Анна Голон - Искушение Анжелики

Наиболее богатая добыча была захвачена на корабле корсара Золотая Борода.

Бухгалтеры-переписчики каждого корабля суетились вокруг товаров, выписывая цифры и ставя печати. Там было все: бразильский табак, патока, сахар-сырец, белый сахар, рис, ром и вина; затем всякого рода съестные припасы, необходимые торговому кораблю: бочонки с горохом, бобами, соленым салом, сухарями; различные деликатесы: семь бочонков со свиными ушами, семь горшков гусиных лапок, ветчина, сыры, сушеные фрукты, бутылки с уксусом, маслом, виноградным вареньем и наконец, маленький окованный сундучок, очень тяжелый, в котором, говорят, находились драгоценные камни, включая и знаменитые изумруды из Каракаса… К этому сундучку были приставлены двое часовых в ожидании, когда он будет перевезен в форт графа де Пейрака.

Придерживая подол юбки, Анжелика не без труда пробиралась через шумную толпу. Привлеченные красочным зрелищем английские пуритане из лагеря Шамплена и гугеноты из Ла-Рошели слонялись без дела в этой немыслимой сутолоке. Повсюду слышалась английская и французская речь, бывалые люди у костров рассказывали детям об удивительных приключениях корсаров на голубых просторах Карибского моря, где сверкают бесконечные белые пляжи и под пальмами загадочные пираты распивают ром, смешанный со свежим соком огромных мохнатых кокосовых орехов.

Девочка в красном платье бросилась из толпы к Анжелике, которая от неожиданности не сразу ее узнала.

— Роз-Анн, моя дорогая, как я рада тебя видеть!

Маленькая англичанка, а с нею Дороти и Жанетон Монежан от души веселились: сегодня не было уроков чтения и слова Божьего.

Анжелика разыскала наконец знатока трав, сопровождаемого полуголым туземцем, и сделала несколько покупок.

С приближением сумерек золото на образе Пресвятой Девы на корабле «Сердце Марии» заблестело искорками.

Помещенный на наклонной части кормовой надстройки корабля образ с его яркими красками отражался на глади моря, и чем больше сгущались тени, тем больше лица Святой Девы и окружавших ее Ангелов напоминали печальные и светлые видения, оберегающие пеструю толпу, собравшуюся на берегу.

Пронзительные ароматы моря, запахи йода и черных водорослей, смешанные со смолистым дымом костров, сливались в своеобразный морской фимиам. Перед Анжеликой вдруг появилась женщина и пустилась в бешеный танец под звуки кастаньет. Ее широкая, огненного цвета, вышитая золотом юбка создавала временами вокруг нее золотисто-красный ореол, а ее глаза, казавшиеся огромными из-за слишком накрашенных ресниц, вызывающе скользили по толпе. Она сразу же остановила взгляд на Анжелике.

— Это Инее, — подсказал кто-то из окружавших Анжелику. — Любовница господина Ванерека. Кажется, она владеет саблей не хуже, чем кастаньетами.

Анжелика остановилась на минуту посмотреть на танцующую с трепетной кошачьей грацией «тигрицу».

В этот вечер в Голдсборо было много песен, смеха, криков, но было и немало стонов раненых, умирающих, побежденных.

И в этом лихорадочном вращении, в этом хаосе, рожденном победой и поражением, которые внесли смятение в умы, в вихре ветра и волн. Дьявол с раздвоенными копытами получил простор для своих игр и мог беспрепятственно плясать, плести интриги, ткать нити беды и раздоров, править свой адский бал вместе с эскортом из невидимых духов Зла.

Он появился перед Анжеликой в конце дня в обличье странного бледнолицего человека, который возник, казалось, из морской дали и пешком пересек бухту во время отлива, прыгая с камня на камень. Анжелика стояла в это время на пороге гостиницы мадам Каррер и в какой уж раз мыла руки в корытце, стоящем рядом с бочкой для Дождевой воды, пытаясь украдкой нанести немножко бальзама на синяк, украшавший ее висок. В течение дня ей не удалось подлечить его. Она чувствовала себя усталой и разбитой.

— Мессир де Пейрак, — сказал посланец, — просит вас прибыть туда, на островок. И это срочно.

— Значит, появились еще раненые? — спросила Анжелика, заглянув в стоявшую у ее ног открытую сумку, с Которой она никогда не расставалась.

— Может быть… Не знаю.

Какую-то долю секунды Анжелика колебалась. Мадам Каррер только что сообщила ей, что разогрела для нее миску свежесоленой свинины с капустой, чтобы ее «взбодрить» и дать ей отдохнуть от этих осточертевших мидий. Было еще что-то, какое-то смутное чувство, мешавшее ей сразу, без колебаний, пойти за этим человеком.

— Где же ваша лодка? — осведомилась она.

— А тут не нужна лодка. Можно идти почти посуху. Дно бухты открыто.

Она двинулась за ним по открытому отливом обширному пространству, отделявшему берег от острова. Земля была почти сплошь покрыта липкими водорослями, которые ломались под ногами с легким треском. Яркие отблески солнечных лучей в бесчисленных лужицах до боли в глазах слепили Анжелику.

Наконец, примерно в миле от них, показался остров в виде цепи рифов, за которыми возвышались устремленные как копья в небо, почти черные на его фоне ели, зонтики сосен, белые стволы берез в густом кустарнике. Небольшой пляж, покрытый песком цвета увядших роз, полого поднимался к тенистым зарослям.

— Это вон там, — сказал проводник, указывая на опушку леса.

— Я никого не вижу…

— Чуть подальше в лесу есть поляна. Там-то и ждут вас монсеньор де Пейрак и его люди, — сказал он, безучастным скрипучим голосом.

Анжелика взглянула на него. Удивилась странному болезненному цвету лица и попыталась вспомнить, из какого же он мог быть экипажа.

Медленным шагом, проваливаясь в сыром песке, она пересекла пляж и вышла на лужайку, трава которой, сначала низкая и редкая, с каждый шагом становилась все выше и гуще.

Ее глазам действительно открылась поляна, окруженная деревьями, а в центре ее — остов старого, потерпевшего крушение корабля. Наклонившийся набок силуэт судна на фоне темной зелени казался призраком, оплетенным густой сетью травы, кустарника, лиан. Это был небольшой парусник прошлого века, водоизмещением примерно в сто двадцать тонн. Можно было различить резные стойки поручней и смутные очертания изъеденной и полусгнившей скульптуры на носу корабля, представлявшей собой мускулистый бюст и взлохмаченную голову какого-то морского божества. Кормовая надстройка была наполовину раздавлена обломками скал, мачты сломаны, и только вершина фок-мачты, покрытая червоточинами и почерневшими грибами, терялась в листве деревьев.

Должно быть, ураган, огромная волна или небывало мощный и высокий прилив в одно из полнолуний занесли обломки корабля в глубь этого зеленого логова и отхлынули, навсегда бросив его там.

Свис гнула птица. Ее звонкая и чистая рулада лишь подчеркнула мертвую тишину. На поляне никого не было.

В ту же минуту Анжелика поняла, почему она заколебалась, прежде чем последовать за бледным человечком, и что она тогда не могла вспомнить сразу: ведь незадолго до этого она сама видела, как граф де Пейрак вошел в ригу, где содержались пленные. Не мог же он находиться в двух местах сразу.

Она обернулась, чтобы окликнуть незнакомца, но его и след простыл.

Растерянная, охваченная предчувствием опасности, от которого в ней все похолодело, она вновь взглянула на останки корабля. В воздухе слышался лишь шум мелких волн, плещущихся между рифов, и пение птиц, сладкоголосые трели которых, повторяемые через равные интервалы, напоминали чем-то призыв.., а возможно, и предостережение.

Анжелика потянулась рукой к поясу, хотя и знала, что оружия на нем нет.

Скованная страхом, она не решалась позвать на помощь, опасаясь, что, разорвав эту тяжелую, тягучую тишину, она столкнется с чем-то неведомым и ужасным.

Когда она собралась наконец двинуться потихоньку назад, за остовом судна послышался шум шагов.

Шаги были тяжелые. И хотя трава и мох смягчали их, Анжелике казалось, что они сотрясают саму землю Она прижалась к прогнившему борту корабля и почувствовала, как замирает сердце.

В конце насыщенного событиями, изнурительного дня, последовавшего за смертельно опасной для нее ночью боли и слез, силы Анжелики были на исходе, и неотвратимое приближение этих тяжелых и неторопливых, как сама Судьба, шагов, не похожих ни на поступь ее мужа или какого-нибудь матроса и индейца, которые ходили обычно босиком, ни вообще на поступь человеческого существа, разбудило в ней знакомый с детства суеверный ужас.

Когда из-за корабля показалась огромная тень, едва различимая на темно-зеленом фоне подлеска, ей почудилось, что на нее движется некий великан-людоед.

И вдруг луч света, случайно прорвавшийся через густую листву, осветил всклокоченные волосы и бороду великана. Золотая Борода!

— Это ты? — произнес он.

Анжелика не ответила, а великан сделал еще несколько шагов с явной настороженностью.

Его тяжелые сапоги с отвернутыми вниз голенищами, открывавшие крепкие загорелые колени, безжалостно мяли траву, усыпанную мелкими цветочками. На нем были короткие штаны, белая рубашка с открытым воротом и кожаная безрукавка, перетянутая широкой портупеей. Однако на портупее не было его четырех пистолетов и абордажной сабли. Корсар был безоружен.

Не дойдя нескольких шагов до Анжелики, он остановился.

— Почему ты меня позвала? — спросил он. — Что тебе от меня нужно?

От негодования Анжелика потеряла дар речи и только покачала головой.

— Да не звала я тебя! — вырвалось наконец у нее. Голубые глаза нормандца настороженно блеснули. Магия ее очарования, против которой он был бессилен, начала уже действовать, сердце его смягчилось, и он не напоминал больше крупного затравленного зверя.

— Как же ты бледна, моя девочка! — сказал он с нежностью, — и что это у тебя на лице? . Ты ранена?

Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев синяка на ее виске.

Анжелика содрогнулась всем телом. От боли, доставленной этим легким прикосновением, но еще более от ужасной мысли, мелькнувшей в ее мозгу. Они же одни на этом острове, она и Колен! А вдруг появится Жоффрей…

— Пустяки, — крикнула она, прерывающимся, полным отчаяния голосом. — Беги отсюда как можно быстрее, Колен, спасайся… А мне нужно уйти.

Она бросилась вниз по травянистому склону к пляжу в поисках прохода по дну бухты. Выйдя на берег, она остановилась, окаменев от потрясения.

Море лениво накатывалось на дно бухты, покрывая своей блещущей прозрачной массой скалы, совсем недавно еще свободные от воды. Мощная волна, вскипев пеной, бросилась вдруг на приступ берега.

Анжелика взбежала на одну скалу, еще выступавшую из воды, затем на другую, при этом одна волна покрыла до колен ее ноги, а следующая чуть не унесла в море.

Крепкая рука схватила ее за ворот и оттащила к берегу.

— Что ты делаешь? — крикнул Колен Патюрель. — Ты что, не видишь, что это прилив?

Анжелика подняла на него полные страха глаза.

— Мы отрезаны на этом острове, — пробормотала она.

— Кажется, да.

— Но я должна идти!

— Лодки на острове нет, — заметил Колен.

— Но это невозможно. У тебя должна быть лодка. Иначе как бы ты попал на остров?

— Я не знаю, как я тут оказался, — ответил он довольно загадочно.

— А где же человек, который привел меня? Ты его не встретил? У него бледное, как у мертвеца, лицо.

Анжелике вдруг сделалось дурно, и она уцепилась за отвороты куртки Колена.

— Колен, это был дьявол! — я уверена.

— Успокойся, — сказал он, обняв ее рукой. — На рассвете море схлынет…

Она вырвалась с криком страдания:

— Нет! Это немыслимо!.. Я не могу провести всю ночь здесь.., с тобой… Особенно с тобой!..

Она опять бросилась к воде, начала расстегивать платье. Колен снова схватил ее.

— Что ты собираешься сделать? Ты с ума сошла?

— Я доберусь до берега вплавь, если потребуется. Пусть мне будет плохо! Я готова появиться в Голдсборо голой, но не останусь здесь. Пусти меня!

— Ты сошла с ума! — повторил он. — Здесь очень опасное течение, и ты утонешь в потоках воды между скал.

— Будь что будет! Лучше уж утонуть… Пусти меня — я тебе говорю.

— Нет, я тебя не отпущу.

Она попыталась вырваться из его рук, вскрикивая от обиды. Тщетно. Сжимая ее запястья своими железными руками, Колен и не думал ее отпускать. Анжелика поняла наконец, что ей остается только смириться, столкнувшись с этой геркулесовой силой. Неожиданно он подхватил ее, словно соломинку, перенес в верхнюю часть пляжа, продолжая сжимать в объятьях, пока, обессиленная и потрясенная, она не приникла к его груди, сотрясаясь от рыданий.

— Я погибла!.. Я погибла!.. Он никогда мне этого не простит.

— Это «он» тебя ударил?..

— Нет! Нет! Это не он!.. О, Колен, это ужасно!… Он знал!.. Он знал!.. И сейчас он меня больше не любит!.. О, Колен!.. Что со мной будет?.. На этот раз он меня убьет!

— Успокойся.

Он крепко прижал ее к себе, слегка покачивая, чтобы помочь ей унять судорожную дрожь. Когда она начала понемногу успокаиваться. Колен Патюрель поднял глаза к небу, где на изумрудном фоне зажглась первая звезда.