4 января 1586

Мой прелестнейший ангел!

Теперь ты видишь, каково состояние людей в любви? Когда ты была в Мессине, мне казалось, что ты далеко. А теперь, когда ты на Искье, мне кажется, что ты еще дальше. Даже краткая отсрочка кажется долгой. Утонченность и наслаждение возрастают с совершенством любви.

Но если у любви есть крылья, отчего же я не могу полететь к тебе, моя дражайшая племянница, моя госпожа? Потому что та же самая любовь подрезает крылья и останавливает меня, и ты знаешь причины этого. Значит, любовь сражается с любовью? Да, конечно.

И который же из этих двух дуэлянтов победит? ЛЮБОВЬ. И поэтому да здравствует любовь и да восторжествует любовь! Таким образом, я признаю победу и поражение, радость и печаль.

Пожалуйста, люби меня, моя дорогая, люби меня, потому что все мои желания сосредоточены на этом. Пожалуйста, скрась нашу разлуку своими приказаниями, потому что, заверяю тебя, если бы я могла оказать тебе услугу, мне бы казалось, что ты здесь и я наслаждаюсь твоей близостью. И я надеюсь, что это скоро случится не во сне, а наяву, и я увижу тебя.

До свидания, моя дражайшая племянница. Я от всей души целую и обнимаю тебя, дороже которой у меня нет ничего на свете.

Антония ди Ланнуа, принцесса Сальмона

Мария нежно улыбнулась; остроумная тетушка воспользовалась причудливыми образами любовной лирики Петрарки, чтобы передать свое чувство вины за отсутствие возможности проведать племянницу на унылей Искье. Заверения в любви были в некотором смысле подлинными. Антония, ценившая радости жизни, была богатой бездетной вдовой принца. Она сосредоточила всю свою нежность на Марии, когда та росла. Она всегда была самым дорогим другом Марии, самой близкой ей по духу и темпераменту родственницей. Очевидно, произошла какая-то задержка в переговорах о браке. Марии хотелось бы, чтобы тетушка выразилась конкретнее.

— Мама!

— Да, Беатриче, — отозвалась Мария, приближаясь к кровати.

— Когда мы отсюда уедем?

— Когда получим новости от дедушки, а это произойдет очень скоро. В любом случае, мы не можем уехать, пока тебе не станет лучше.

— Мне теперь лучше.

— Беатриче, посмотри мне в глаза. Это тебя успокоит. — Марии часто говорили, что ее взгляд обладает гипнотическим воздействием, и она почти верила в его власть.

— Ты очень храбрая, Беатриче, — произнесла она мягко, поглаживая маленькое личико.

— Я рада, что ты так думаешь, мама, — сказала Беатриче. — Вот почему я туда спустилась: чтобы проверить свою храбрость. — Она задумалась. — А что делают монахини с этим ужасным веществом в урнах?

Мария, испытывая облегчение от того, что ненасытное любопытство Беатриче начинает разгонять ее кошмар, ответила:

— Понятия не имею. — Сейчас ей представилась возможность превратить все это в шутку. И она заговорщицки прошептала в самое ухо Беатриче: — Вероятно, они удобряют этим огород.

Беатриче недоверчиво взглянула на мать.

— Фу! — воскликнула она с отвращением.

— Фу, — вторила ей Мария, выдавив улыбку, — она пыталась незаметно помочь Беатриче вернуться в нормальное состояние.

Был удивительно теплый полдень. Мария в одиночестве сидела в конце потайного сада. В небе появился альбатрос. Он скользнул в сторону острова и начал кружиться над головой Марии. Затем грациозно приземлился на террасе и сложил крылья, глядя на Марию. Это великолепное создание начало чистить перья, развернув сначала одно огромное крыло, затем второе. Мария с интересом наблюдала за птицей, немного встревоженная. Какое дружелюбное существо! Но говорят, что альбатрос — предвестник несчастья.