Линдли мысленно подсчитал, сколько у него останется денег после того, как он заплатит за ночлег и услуги доктора. Похоже, этот хирург — вполне достойный человек. Но сколько нужно ему заплатить, чтобы быть уверенным, что он будет держать рот на замке? Через пару дней их визит перестанет быть тайной, Линдли был уверен в этом. А если это случится раньше, то мисс Даршо и ее отец окажутся в смертельной опасности.

Что же до него самого, то ему пока ничто не грозит. Хотя нет… Линдли подумал, что ему угрожает совсем другая опасность. Опасность, которая исходила от синих глаз и нежных девичьих губ, вкус которых он решился отведать.


Глава 8


В ярком свете дня мисс Даршо выглядела не менее очаровательно, чем при лунном. Даже, пожалуй, еще лучше, решил Линдли, поскольку не казалась уже такой встревоженной и уставшей. В глазах девушки появился блеск — несколько часов сна явно пошли ей на пользу. Безупречная кожа Софи в лучах полуденного солнца, широкой струей вливавшегося в комнату сквозь чисто вымытое окно, отливала перламутром. Светлые волосы, тщательно причесанные, были сколоты на затылке легкомысленным пучком, а ее скромное платье, хоть и измятое, обрисовывало столь соблазнительные формы, что Линдли, как ни старался, не мог оторвать от нее глаз.

На его счастье, ненависть, которую Софи питала к нему, за ночь ничуть не утихла. Линдли пришлось кусать губы, чтобы не улыбнуться.

— Итак, вы все‑таки явились навестить своих пленников! — резко бросила Софи, когда Линдли появился на пороге их комнаты. Ее отец по‑прежнему лежал в постели, в дрожащих от слабости руках он держал плошку с мясным бульоном.

— Какие же вы пленники? — усмехнулся Линдли. — Пока ваш отец находится здесь на положении раненого.

— А что потом? — неприязненно осведомилась она. Линдли с трудом понимал, что она говорит. Он смотрел, как шевелятся губы Софи, и не мог отогнать воспоминания, как эти губы прижимались к его губам. Неужели это было только вчера? — Куда вы потащите нас? Случайно, не в Тауэр[9]?

— Скорее уж в Ньюгейт[10], — ухмыльнулся Линдли.

— Уходите! Вон отсюда!

— Ничего не имею против, — протянул Линдли. С трудом оторвавшись от Софи, он перевел взгляд на ее отца. — Что скажете, д’Аршо? Вы уже готовы отправиться в путь?

— Нет! Ни в коем случае! — вместо отца ответила Софи. Сидя на краешке кровати, она ковырялась вилкой в тарелке, когда вошел Линдли.

— Я спрашивал не вас, а вашего отца! — отрезал граф. — Итак, что скажете, д’Аршо?

— Он еще очень слаб, — словно не слыша, продолжала Софи. — Доктор сказал, понадобится какое‑то время, чтобы он окончательно оправился.

— Да уж… какая удача, что он ранил себя в ногу! — иронически бросил Линдли. — Кто бы мог подумать, что вы так неловки, д’Аршо?

Если Линдли надеялся, что тот ответит, то напрасно. Д’Аршо упорно молчал. Зато Софи тут же кинулась на выручку отцу.

— Удивительно другое — как это вы вообще не убили его на месте, милорд?! — фыркнула она.

Линдли предпочел проигнорировать ее — притворившись глухим, он демонстративно повернулся к Софи спиной.

— Скажите, д’Аршо, она всегда так делает? Я имею в виду — решает за вас? А вам позволяется иногда вставить слово? Что ж, теперь меня уже не удивляет, что вы позволили своей дочери столько лет считать вас мертвым! — с едким сарказмом в голосе бросил он.

Краюха хлеба просвистела в воздухе, едва не угодив ему в голову. К счастью, Линдли успел вовремя перехватить ее… и даже мило улыбнулся той, которая ее швырнула.

Проклятие… нужно взять себя в руки. Уж не спятил ли он, что находит привлекательной… даже чертовски привлекательной эту мегеру? Странно, но сейчас, в гневе, Софи была не менее прелестна, чем накануне вечером, когда таяла в его объятиях.

— Успокойся, Софи, — отложив ненадолго миску, начал д’Аршо. — Мы как‑никак в долгу у его милости — ведь это он привез нас сюда и даже заплатил по счету. Уверен, лорд Линдли будет весьма признателен, если ты перестанешь швыряться в него хлебом.

— Напротив, — вмешался Линдли, вонзив зубы в краюху. — Тем более что я так и не успел позавтракать.

— Будь у меня под рукой камень, а не эта краюха, с каким удовольствием я бы швырнула его вам в голову! Причем чем увесистее, тем лучше, — с мстительным выражением процедила Софи.

Линдли мог бы поклясться, что именно так она и поступила бы. Софи Даршо могла постоять за себя — за эти годы, что она жила одна, девушка привыкла надеяться только на себя. Линдли благоразумно решил, что стоит это запомнить. Было бы глупо с его стороны недооценивать Софи. Еще глупее было бы позволить ей одурачить его. Хватит думать о ней, одернул себя Линдли. Пора заняться делом… а заодно и подумать о том, какую пользу можно извлечь из этого мерзавца д’Аршо.

— Пора отправляться в путь, — демонстративно игнорируя Софи, объявил он. — Я уже отправил конюха с запиской в Гейдон, чтобы они прислали сюда мою карету, которую я оставил там для небольшого ремонта. Думаю, очень скоро она уже будет здесь, на постоялом дворе. Так что будет лучше, если мы переберемся туда и…

Донесшийся снизу резкий стук в дверь заставил его замолчать на полуслове. Софи озадаченно сдвинула брови. Отодвинув ее в сторону, Линдли подошел к окну и выглянул — разглядеть, что происходит на крыльце, мешал козырек, зато он не мешал ему слышать. Окно прямо под ним было распахнуло настежь, и до Линдли отчетливо донеслись мужские голоса, один из которых был ему хорошо знаком.

Растмур! Судя по обрывкам фраз, которые ему удалось разобрать, Растмуру для чего‑то понадобился хирург. Как странно… Сделав знак Софи с отцом, чтобы те молчали, Линдли вытянул шею, стараясь понять, что происходит внизу.

Да, там был Растмур — и, похоже, один. Он приехал навести справки о раненном накануне мужчине. Стало быть, ему каким‑то образом стало известно, что отец Софи ранил себя в ногу, и Растмур предположил, что раненого могли привезти сюда. Линдли снова прислушался. Интересно, сдержит ли добрый доктор слово никому не говорить, что они в доме, гадал он.

Как ни странно, да. Оставив попытки выяснить что‑то о раненом, Растмур принялся расспрашивать о сопровождавшей раненого девушке, однако доктор упорно стоял на своем, твердя, что никогда ни о ком из них не слышал. Видимо, это прозвучало достаточно убедительно, потому что Растмур осведомился, имеется ли в городе другой хирург. Заверив посетителя, что он единственный на весь город, доктор выпроводил нежданного гостя за порог. Топчась на крыльце, Растмур явно пребывал в недоумении. Линдли отодвинулся в глубь комнаты, чтобы Растмур не заметил его, если ему вдруг придет в голову поднять глаза вверх, однако продолжал внимательно наблюдать за своим приятелем из‑за занавески.

Перейдя через дорогу, тот заговорил с женщиной, которая мыла лестницу, потом обратился с вопросом к вознице, управлявшему легкой коляской. Всякий раз при этом он кивал на дом доктора, явно пытаясь выяснить, не видел ли кто‑то из них двоих людей, по описанию похожих на Софи или ее отца. Судя по всему, никто их не видел — те, к кому обращался Растмур, только пожимали плечами, после чего возвращались к своим делам, оставив Растмура продолжать поиски.

Итак, похоже, Растмур тоже пытается выследить д’Аршо, сообразил Линдли. Что ж, логично. Насколько ему было известно, тот медальон представлял немалую угрозу для Растмура, если о его содержимом станет известно. Последним владельцем медальона, по слухам, был отец Растмура, а его сын, как и следовало ожидать, получил его вместе с остальным наследством после смерти отца. Но потом в дело вмешался Фитцгелдер, а теперь Растмур, похоже, пытается вернуть медальон.

Но вряд ли Растмур стал бы из‑за него убивать, подумал Линдли. Он знал его уже много лет и как‑то не мог представить себе Растмура в роли безжалостного убийцы. О, конечно, он хотел вернуть медальон не меньше, чем защитить честь семьи, — но, естественно, не такой ценой. Растмур готов был заплатить любые деньги, чтобы эта безделушка вновь оказалась в его руках вместе со своим содержимым, которое он стремился уничтожить… но убивать за нее он бы не стал.

По крайней мере Линдли очень хотелось в это верить. Он украдкой покосился на Софи. Помнит ли Растмур, что эта девушка — кузина его лучшего друга? Может, и помнит. Кстати, она ничуть не меньше самого Растмура заинтересована в том, чтобы содержимое медальона оставалось тайной. Так что Растмур вряд ли мог опасаться, что Софи воспользуется им как оружием против него самого. И тем не менее он из кожи вон лез, чтобы вернуть медальон.

Как бы там ни было, но в данных обстоятельствах Растмур мог бы быть полезен Линдли.

Он отошел от окна.

— Я должен ненадолго уйти.

— Что? — встрепенулась Софи. Отставив тарелку, она поспешно вскочила. — Куда вы идете? Вниз? Может, скажете наконец, кто приходил?

— Растмур, — ответил Линдли. — Я хочу выяснить, куда он пойдет.

Д’Аршо, не проронив ни слова, подозрительно разглядывал его. Софи, бросившись к двери, преградила Линдли дорогу.

— Зачем? Что ему тут понадобилось?

— Судя по всему, он разыскивает вас, — любезно сообщил Линдли.

— Он последовал за нами сюда? Но зачем? — недоумевала Софи.

— Именно это я и собираюсь выяснить.

Похоже, он не ошибся — все действительно усложняется. А то, как мисс Даршо озадаченно покусывала пухлую нижнюю губку, видимо, гадая, что все это означает, только добавило Линдли проблем, поскольку уходить вдруг сразу расхотелось. Проклятие, выругался он про себя. Оставалось только надеяться, что Растмуру не удалось уйти далеко.


* * *

Линдли исчез за дверью. Как ни нелепо это казалось на первый взгляд, но, видимо, он решил проследить за Растмуром. Доктор был внизу — Софи с отцом остались вдвоем.

— Папа, он ушел, — прошептала она, глядя вслед удаляющемуся Линдли. Наконец его высокая, элегантная фигура скрылась за углом, и она повернулась к отцу. — Нужно поспешить. Иначе мы не успеем уехать.

Однако д’Аршо, похоже, и не думал спешить. Вместо того чтобы прислушаться к словам дочери, он беззаботно потягивался и при этом отчаянно зевал. «Похоже, бедняга так окончательно и не проснулся», — вздохнула Софи. Она могла его понять — ей и самой так и не удалось толком поспать в этом неудобном кресле. Однако медлить было нельзя. У них еще будет время отдохнуть, когда они окажутся далеко отсюда. За сотни миль от Линдли.

В дверь негромко постучали. Потом она приоткрылась, и Софи увидела лицо докторской экономки.

— Ваш приятель велел передать, что скоро вернется, и просил вас никуда не уходить.

— Да уж… кто бы сомневался, — пробормотала сквозь зубы Софи.

— Я принесла вам чай, мисс, — благодушно сообщила домоправительница. Распахнув дверь, она внесла в комнату тяжело нагруженный поднос. — А это для вас, сэр… микстура, которая поможет вам уснуть. Доктор велел вам выпить ее.

— Спасибо, миссис Нелли, — пробормотал отец, разглядывая содержимое подноса, который поставила перед ним экономка. Взгляд его остановился на небольшой склянке. — Это, я так понимаю, снотворное?

— Очень мягкое, сэр. Но доктор сказал, что вы будете спать, как дитя.

Отец, взяв склянку в руки, слабо улыбнулся:

— Передайте доктору, что мы очень благодарны ему за заботу, которую он проявляет о моем здоровье.

— Непременно. Делайте все, как он говорит, сэр, и очень скоро вы снова будете на ногах. — Экономка, добродушно кивнув, стала собирать пустые тарелки. — Ну вот, готово. Что‑нибудь еще, сэр? Мисс?

— Нет‑нет, спасибо. — Софи знаком отпустила ее. — Ничего не надо.

— Что ж, ладно. — Миссис Нелли, сделав неуклюжий реверанс, направилась к двери. — Как только ваш друг вернется, доктор, вероятно, захочет еще раз поставить вам пиявки. А пока отдыхайте.

— Непременно. Еще раз спасибо.

Сколько ненужных учтивостей, молча возмущалась Софи. Даст Бог, они уберутся отсюда задолго до того, как этот кровопийца поднимется сюда со своими ужасными пиявками. Что за варварские методы? Бедный отец! Как он может поправиться, если ему то и дело пускают кровь — и это после того, как он накануне едва не истек кровью прямо у нее на руках?! Впрочем… не исключено, что эта садистская идея принадлежит Линдли. Закрыв за экономкой дверь, Софи снова подошла к окну и принялась наблюдать.

— Иди сюда, Фифи. Выпей чаю.

— Господи, папа, какой еще чай?! Кто знает, надолго ли ушел лорд Линдли? Он ведь может вернуться в любую минуту. Мы должны уехать — и как можно скорее.

— Конечно, дорогая… но почему бы не сделать это после чая? Иди сюда. Это поможет тебе успокоиться.

— Я не хочу успокаиваться, папа! Успокоюсь, когда мы уедем отсюда.