится. Он ее опекун и не может переспать с ней. И все же ему хотелось ее раздеть. И это желание было сильнее его.

– Почему вы хотите, чтобы я вас поцеловала? – спросила она.

Этот наивный вопрос его поразил.

– Потому что я должен быть уверен, что вы желаете этого.

– Вы просто хотите завоевать меня. Сломать мою волю. Не бесспорное заявление, подумал он. Но без силы воли это будет уже не Кейт. Он не сможет восхищаться ею, она перестанет его волновать.

– Вот видите, я права, – заключила она, прежде чем он успел ответить. – Вам нечего возразить. Это еще одна попытка показать свою власть.

– Нет, Кейт.

– Как еще вы это можете объяснить?

– Я измотан своей ролью слуги. Мне нужна ваша поддержка.

Она скептически улыбнулась:

– Наконец-то вы сказали правду.

Гейб вздохнул. Он не хотел ей признаваться в этом, рассказывая о Ясмин, боялся разрушить их хрупкую близость. Но иначе она ничего не поймет.

– Мне необходимо знать, что... вы не презираете меня. Он внимательно смотрел ей в глаза.

Кейт молчала. Видимо, он все же шокировал ее, но она не решалась в этом признаться. Вдруг ее взгляд метнулся к его губам, рот приоткрылся, она облизнула пересохшие губы и ласково провела ладонью по его щекам.

– Я больше не питаю к вам ненависти, Гэбриел, – промолвила она, коснувшись губами его губ, и это прикосновение разожгло в Гэбриеле пламя страсти. Он замер, боясь спугнуть ее. Она ласкала его с очаровательной невинностью, ее руки скользили по его лицу, гладили жесткие волосы.

Его рука скользнула ей под юбку, коснулась тонкой лодыжки, упругой коленки и нащупала изящные оборки чулок. Порядочные леди не носили панталон, и он коснулся мягких завитков, обрамлявших врата рая.

Она оторвалась от его губ.

– Гэбриел!

– Позволь мне коснуться тебя... – прошептал он. – Только коснуться. Обещаю...

Она положила руку на его ладонь, запутавшуюся в ее пышных юбках, и выдохнула:

– Да.

Ее лоно было горячим и влажным. Глаза закрыты. Золотистые волосы разметались по подушке. Почувствовав, как она напряжена, Гейб произнес:

– Расслабься, любимая. Позволь себе взлететь. Я тебя поймаю.

Тело ее стало податливым, и Гейбу стоило огромных усилий устоять перед искушением овладеть ею. Она отдалась бы без малейшего сопротивления. Но разум взял верх над страстью. Он и так зашел слишком далеко. Он не может лишить ее девственности, это связало бы их навсегда.

Гейб со стоном вскочил на ноги, подошел к окну. Постепенно он успокоился, и безумное желание уступило место раскаянию. Он впервые коснулся девственницы. Почему он себе это позволил? Кейт села на постели. Поймав его взгляд, вспыхнула, поспешно одернув юбку. Коснулась руками пылавших от стыда щек.

Гейб отдал бы все свое состояние, чтобы не видеть в ее глазах чувства вины и унижения.

Он подошел к ней.

– Кейт! – Голос его задрожал. – Я не должен был этого делать.

– Я позволила вам это. – Ее шепот был грудным, сдавленным стыдом.

Он впился пальцами в спинку кровати.

– Я воспользовался вашей слабостью.

Она покачала головой:

– Нет. Я хотела этого.

– Я едва не потерял голову. И нисколько не жалею об этом. Можете ненавидеть меня. Прогнать.

Она упрямо молчала, ее пальцы сплелись вокруг колен, а глаза изучали его. Он не знал, как понимать ее нахмуренное выражение лица. Приняла ли она его власть? Он всегда хорошо понимал женщин, очаровывал их и оставлял. Но к Кейт он испытывал какое-то трепетное чувство, которое теперь стало еще властнее. Сейчас горечь в ее глазах стала для него единственной загадкой, которую он не мог разгадать в женщине.

Эта мысль потрясла его как гром. Он лишил ее невинности, хотя и не овладел ею. И должен предложить ей руку и сердце.

Наступил четвертый, последний, день их пребывания в поместье Дэмсона. Статуэтку богини они так и не нашли. Апрель выдался облачным и холодным, не располагал к прогулкам по окрестностям, и гости почти все время играли в карты и на бильярде, пили горячительные напитки. Не только мужчины, но и дамы. Они шокировали Кейт своей вульгарностью и цинизмом. Если таково высшее общество, вряд ли стоит стремиться быть принятой в него.