Подавшись вперед, он заговорил конфиденциальным тоном:

— Наш император в последнее время имеет удовольствие пребывать в полном согласии с Ватиканом, после того как много десятилетий искал у него поддержки против Франции. Вам это хорошо известно. И, тем не менее, вы создаете угрозу этому согласию. Я представить себе не могу, чтобы вы захотели взять на себя тяжкое бремя ответственности за то, что вызвали неодобрение святой церкви в адрес испанского правительства этого королевства. Конечно, мне нет необходимости выражаться более ясно, имея дело с человеком такого тонкого ума.

Вице-король подождал, чтобы смысл этого высокопарного заявления дошел до собеседника, потом сказал более мягко:

— Я восхищаюсь вами, Фабрицио. Для меня было бы личным горем, если бы на вашу голову обрушилось несчастье. Позвольте мне предостеречь вас. Вам угрожает беда. Прямо в эту минуту.

— Беда какого рода? — ровным голосом осведомился Фабрицио.

— Соразмерная с вашим преступлением против святой церкви! Вы сами не чувствуете угрызений совести из-за своего греха? — Не получив ответа, вице-король продолжил: — Являясь в настоящее время членом правительства этого королевства, вы обязаны подчиняться его законам и желаниям императора. Вы должны положить конец роману с принцессой Веноза. Немедленно. — Он немигающим взглядом посмотрел на Фабрицио, затем изобразил подобие дружелюбной улыбки. — Я буду великодушен. Даю вам три дня. Я ожидаю вас в этот четверг утром с новостью, что вы ее больше не увидите. Затем я передам ваше мудрое решение заинтересованным лицам.

Фабрицио имел доступ в заброшенный дворец в испанском квартале, владельцами которого были Карафа. Они с Марией тайно встречались там уже несколько месяцев после возвращения из Амальфи. Фабрицио скудно обставил большую комнату в центре третьего этажа. Он выбрал ее, потому что она напоминала остров, окруженный пустыми, когда-то величественными залами, по которым гуляло эхо. Там не было окон, и она освещалась лишь приглушенным светом из окон других комнат, и в те ночи, когда Карло был в отъезде, а Мария оставалась на ночь, на улицу не проникал свет свечей. Она привлекла Фабрицио еще и тем, что была украшена потускневшими фресками с изображениями эротических подвигов богов Олимпа: Леда и Лебедь, Зевс, льющийся в виде золотого дождя в постель Данаи. Когда Фабрицио и Мария лежали в постели, глядя в потолок, они видели улыбающуюся Венеру, только что явившуюся из морской пены и собирающуюся шагнуть в свою раковину.

Вот уже несколько месяцев, добираясь к месту тайных свиданий, Мария строго следовала выработанному правилу. Они с Лаурой вышли из Сан-Северо и углубились в лабиринт старых улочек Неаполя. Они всегда меняли маршрут. Дойдя до пустынного переулка, они поравнялись с аркой и надели капюшоны накидок. Затем миновали широкую виа Фория и направились к церкви Санта-Мария Ассутпта. Войдя в церковь, Мария зажгла свечу и помолилась Пресвятой Деве, чтобы хранила ее и Фабрицио. Осмотревшись, они осторожно выскользнули через маленькую дверь, пересекли узкую улицу и вошли в потайной дворец через боковой вход, который Мария открыла своим ключом. Оказавшись внутри, Мария с облегчением вздохнула и, как всегда, засмеялась. Потом они поднялись по узкой лестнице ка третий этаж. Никто, кроме них троих, не знал про это укромное место. Даже мебель была куплена Фабрицио в Риме под вымышленным именем и доставлена глухой ночью людьми, которые не были с ним знакомы. Мария с Фабрицио чувствовали себя здесь в полной безопасности.

Только один маленький эпизод омрачил их пребывание здесь — эпизод, о котором они скоро забыли. Однажды ранним утром, переходя через виа Фория и сворачивая на виа Дуомо, Мария столкнулась с похотливым дядюшкой Карло, доном Джулио Джезуальдо. Она попыталась скрыть от него свое лицо и проскользнуть мимо, но было слишком поздно: он ее узнал. «Доброе утро, дон Джулио, — сказала она слишком поспешно и слишком приветливо, пытаясь скрыть тревогу. — Я вижу, вы тоже вышли подышать свежим воздухом». Он ответил на ее приветствие каким-то неприятным, многозначительным — как ей показалось — взглядом. Несколько дней после этого у Марии было такое чувство, будто за ней кто-то следует по пятам, но каждый раз, как она оборачивалась, никого не было. Они обсудила это с Фабрицио и решили, что ее подозрительность вызвана страхом и нервозностью. И вскоре выкинули всю эту историю из головы.