Марми натянуто улыбнулась.

– И как насчет качеств, которые крайне необходимы для успешного брачного союза, милорд? Вы едва знакомы друг с другом. Вы беспокоитесь о впечатлении, которое ваш скандально известный титул может произвести на миссис Персиваль, но при этом ни на секунду не задумались о чувствах, которые внушаете своей невесте?

– Ее отец сделал мне предложение. Так что отнюдь не я должен добиваться ее согласия вступить в брак.

Марми пренебрежительно отмахнулась от его возражений.

– Я сделала все, чтобы вы поднялись над постыдным поведением своих родителей, потому что верила, что вы способны стать великим человеком. Я знала, что это будет нелегкий путь, но вы успешно прошли его, милорд. Вы заставили меня гордиться вами. Однако, – безо всякого налета сентиментальности продолжала она, – я никак не ожидала, что вы столь бесповоротно откажетесь от любви. Я молилась о том, чтобы однажды вы глубоко, искренне, отчаянно полюбили.

Мысль о возможности такого несчастья вызывала у Тони отвращение. Он прожил много лет, не слыша этого слова, – и вот пожалуйста! Сначала Аллендэйл, а теперь и Марми.

– Любовь – досужая выдумка, и не более того.

Она грустно покачала головой.

– Любовь – единственное, ради чего стоит жить на свете.

– Как и дружба, верно? – презрительно фыркнул он, вспоминая Борда и тех, которые улыбались ему, чтобы использовать, и смеялись за его спиной. – Это как раз те самые чувства, без которых я предпочту обойтись. Относитесь ко мне с уважением, и я буду счастлив.

– И вы собираетесь обрести счастье, женившись на красотке, которую едва знаете?

– Нет. Я женюсь на красотке, как ты выразилась, отец которой – один из самых влиятельных людей в Англии.

Марми горько вздохнула.

– Вы забываете о том, что я прекрасно вас знаю. Мне известно, что в вашей душе живет пылкая страсть, которую вы скрываете от всего мира. Я понимаю, что более всего на свете вы боитесь, что вас станут сравнивать с отцом. Но, милорд, вы не можете перестать быть тем человеком, которым являетесь на самом деле. Конечно, вы можете попытаться, но вас постигнет неудача.

Молодому графу очень не понравились пророческие нотки в ее голосе.

– Ты ошибаешься, Марми. Я не могу потерпеть неудачу. Я просто не допущу и не позволю себе этого.

Мисс Чалмерс снова печально вздохнула, как если бы ей стало страшно оттого, что только она одна могла разглядеть в будущем.

Их прервал стук в дверь. С радостью ухватившись за первый попавшийся предлог, чтобы закончить тягостный разговор, Тони распахнул дверь. На пороге стоял Роальд с большим кувшином воды в руках.

– Прошу прощения, мадам, должен ли я отнести его наверх нашей новой гостье?

– Да, да, да, – нетерпеливо ответила она, а потом добавила: – Вода достаточно теплая? И не слишком ли сильно ты ее нагрел?

– Нет, мисс Чалмерс.

– В таком случае, поспеши, – поторопила она юношу. – Напомни миссис Персиваль, что обед будет подан через час.

– Да, мисс Чалмерс. – И Роальд бросился вверх по лестнице.

Марми неуверенно поднесла руку ко лбу, как если бы ей внезапно стало нехорошо. В мгновение ока Тони оказался рядом.

– Ненавижу старость, – прошептала она.

– Мне не следовало расстраивать тебя, – извинился он. Нянюшка потрепала его по руке.

– Тогда не делайте ошибки, за которую придется расплачиваться до конца дней.

Он взял ее хрупкую ладошку в свои ладони.

– Я дал слово.

– И скорее продадите душу дьяволу, чем признаете, что ошиблись!

– Моя женитьба вовсе не ошибка.

С тяжелым вздохом она прижалась к его груди, словно в надежде почерпнуть силы и обрести покой.

– Молю Бога, чтобы вы оказались правы. Я всего лишь хочу, чтобы вы были счастливы.

– Подожди немного и услышишь, что я вращаюсь в высшем обществе.

Она улыбнулась.

– Или о том, что лорд-канцлер спрашивает вашего совета. Эта фраза была частью игры, в которую они играли, когда он был еще маленьким. И сейчас он с гордостью заявил:

– Он и так спрашивает моего совета, хотя и не желает, чтобы об этом стало известно.

– Но ваш союз с лордом Лонгестом…

– Изменит все это, – закончил ее мысль Тони.

– Это вы так говорите. – Марми сделала попытку встать с кресла. – Ладно, мне, пожалуй, лучше прилечь. Боюсь, случился один из моих приступов.

Молодой граф озабоченно спросил:

– Тебе плохо?

– Не хуже, чем в прошлый раз. Утром все будет в порядке. Проводите меня, милорд.

– Давай-ка я отнесу тебя на руках. – Он бы с радостью поделился с ней здоровьем, будь это возможно.

– Нет, решительно нет! В конце концов, я не настолько одряхлела. – Они направились к двери, и Марми добавила: – Остается только надеяться, что вы женитесь на женщине, которая будет заботиться о вас так же, как я.

– В таком случае, я никогда не женюсь, – шутливо заключил он. – На свете есть только один человек, которому я доверяю всецело, и этот человек – ты.

Она улыбнулась, польщенная, и между ними восстановились мир и согласие.

Он проводил няню в ее комнату и нашел миссис Франклин, которую вместе с ее сыном Роальдом отправил к Марми. Они засуетилась, помогая ей раздеться, а Тони позже вернулся, чтобы поправить нянюшке одеяло и пожелать спокойной ночи.

– Она слабеет, – с грустью вырвалось у него, когда они со служанкой вышли из комнаты.

– Это всего лишь старость, милорд, – принялась успокаивать его миссис Франклин. – У нее бывают хорошие дни, бывают и плохие. Сейчас отдых для нее – лучшее лекарство. А теперь, с вашего позволения, мне пора подавать обед.

Тони вернулся в гостиную, вдоль стен которой выстроились книжные полки, и взял в руки стакан с недопитым виски. Он не представлял, как будет жить без здравых советов Марми и ее безупречной честности, на которую всегда оглядывался и полагался. В задумчивости он сделал глоток. Виски цветом напомнило ему глаза миссис Персиваль. Золотисто-коричневый.

Но в том, что касалось женитьбы, Марми, безусловно, ошибалась. Мужчина его уровня просто обязан жениться ради престижа.

И миссис Персиваль отнюдь не была такой наивной, как полагала Марми.

Дебора нервничала так сильно, что дрожащие пальцы никак не могли справиться с завязками и застежками на платье.

Когда ее представляли мистеру Алдерси, она выглядела просто ужасно. И сейчас намеревалась наверстать упущенное.

Именно о таком мужчине она мечтала всю жизнь. Он был героем ее снов, обретшим плоть и кровь.

На мгновение ей стало трудно дышать, когда она представила, что вскоре снова увидит его, – только на этот раз она не будет выглядеть законченной дурочкой.

Она не забыла ни о своих обязанностях, ни о приличиях… однако глубоко внутри нее ярким пламенем полыхало вожделение. Яркое и чувственное. Более того, ни одна живая душа в этом доме до сегодняшнего вечера и не подозревала о ее существовании. Они ничего не знали ни об истории ее семьи, ни о ее сестрах, ни о ее положении и связях.

От ощущения свободы у нее кружилась голова.

В камине жарко пылал огонь, разгоняя подступающий мрак ненастного вечера. Комната была обставлена просто, но со вкусом. Дебора не сомневалась, что стол и ночлег здесь намного лучше того, что могла бы предложить на постоялом дворе миссис Таппер.

Роальд зажег три восковые свечи. Дебора принялась уверять его, что прекрасно обойдется и одной, но юноша возразил, что хозяйка предпочитает вести дело так, чтобы ее постояльцы ни в чем не нуждались. За такую уютную комнату, включая завтрак и обед, она брала всего лишь два шиллинга – деньги явно не составляли для мисс Чалмерс проблему.

Дебора всмотрелась в свое отражение в прямоугольном зеркале, висевшем над умывальником. Морщинки, появившиеся вследствие жизненных невзгод и привычки смеяться, делали ее старше, чем она была на самом деле. Подойдя к зеркалу, она сделала безуспешную попытку их разгладить. Она еще не была готова для старости, во всяком случае не сейчас, когда она еще даже не начала жить по-настоящему. И мысли ее вновь вернулись к привлекательному мужчине внизу.

Его намерения явственно отражались в его глазах. Благоразумная и скромная женщина должна была бы избегать его. Дебора никак не могла не сойти вниз, даже если бы и хотела. Он принадлежал к числу мужчин, которые не встречались на ее жизненном пути, но сегодня вечером он пребывал от нее на расстоянии вытянутой руки… И сознавать это было тревожно и соблазнительно. Дебора ничуть не сомневалась, что он обладал внушительным состоянием, но в нем было еще что-то, некая загадочность и таинственность.

Она развесила влажные вещи и расчесывала волосы до тех пор, пока они не высохли и не заблестели. Из саквояжа она извлекла свое единственное приличное платье – соломенно-желтого шелка, в котором ходила в церковь. Одновременно оно было и свадебным нарядом, в котором она выходила замуж за мистера Персиваля.

Дебора осторожно надела платье через голову и затянула шнуровку. А вот с волосами ничего нельзя было сделать. Она хотела было собрать их в узел, но такая прическа выглядела бы слишком тяжеловесной. Вместо этого она уложила их как обычно на затылке и закрепила тяжелую гриву несколькими серебряными заколками. Их подарил отец в день, когда ей исполнилось шестнадцать, всего за несколько месяцев до смерти.

Склонившись над умывальником, она потерла щеки и легонько прикусила губы, чтобы вернуть им природную яркость и свежесть. Убрать морщинки не представлялось возможным.

Снизу донесся звон колокольчика, означавший, что обед подан. С бешено бьющимся сердцем Дебора отворила дверь и начала спускаться по лестнице, застланной толстым ковром.

К ее разочарованию, мистер Алдерси не ожидал в коридоре ее появления. Любопытный взгляд, который она мимоходом бросила в гостиную, сообщил, что и там его нет. Может быть, он вместе с другими постояльцами уже перешел в столовую?

Негромкий звон посуды подсказал ей, куда идти. Здесь уже был Роальд, расставлявший на столе тарелки и столовые приборы. От запаха жареной говядины в животе у нее заурчало. Стук дождя в оконные стекла, мягкое мерцание свечей и огонь в камине создавали ощущение уютного и безопасного уголка, надежно укрытого от непогоды.

Стол был накрыт на двоих.

– Разве у вас нет других гостей, кроме меня и мистера Алдерси? – поинтересовалась Дебора у Роальда.

– Нет, только мы вдвоем, – раздался сзади сочный баритон.

Дебора быстро обернулась. Оказывается, вслед за ней в столовую вошел мистер Алдерси, и его присутствие ощущалось вплоть до самых дальних уголков комнаты. Он переоделся в сюртук темно-синего цвета, который очень шел к его глазам. Он окинул ее фигурку оценивающим одобрительным взглядом, и температура в комнате мгновенно повысилась на десять градусов. Дебора подавила уже готовое сорваться с языка восклицание.

Роальд переступил с ноги на ногу, обращая их внимание на свое присутствие.

– Мама спрашивала, не подать ли вина, милорд…

– Подать! – решительно провозгласил мистер Алдерси. Деборе нравились уверенные в себе мужчины. К числу своих несомненных достоинств он добавил еще и галантность, когда любезно выдвинул для нее стул. – Миссис Персиваль, вы не откажетесь от бокала вина к обеду?

– Да, пожалуйста, – выдохнула она. Ей было трудно дышать, когда он стоял так близко. От него приятно пахло сандаловым мылом.

Еще никогда в жизни, исключая день бракосочетания, ни один мужчина не брился ради нее.

Тони уселся напротив, вытянул ноги и носком сапога легко коснулся ее туфельки. Сердце у Деборы учащенно забилось. Она уткнулась взглядом в тарелку, не смея взглянуть ему в глаза. Ногу, однако же, не убрала.

Впрочем; как и он.

И что дальше?

Со смелостью, поразившей, в первую очередь, ее саму, Дебора постучала носком туфельки по его сапогу и убрала ногу.

Он рассмеялся глубоким приятным смехом. Обед, еда, дождь, сестры – мысли обо всем этом разом вылетели у нее из головы. Смеясь, мистер Алдерси выглядел еще более привлекательным и очаровательным. Она могла сидеть и смотреть на него целую вечность.

И только присутствие Роальда удерживало ее от того, чтобы окончательно потерять голову. Юноша смотрел такими глазами, как если бы у них выросли крылья за спиной.

– Я принесу вино.

Он уже ушел, как вдруг в комнату вплыла дородная жизнерадостная женщина с двойным подбородком и большим животом, обтянутым фартуком.

– Послушай, сынок, доволен ли лорд…

Тони поднялся на ноги и протянул руку.

– Алдерси, – четко и раздельно, чуть ли не по слогам, произнес он. – Мистер Алдерси, а это миссис Персиваль.

Женщина растерянно заморгала, глядя на него. На лице у нее появилось озадаченное выражение, отчего Дебора нахмурилась. Что-то здесь было не так. Вот только она никак не могла понять, что именно.