Барбара Смит - Искушай меня снова

Нет смысла думать об этом сейчас. Они здесь, чтобы помочь Кейт и Гэбриелу восстановить справедливость и доказать вину хозяина в смерти профессора Талисфорда. Даже сейчас, когда Кейт ушла наверх в поисках статуэтки, Люси молила Бога, чтобы помог ей и чтобы ее нашел Гэбриел.

Словно прочитав ее мысли, Натаниэль прошептал:

– Мне кажется, надо пойти за Кейт.

Люси схватила его за руку:

– Ни в коем случае. Там Гэбриел. Он защитит ее.

– Я видел, как он на нее смотрит. Хочет соблазнить.

– Это точно, – ответила Люси. – Из них получится прекрасная пара. Я приказала Бетти держаться подальше от покоев Кейт нынешней ночью. Если у моего внука есть хоть капля ума, он не упустит свой шанс.

Натаниэль хмыкнул:

– Черт возьми. Я не позволю этому ловеласу обидеть мою племянницу.

– Успокойся, Натаниэль. Гэбриел на ней женится. Он должен. Так что умерь свой пыл. Не все мужчины такие, как ты.

Эти слова укололи его.

– Ты всегда была остра на язык, – через силу улыбнувшись, сказал Натаниэль. – Потому и не имела любовника.

– Откуда ты знаешь? Может быть, у меня их были десятки.

Он засмеялся, его хитрый взгляд скользнул по ее голубому платью и аккуратно собранным волосам.

– Я насквозь вижу женщин. Вы ни разу не изменили своему мужу.

– Я не нуждаюсь в мужском обществе.

– Так же, как я в обществе женщины с принципами. – Он поцеловал ей руку, глядя в глаза.

Сердце Люси забилось. Неужели он намекает на что-то непристойное? Нет, конечно, ему по душе молоденькие, с гладкой кожей, без единой морщинки. И без внуков.

Она отдернула руку.

– Если эта женщина недостаточно богата, чтобы содержать тебя.

Он заморгал.

– Или холодная, как ты, Люси. Когда-то ты смотрела на меня с восхищением.

– Это было до того, как ты упорхнул в Париж с овдовевшей леди Рамсгейт.

– Ты даже имя запомнила, – сказал он, польщенный, вместо того чтобы испытать стыд.

– Только потому, что она была вдвое старше тебя, но раздвинула ноги так же легко, как и кошелек.

Он расхохотался, запрокинув голову:

– Надо же, какая память! Интересно, что еще ты помнишь? – Он приблизился к ней, коснулся пальцами ее шеи. – Я тоже кое-что помню. Залитый лунным светом сад, розы...

– Это была медовица.

– Ах да, медовица. И очаровательную юную девушку. Нецелованную.

Он положил ей руки на плечи. Люси не протестовала. Это было выше ее сил. Она вспомнила их первый поцелуй. Натаниэль коснулся губами ее бровей.

– Люси, – пробормотал он. – Моя дорогая Люси. Если бы я не уехал в Париж, возможно, мы поженились бы.

Она покачала головой:

– Ты не из тех, кто женится.

– Тогда объясни, почему я думал о тебе все эти годы?

Люси не нашлась что сказать. Он обнял ее, разбудив в сердце нежность, которую она испытала когда-то. О, как она истосковалась по мужской ласке! Муж умер давным-давно, выросли сыновья и внуки, она не чувствовала одиночества, думала, что, кроме Роузбадов, ей никто не нужен. Но сейчас усомнилась в этом. Неужели она настолько глупа, что может поддаться чарам любви в столь преклонном возрасте?

– Музыка перестала играть, – спохватилась Люси.

– Давай сыграем свою, – прошептал Натаниэль ей на ухо.

– Негодяй! – воскликнула она, поднимаясь с софы. – Надо присматривать за Мег.

Он, ворча, последовал за ней в зал. Вид у него был очень довольный. Неужели он что-то испытывал к ней? Или просто охотился за очередной богатой вдовой?

Люси внимательно оглядела зал. Мег нигде не было.

Люси с ужасом посмотрела в улыбающиеся глаза Натаниэля:

– Боже мой, ее нет.

– Сэра Чарлза Дэмсона тоже.

– Ты опять забыл запереть покои хозяина, – шипела мисс Суиндон у самого алькова. – Если сэр Чарлз узнает об этом... – Она умолкла.

– Ты не доживешь до того момента, когда сможешь рассказать об этом хозяину, сука.

Гэбриел с ужасом понял, что слуга собирается задушить экономку.

Прижавшись к нему, Кейт задрожала. Гейб судорожно вцепился в рукоятку пистолета. Надо выскочить из укрытия и обезвредить негодяя. И разрушить весь план, обнаружив себя. К счастью, он услышал прерывистое дыхание экономки. Фиггинз ослабил хватку.

– Скажешь хоть слово хозяину, – прорычал он, – скормлю твои кишки рыбам.

– Я... ничего не скажу, – хрипло ответила экономка.

Кейт облегченно вздохнула. Гейб прижал ее к себе, коснувшись щекой ее волос. Ее рот был так близко, что он чувствовал ее горячее дыхание.

Рядом кашляла Агнес Суиндон.

– Мистер Фиггинз, напрасно вы мне угрожаете. Я всегда умела хранить секреты.

От его смеха задрожала гардина.

– Ты не знаешь – моих секретов.

– А как же служанка, которую вы держали взаперти, когда хозяина не было дома.

– Заткнись, не то я вырву тебе глаза, как и ей. – Дверцы открылись и снова закрылись. – Где эти чертовы гусиные перья? Хозяин приказал принести их вниз.

– В нижнем ящике. – Шаги экономки прошелестели по ковру. – Вот они. О, мистер Фиггинз! Вы укололи меня.

– Это чтобы ты не подставляла мне свою задницу.

– Но ведь раньше вам нравилась моя задница. Помните? – проворковала она. – Может, зайдете ко мне? Сыграем в дракона и служанку.

– Что у тебя с этим слугой?

– Виткомбом? Он мне разонравился, хотя чертовски красив.

– Значит, он дал тебе отставку?

– Виткомб предпочитает мужчин.

Кейт хихикнула.

Фиггинз расхохотался:

– Значит, ты зря старалась, ему нравятся мальчики.

– Да ну его, меня привлекают настоящие мужчины.

– Тогда задирай юбку.

Последовал вздох, звук поцелуя, шелест юбок. Гейб пришел в ужас. Не хватало только стать свидетелями их брачных игр.

– Поаккуратнее, – раздался голос мисс Суиндон. – Хозяин может войти в любую минуту.

– Тогда он присоединится к нам, – сказал Фиггинз с мерзким смешком. – Впрочем, ему нравятся нежные цыпочки, а не старые костлявые курицы, такие, как ты.

– А тебе по душе птички поопытнее, – томно произнесла экономка. – Пойдем ко мне, мой петушок, я знаю, как тебя ублажить.

Их голоса затихли в конце коридора, они унесли свечу. Кейт дрожала, прижавшись к Гейбу.

– Я думала, они никогда не уйдут, – прошептала она.

Бархатная темнота окутала альков. Гейб погладил ее нежную шелковистую щеку. Он был счастлив, что Кейт рядом с ним, в безопасности. Никогда еще он не испытывал к женщине такой нежности. Он забыл на мгновение, что в руках у него пистолет, что они в комнате убийцы, что нашли наконец статуэтку.

Но тут же спохватился.

– Пойдем отсюда, – сказал он. – Надо дать Ашрафу сигнал – зажечь свет в твоей спальне. По этому сигналу Ашраф должен отправиться за адвокатом Бикеллом. Адвокат получит в магистратуре соседнего графства ордер на арест. Если все пойдет по плану, Дэмсон к утру окажется за решеткой.

Гейб выскользнул из алькова и сунул пистолет за пояс. Он придержал гардину, чтобы Кейт могла выбраться, и в последний раз взглянул на статуэтку. Она была почти не видна в темноте. Без света свечи статуэтка потеряла весь свой блеск. Даже легкие тени, падавшие от окна, не могли оживить ее.

Гейбу очень не хотелось оставлять ее. Выпускать ее из виду даже на несколько часов. Но у него не было выбора. Когда они направились к двери, в окна ударили капли дождя.

– Буря усиливается, – прошептала Кейт. – Что, если Ашраф не увидит сигнал?

– Увидит.

– Дождь может его задержать.

– Он уедет в любом случае. Можете на него положиться.

– Вы действительно ему доверяете?

– Я готов доверить ему свою жизнь. – Взяв Кейт за руку, он подвел ее к двери и повернул ручку. – Заперто. Черт, они забрали свой ключ. Надеюсь, ваш у вас.

В темноте он следил за тем, как Кейт вынула из перчатки маленький блестящий кусок металла и, открывая дверь, проговорила:

– У вас сегодня удачный день, милорд.

Во рту у него пересохло. Кейт и не подозревала, какие образы вызвали в его воображении ее слова. Она была слишком невинна, чтобы догадаться.

А он достаточно разумен, чтобы забыть об этом.

Обогнав ее, он ступил в темный коридор. Фиггинз и мисс Суиндон исчезли, и Гейб очень надеялся, что, занятые любовными играми, они не скоро появятся.

Он напряженно двигался впереди. Никак не мог расслабиться. Хотел отвести Кейт в безопасное место.

Спускаясь по позолоченной лестнице, они услышали доносившуюся из бального зала музыку. Гейб вдруг подумал, что еще никогда не танцевал с Кейт, хотя, как ему казалось, они знакомы целую вечность.

Когда все закончится и он сбросит этот дурацкий парик и ливрею, непременно наверстает упущенное. И не только танцы. Он будет ухаживать за ней, попросит ее....

Его ладони стали влажными. Нет, он не женится на Кейт. Он вообще не женится. Давным-давно он поклялся, что не попадется в эту ловушку. Это случилось, когда однажды поздней ночью он нашел пьяного отца на лестнице и тот сквозь слезы излил ему душу, рассказав о холодности жены, матери Гейба, и связанных с этим проблемах. Гейбу тогда было одиннадцать лет.

Кейт, конечно, не похожа на его мать, да и он на своего отца тоже. Кейт нежная, женственная и в то же время отважная. Он с удовольствием мечтал о том, как они будут писать вместе книгу, как они будут болтать... и заниматься любовью.

В диких лесах Африки, лежа под открытым звездным небом, он думал о ней, полудевочке-полуженщине, которая так страстно желала стать его любовницей. Он и тогда хотел Кейт, но сейчас желание превратилось в безумие. Плотских утех ему было мало. Он добивался ее уважения и любви.

Это поражало его до глубины души. Когда все закончится, он оставит Кейт с бабушкой, а сам отправится путешествовать, свободный как птица. Только такая жизнь ему по душе. Он забудет Кейт Талисфорд. Раз и навсегда.

Когда наконец они достигли последнего пролета лестницы, ведущей к башенке, он на мгновение остановился и посмотрел на Кейт. Бальное платье изящно облегало ее фигурку, корсет приоткрывал округлую грудь, волосы слегка растрепались.

– Я займусь сигналом, – резко сказал он. – Вам нужно вернуться в зал, чтобы Дэмсон ничего не заподозрил.

Она нахмурилась:

– Леди Стоукфорд объяснит мое отсутствие.

– Как ваш опекун, я приказываю вам идти. Немедленно.

Кейт выпрямилась.

– Сэр Чарлз убил моего отца. Я зажгу лампу. – С этими словами она стала подниматься по лестнице.

Гейбу ничего не оставалось, как последовать за ней.

В комнате было почти темно, только в камине потрескивали угольки. Он с трудом оторвал взгляд от мягкой пышной кровати. Он снова хотел разбудить в ней бешеную страсть. На этот раз он войдет в нее, разделит с ней наслаждение, навсегда связав ее с собой. Желание было таким сильным, что он в изнеможении опустился в кресло посреди комнаты.

Кейт взяла с камина свечу и наклонилась, чтобы зажечь ее от головешки. Блики пламени плясали в ее золотистых волосах, ему хотелось выдернуть шпильки и дать им рассыпаться по плечам.

Она подошла к столику у кровати, от свечи зажгла керосиновую лампу и поставила на подоконник третьего окна. Это был знак для Ашрафа. Первое окно означало, что статуэтка находится в кабинете Дэмсона. Второе – в его комнате. Третье – в его спальне. Четвертое, и последнее – где-то в другом месте в замке и что Ашраф должен дождаться хозяина в конюшне.

Гейб был бы счастлив, если бы под этим предлогом мог оставить ее.

Свет лампы подчеркивал линии фигурки Кейт. Она, словно забыв о нем, смотрела в темное окно.

У них все получилось. Теперь оставалось ждать.

– Кейт! – окликнул он ее. Она не ответила.

Он подошел к ней, положил руки на плечи. Он боролся с желанием обнять ее, погладить грудь и бедра, ощутить тепло ее тела.

– Кейт, пойдемте.

Она наклонила голову, и когда он повернул ее к себе, то заметил в ее глазах слезы.

Она попыталась отвернуться, но он удержал ее. Обычно женщины используют слезы, чтобы манипулировать мужчиной. Только не Кейт. Его красивая, сильная, неприступная Кейт.

– Что случилось? – выдохнул он. – Почему вы плачете?

Она отвернулась.

– Ничего.

Он взял ее лицо в ладони и приподнял:

– Скажите мне. Пожалуйста.

В ее зеленых глазах затаилась боль. Поколебавшись, она быстро проговорила:

– Я так и не попрощалась с ним. С отцом.

Гейб опустил голову.

– То, что произошло в Каире, моя вина. Можете ненавидеть меня, только не плачьте.

– Я ненавидела вас четыре года назад. В то утро, когда отец уехал, покинув нас с сестрой.

Он нахмурился, вспомнив то солнечное утро. Он не попрощался с ней и теперь раскаивался.

– Я знаю. Вы не хотели видеть меня.

– Я не хотела видеть отца. – Кейт судорожно сглотнула. – Была зла на него. Он стучался ко мне, но я не вышла, не обняла его, не пожелала удачи. Не сказала ни единого доброго слова. – Голос ее дрогнул, и по щеке скатилась слеза.