Флегрейские поля

Беатриче смотрела на гору Вомеро, которая образовывала живописный фон для дворца, ступенчатыми террасами спускаясь к Неаполитанскому заливу. Семья д’Авалос построила свой новый дом в Кьяйе в середине шестнадцатого века, чтобы удалиться из мрачного, многолюдного центра Неаполя и жить в окружении чудесной природной красоты. Большую часть года здесь было солнечно, и интерьеры дворца были залиты светом. Но сегодня, когда Мария по широкой мраморной лестнице поднималась на третий этаж, лестничный колодец был сумрачным. Перескакивая через ступеньки, Беатриче умчалась вперед — теперь она ждала мать на лестничной площадке второго этажа. Мария споткнулась о верхнюю ступеньку и схватилась за перила, чтобы не упасть.

— От этой винтовой лестницы кружится голова, — заметила Беатриче. — О, бедная мама, ты не ушиблась?

Мария покачала головой и прислонилась к стенке лестничной площадки.

— Почему же ты тогда плачешь? — спросил ребенок, вкладывая свою ручку в руку Марии.

— Прошло шесть лет, дорогая. Я немного нервничаю, — прошептала она. — Как-то странно увидеть свою семью после такой долгой разлуки. Меня огорчает мысль, что они будут выглядеть старше, и не знаю, какой покажусь им я. Погоди минутку. Я не хочу появляться перед ними в таком виде. — Она промокнула глаза носовым платком. — Обещай, что будешь вести себя очень хорошо, Беатриче. Я хочу, чтобы они полюбили тебя так же, как я.

— Они должны любить меня в любом случае. Они же мои дедушка и бабушка.

— Беатриче!

— Да, да! Обещаю, — ответила Беатриче, снова в волнении устремляясь вверх по лестнице.

Мария услышала, как наверху открылась дверь, и знакомый мелодичный голос наполнил лестничный колодец эхом.

— Кто этот ангел? Откуда ты, моя прелесть? Тебя послали Небеса?

— Я Беатриче.

— Какой очаровательный реверанс. Дай же мае обнять тебя. Я твоя тетя Антония.

Беатриче почувствовала, как ее лицо прижали к бархатному лифу платья, пахнувшему розами. Она подняла глаза и с улыбкой посмотрела в проницательные глаза своей тетушки. У той было маленькое лицо в форме сердечка.

— А вот и твоя дорогая мама. Я вообще ничем больше не занималась — только молилась, чтобы вы благополучно прибыли, и вот вы здесь. Какая радость! Ступай и поздоровайся с дедушкой и бабушкой, пока я обнимаю твою маму, милая Беатриче. — Она раскрыла Марии объятия. — Наконец-то ты дома, Мария. Мы никогда больше не должны позволять себе разлучаться так надолго. Никогда.

Отец Марии, принц Гаэтано, сердечно их обнял и широким жестом пригласил в гостиную. Мать Марии, принцесса Свева, как всегда сдержанная, осталась сидеть. С минуту она сжимала руки дочери, прежде чем перекрестить ее. Мария под влиянием порыва расцеловала ее в обе щеки, чем несколько озадачила: мать никогда особенно не выказывала дочери свою нежность и не привыкла к проявлениям ласки со стороны Марии.

Они все уселись и, обмениваясь улыбками и восклицаниями, изучали лица друг друга. Прошло так много времени! Принц Гаэтано с непривычно затуманившимся взором начал суетиться вокруг Беатриче. У него появилось брюшко, но львиная грива седых волнистых волос и прекрасный прямой нос, несомненно, по-прежнему были неотразимыми для дам, консультировавшихся у него по вопросам искусства. Самых хорошеньких из них он, к огорчению своей жены, чувствовал себя обязанным брать под свое крыло. Гаэтано был принцем Монтесаркио, обширного феодального поместья к северу от Неаполя, с великолепной средневековой крепостью на вершине холма. Однако он редко туда ездил, полагаясь на управляющих, которые надзирали за возделыванием его земель. Жизнь в столице была интереснее.

Принцесса Свева спокойно сидела в кресле, как всегда строгая и застегнутая на все пуговицы, — она производила такое впечатление, даже когда на ней было модное платье с глубоким декольте. Марию охватило сочувствие к ней: ведь холодность ее матери объясняется не только характером. Принцесса Свева всегда высоко держала голову, как будто не обращая внимания на шалости мужа, но теперь у губ залегли морщины разочарования. На ее гордом лице с тяжелыми веками, под короной из закрученных черных кос, застыло неодобрительное выражение. Она заставила Беатриче поворачиваться перед ней и рассматривала ее. Маленькой сообразительной девочке такой осмотр показался унизительным, и она вертелась все быстрее, в конце концов закружившись в танце.