Анна Голон - Искушение Анжелики

— Кушай, кушай, сынок, — гостеприимно приговаривал Гиацинт, наливая ему полный половник супа и пытаясь придать своей заплывшей свирепой физиономии приветливое выражение.

Жан вежливо благодарил, но напряженность не покидала его, и время от времени он пытался поймать взгляд Анжелики, чтобы прочесть в нем какое-нибудь объяснение.

Суп из черепахи, который они ели в тот вечер, оказался действительно восхитительным. Его приготовил сам Гиацинт, который, как и многие ему подобные, весьма дорожил своей репутацией умелого повара. Недаром этот суп был наиболее престижным блюдом караибских , флибустьеров.

— Я снова ожил, — проговорил Аристид, причмокивая языком.

— Скоро, любезный, вы опять будете бегать, как заяц, — сказала Анжелика, накрывая его одеялом.

Ее не покидало ощущение, что она все время является предметом пристального внимания. Все же ей удалось на мгновение отвести Жана в сторону и прошептать:

— Капитан корабля оставил их на берегу за непослушание. Все они больны или ранены и поэтому пока не опасны… Тем не менее, чем быстрее господин де Пейрак доберется до нас, тем лучше будет для всех. Кантор должен быть уже в Голдсборо… У тебя остались патроны?

Увы, бретонец все израсходовал на отстрел дичи, в пути, и теперь у него была лишь горстка пороха.

Анжелика зарядила мушкет и положила его рядом с собой.

Стояла удушливая жара, и тяжкое состояние, которое она создавала, нисколько не смягчалось ночным бризом.

Как обычно, Анжелика расположилась под деревом неподалеку от своего подопечного. Странная сонливость сразу же овладела ею, и вскоре ей стало трудно заставлять себя не закрывать глаза.

Последнее, что запечатлелось у нее в памяти, была выходящая из-за облака луна, чей золотистый луч высветил темные силуэты разбросанных островов и молчаливую гладь бухты.

«Это моя луна, — смутно пронеслось в уме Анжелики, — та самая, которая делает меня влюбчивой»… И действительно, Анжелика знала, что в ночи, когда луна набирает полноту, как парус на горизонте, она становится более доступной.

Вскоре ее охватил глубокий сон, но было и тревожное видение: на фоне ледяного розового неба ее окружала толпа людей с неразличимыми лицами, похожими на черные круги.

Внезапно она вздрогнула наяву. Это был не сон, глаза ее были открыты. ЕЕ ОКРУЖАЛА ТОЛПА ЛЮДЕЙ. Их тяжелые темные тени медленно передвигались вокруг нее, а небо было розовым: над бухтой Каско занималась заря.

Анжелика полупривстала. Ей показалось, что тело ее налито свинцом. Машинально она провела рукой по лицу.

В нескольких шагах от себя она увидела Жана. Привязанный к дереву, он был вне себя от ярости.

Затем она узнала Аристида Бомаршана, который, опираясь на двух незнакомых ей матросов, жадно высасывал содержимое только что откупоренной бутылки с ромом.

— Ну, что ж, красавица, — сказал он с усмешкой, — теперь наша очередь распорядиться вами… Раздался чей-то голос:

— Молчи, старый хрыч, порядочный джентльмен с большой дороги не должен оскорблять побежденного врага… Тем более, если это прекрасная дама.

Анжелика подняла глаза на говорившего. Он оказался молодым человеком с авантажной наружностью, хорошо одетым, с манерами и улыбкой бывшего придворного пажа.

— Кто вы? — спросила она каким-то бесцветным волосом.

Он снял широкополую шляпу, украшенную красным пером, и галантно поклонился.

— Мое имя Франсуа де Барсампюи. Повторно поклонившись и прижав руку к сердцу, он сказал:

— Я помощник капитана Золотая Борода.

И тут Анжелика увидела корабль, стоявший на якоре у самого мыса.

Он выглядел очень нарядно, хотя и был выстроен в укороченных пропорциях старинных моделей, с башнями на носу и на корме, яркая окраска которых сверкала в лучах восходящего солнца.

Это была скорее большая ладья, чем корабль… В мягком плеске волн к берегу отчалила лодка… Раздался голос Гиацинта:

— Ну, как суп из черепахи? Правда, неплохо усыпляет, если подсыпать небольшую добавку?.. Я нашел ее в ваших флаконах…

В одно мгновение сон с Анжелики сняло как рукой. Ей стало ясно все. Гибко разогнув поясницу, она мгновенно вскочила на ноги, стремительно бросилась на Бомаршана, схватила его за плечи и начала трясти, как сливовое дерево.

— Негодяй! Я зашила вам распоротое брюхо, а вы продали меня Золотой Бороде.

Четыре пирата с трудом вырвали Аристида из ее рук. От полученной встряски он стал бледным, как восковая свеча, и покрылся испариной.

— Сейчас все вывалится! — простонал он, обхватив руками живот.

— Желаю вам, чтоб так и было, — свирепо бросила Анжелика.

— Держите же ее покрепче, — умолял Аристид, — вы же видели, что она сделала со мной?.. Женщина, которая так обходится с бедным больным, не заслуживает снисхождения.

— Кретин! — крикнула ему Анжелика.

Затем со словами «Руки прочь!», она властно отстранила державших ее матросов, и, порывисто дыша, яростно обрушилась на раненого пирата, который являл собой весьма жалкую картину: исхудавшее тело, сжатое в комочек под лохмотьями, которые мешком спадали с него.

— Гнусная ничтожная макака, — с презрением говорила ему Анжелика. — Самое отвратительное существо, которое я когда-либо встречала. С удовольствием бы плюнула на вас…

— Заберите у нее нож, — умолял Аристид.

— Пусть только кто-либо осмелится приблизиться ко мне, — сказала Анжелика, чуть отступив и держа руку на рукоятке кинжала.

Ошеломленные пираты смотрели на нее, как на какое-то привидение с развеянными по ветру искрящимися волосами и светло-зелеными глазами, в которых отражалось свечение моря.

— Мадам, — вежливо произнес де Барсампюи, — вы должны отдать мне это оружие.

— Попробуйте взять его сами!

— Будьте осторожны! — воскликнул Аристид, — она умеет пользоваться этим кинжалом. Именно им она распотрошила меня.

— А нас она забросала ульями, — вспомнил Гиацинт, осторожно державшийся поодаль. — До сих пор головы у нас гудят, как пустые тыквы.

При этих словах все посмотрели в его сторону и Дружно расхохотались.

— А я говорю, она очень опасна! — возмутился Гиацинт. — Эта женщина — колдунья, и вы прекрасно знаете это. На побережье и раньше поговаривали об этом.

Все расхохотались пуще прежнего.

Анжелика догадывалась, что в большинстве своем экипаж корабля не испытывал ни малейшего уважения к пиратам и дезертирам, которые так подло выдали ее.

Сделав вид, что ее больше не интересуют эти презренные людишки, она повернулась к помощнику капитана, который был французом и, конечно, дворянином.

— Как же им удалось осуществить свое предательство? — спросила она непринужденно. — Этот негодяй тяжело ранен, да и другие чувствуют себя не намного лучше, причем мы не спускали с них глаз. Как же им удалось сообщить вам, что я здесь?..

— Это сделал Мартинес, — ответил молодой человек. — Мы заметили его, когда он высаживался на одном из островов залива, где мы остановились подлатать корабль, и он нам все рассказал.

Мартинес?.. Тот самый пятый разбойник, которого взяли с собой Кантор и англичане с намерением избавиться от этой обузы перед выходом из бухты Каско. Хитрецу же было проще простого уговорить их высадить его как раз на том острове, где, как он знал, отдыхали и чинились французские корсары.

Сообщив Золотой Бороде, что графиня де Пейрак находится всего лишь в нескольких милях от его корабля, Мартинес мог быть уверен в хорошем приеме.

Вся эта интрига и предательство, жертвой которых она теперь стала, были делом рук «гнусного макаки», гномика, которого она все это время всячески старалась вырвать из когтей смерти.

Нежелательное появление Жана не остановило их, потому что он был один.

Получив предупредительный сигнал о приближении корсаров, бунтовщики подсыпали им в суп сонный порошок.

…Анжелика огляделась вокруг себя. Где были старуха-индианка, Адемар и четверо англичан, уцелевших от бойни? Недавний шум на берегу позволял предположить, что и их доставили пленниками на борт.

А Пиксарет? Анжелика взглянула в сторону леса, надеясь увидеть его там. Однако, лес стоял, как глухая неподвижная стена, не сулившая надежды. Перед ней простиралось море, подернутое легкой дымкой лилового тумана на горизонте, а ближе открывался вход в бухту Макуа, где в розовом ореоле зари, которая постепенно бледнела, покачивался на волнах разноцветный корабль.

Вновь обретя хладнокровие, Анжелика лихорадочно прикидывала, удастся ли ей извлечь выгоду из встречи с французскими корсарами. Одна половина карибских флибустьеров находилась под французским, а вторая под английским влиянием. Англичане могли, конечно, вообще оставить ее в покое, но зато со своими соотечественниками она могла — хоть и в плену — все же разговаривать на родном языке.

Ладно, капитан Золотая Борода хочет войны и попытается использовать ее захват против Жоффрея де Пейрака! Все так, но ему придется выслушать все, что она ему скажет, и он еще пожалеет о своем разбойном поступке.

Кем бы ни оказался этот человек, она заставит его считаться с собой.

Золотая Борода! Похоже, что он взял себе это имя, чтобы его боялись. Когда-то думали, что одежда создает человека, и что если одеть устрашающий наряд, то можно обратить в бегство любого врага… Умом, наверное, не блещет. Правда, может быть, он вежливее и обходительнее многих других его соотечественников.

Анжелика отметила про себя необычную чистоту и аккуратность одежды матросов, что также могло говорить в пользу возможности договориться с их господином. Разумеется, все они были одеты очень броско и ярко, как и большинство матросов, которые, освободившись от всех привязанностей и часто имея полные карманы золота, любят жить на широкую ногу и не могут устоять против соблазна разукраситься павлиньими перьями. В каждом вольном мужчине дремлет мальчишка, мечтающий о славе. В то же время в поведении матросов не ощущалось никакой распущенности. Анжелика начинала понимать, почему этот экипаж отверг и оставил на пустынном берегу пятерку негодяев, которых она пожалела.

Зафиксировав все это в уме буквально за несколько секунд, Анжелика почувствовала, что сердце ее обрело свой нормальный ритм. Теперь она могла наметить четкий план действий.

— Где находится ваш капитан Золотая Борода?

— Вот он плывет сюда, мадам.

Франсуа де Барсампюи показывал на лодку, которая на веслах шла от корабля к берегу.

На носу стоял настоящий гигант. Против света он смотрелся, как огромный темный силуэт с неразличимыми чертами лица, видимо, окаймленного бородой. Голова его, как у викинга, заросла густой шевелюрой, которая в подсветке солнечных лучей казалась окруженной пылающим ореолом. Был он одет в камзол с широкими, расшитыми золотом отворотами на рукавах, широкая портупея была увешана оружием. Кавалерийские ботфорты, доходившие ему до середины бедер, тесно облегали его мощные ноги, похожие на две колонны. Именно таким исполином предстал он перед Анжеликой на искрящемся фоне голубой бухты.

За несколько саженей от берега он надел на голову широкополую шляпу, украшенную желто-зелеными перьями попугая.

Анжелику кольнуло опасливое сомнение. Не окажется ли капитан менее цивилизованным, чем его экипаж?.. Пользуясь тем, что все взгляды были обращены к подходившей лодке, она незаметно приблизилась к привязанному к дереву Жану.

— Будь готов, — прошептала она. — Сейчас я разрежу веревку. Когда Золотая Борода ступит на берег, все бросятся ему навстречу, а ты беги в сторону леса… Беги во всю мочь!.. Передай графу, чтобы за меня он особенно не волновался, а я попытаюсь задержать здесь корсаров, пока не подоспеет подмога…

Она говорила, как индианка, почти не шевеля губами, не спуская глаз с приближающейся лодки.

Золотая Борода был грозным предводителем, который, видимо, пользовался большим влиянием у своих подчиненных. Это было видно по тому, как внимательно они следили за его приближением, давая советы, куда грести.

За мгновение до того, как он переступил через борт в воду и тяжелым шагом направился к берегу, Анжелика одним движением ножа перерезала веревку и освободила Жана.

В полной тишине, которую нарушал лишь пронзительный крик чаек, пират шел к берегу.

Отвлекая внимание от Жана, Анжелика смело двинулась вперед.

…Жан уже мчался во весь опор, перепрыгивая через кусты, ямы и расщелины, проскальзывая между стволами сосен, карабкаясь по скалам и постепенно поднимаясь все выше и выше. Попадая в заросли, он ориентировался на свет со стороны моря и, наконец, добрался до противоположного берега бухты.

Убедившись в отсутствии погони и чуть отдышавшись, он подошел к краю обрывистой скалы и внимательно огляделся вокруг.

С места, где он оказался, были хорошо видны бухта, корабль на якоре, собравшиеся на берегу люди.