— Наверное, мне следует отдать вам должное — вы внимательны к тому, что происходит вокруг. Хорошая черта в жене! Но я не могу одобрить вашу манеру необдуманно следовать порыву, что подвергает вас опасности.

— Я не вижу здесь никакой опасности, кроме грязи.

Он пристально взглянул на нее, и темная бровь поползла вверх. Керан быстро спешился и очутился рядом с ней. Бриджет вздрогнула, но не от холодного дождя, падающего на шею. Он легко приноровился к ее шагу, твердой рукой ведя на поводу коня. Дрожь пробежала вниз по спине, когда она в который раз заметила, насколько он выше ее ростом — она едва доставала ему до плеча. Взяв ее за подбородок, Керан приподнял ее голову, и их глаза встретились.

— Будьте уверены, Бриджет, — опасностей на этой дороге хоть отбавляй. До шотландских ушей уже дошло, что дни короля сочтены, и наши соседи то и дело переходят границу. — Он замолчал, вглядываясь в горизонт. — Вас не удивляет, что мне даровано позволение взять с собой такой большой отряд? — Он снова посмотрел ей в лицо. — Мой долг охранять границу. Земля, которую я зову своей, граничит с владениями клана Баррасов. Их лэрд заплатит за вас хорошую цену, если найдется смельчак, который попытается вас украсть.

— То есть вы намерены прятать меня в фургоне?

— Именно. Но ваш необдуманный поступок поставил мой план под угрозу.

Он хотел ей внушить, что она поступила как неразумный ребенок, которому следовало бы слушаться взрослых, но Бриджет не сдавалась.

— Любой, кто мог бы задумать меня украсть, уже знает, что я еду с вами. Фургон не введет их в заблуждение относительно моего присутствия. Поэтому смешно заставлять надрываться лошадей, если я вполне могу идти сама.

Он быстро оглядел Бриджет с головы до ног.

— Пустое бахвальство. Вы не знаете, что такое часами мокнуть под дождем.

Вспыхнув, она надменно вскинула голову.

— Легко проверить, лорд Риппон, потому как я не вижу поблизости замка, знаменующего собой конец нашего пути.

Теперь его внимание снова обратилось на Бриджет, и она сердито взглянула прямо ему в глаза — в них горел веселый огонек! Она даже рассмеялась. Решительно, этих мужчин нельзя понять. Сначала он требует покорности, а потом сияет от удовольствия, когда она отказывается подчиниться.

Бессмыслица какая-то.

Тихий смех Керана прервал ее размышления. На его губах играла улыбка, и он вовсе не выглядел столь уж суровым.

— Вы слишком легко выходите из себя, Бриджет.

Произнося ее имя, он, не отрываясь, смотрел на ее губы.

— Интересно, как быстро вы перестанете владеть собой, когда мы останемся наедине. Хотя, признаю, мне бы очень хотелось, чтобы вы действительно потеряли голову от страсти.

Бриджет уставилась на дорогу перед собой.

— Праздный вопрос, поскольку мы находимся там, где находимся.

Ей было безразлично, сочтет ли он ее слова грубостью. Этот человек просто несносен!

— Я нахожу, что наша беседа приняла жаркий оборот. Я даже согрелся.

Бриджет не могла не согласиться.

Надо бы поостеречься, но она продолжала играть с огнем:

— Подите прочь, если все, что вам нужно, — это дразнить меня. Я не столь изощрена в искусстве насмешки, как, по-видимому, вы.

Его улыбка постепенно погасла, и губы снова плотно сжались.

— Отлично.

Суровый тон хозяина! Долгую минуту Керан смотрел ей в глаза, и ее обдало жаркой волной, и это несмотря на холодный дождь.

— Мне крайне неприятна мысль, что вы можете кокетничать с другими мужчинами.

Бриджет рассмеялась ему в лицо. Она продолжала веселиться, хотя он окинул ее таким взглядом, что каждому было бы ясно — лучше замолчать.

— Ах, но вы так изощрены в искусстве… как вы сказали… выводить меня из равновесия. Где вы овладели этим искусством?

Бриджет наклонилась ближе, чтобы он как следует расслышал.

— Может, у куртизанки?

— Разве есть способ лучше узнать, как удовлетворить вас в постели, Бриджет, чем взять урок у женщины, способной раскрыть самые сокровенные тайны своего тела?

— Ах, это…

Она почувствовала, как густо краснеет.

Керан склонился над ней так, что она не могла видеть его глаза, зато видела губы.

Его поцелуй сводил с ума…

— Даю вам торжественное обещание.

И в следующий миг он взлетел в седло. Сидя верхом на могучем боевом коне, Керан снова обрел властный вид командира. Бриджет видела эту перемену, ощущала кожей. Мужчина, который только что вел с ней словесную битву, исчез за безупречной маской настоящего воина.

Перемена была полной, разве что глаза по-прежнему блестели. Глубоко в этих темных глазах горел огонь, предупреждающий Бриджет, что игра еще не закончена. По правде говоря, этот человек, кажется, решил сделать ее любимой игрушкой.

— Мы должны добраться до Эмбер-Хилл завтра.

Сердце Бриджет словно сковало холодом. Она поспешно отвернулась. Усмехнувшись, Керан повернул коня прочь.

Завтра.

Так близко и неотвратимо. Как будто кто-то сомкнул руки у нее на горле и начал сжимать — сильнее, сильнее, — пока ей стало нечем дышать. Бриджет терзалась этой мыслью остаток дня. Смотреть было не на что, только грязь да дождь. Ее тревога росла, подобно разбухшим от дождя речкам, через которые они переправлялись. Чем дальше на север они забирались, тем холоднее становилось; но ее страшило не месторасположение замка Эмбер-Хилл. Жених, который наутро твердо намеревался сделать ее своей, — вот что было причиной тревоги Бриджет.

Забравшись в сумерках в свой фургон, она была рада найти в нем убежище от дождя и холода. Люди Керана обрубали нижние ветви с деревьев и растягивали на них промасленную ткань, чтобы наспех соорудить палатки. Сухие листья, опавшие с деревьев прошлой осенью, стали сухой подстилкой, на которой можно было переспать ночь. С земли предварительно сняли мокрый верхний слой. Вскоре в воздух взвились дымы костров, У Бриджет костра не было, но в фургоне было сухо. Она сняла обувь и даже стянула чулки, потому что они промокли насквозь. Рядом помещался один из ее сундуков, и она легко сумела его открыть. Правда, крышку было не откинуть — полог нависал очень низко, ей пришлось тянуть вещи наугад. Первой явилась сорочка, затем легкий халат. Разумеется, в обычных обстоятельствах она бы не стала надевать такую легкую одежду в окружении целой армии, однако наступала холодная ночь. Нужно было поскорей избавиться от мокрого платья, иначе не миновать простуды. Бриджет опустила полог, чтобы закрыться от посторонних глаз.

Снять платье оказалось делом нелегким. Пальцы путались в крючках, и узел сорочки затянулся чуть не намертво. Действительно, одно дело — искусно раздеваться под присмотром Мари, и совсем другое — ее неуклюжие попытки избавиться от мокрой одежды. Бриджет поежилась; обнаженная кожа пошла мурашками. Быстрый взгляд в дальний конец фургона позволил ей убедиться, что завеса все еще на месте. Она стащила мокрую сорочку через голову. Пригодилась льняная салфетка, которой прикрывали накануне блюдо с ужином; ею Бриджет обтерлась, насколько было возможно. Зубы начали выбивать дробь, и она стиснула челюсти, чтобы успокоиться. Даже легкая сорочка согрела бы ее сейчас — ведь она была сухой. Кроме того, у нее были еще и одеяла, чтобы в конце концов согреться.

— Леди?

За завесой раздался голос Синклера, и Бриджет поспешно нырнула под одеяла, так и не успев надеть халат.

— Можете поднять полог.

Натянув одеяла до самого подбородка, она смотрела, как рыцарь одной рукой поднимает холщовый полог. На нем все еще был шлем — хоть какая-то защита от дождя.

— Холодный ужин. Но я нашел для вас немного вина, это поможет согреться.

— Благодарю, однако не стоит меня баловать, сэр.

— Не только вас. Лорд Риппон распорядился открыть запасы, чтобы скрасить нам ночевку под дождем.

Итак, Керан заботится о своих людях. Это показалось ей даже трогательным. Синклер пододвинул к ней деревянный поднос с едой, на котором помещался также бурдюк с вином.

— Доброй ночи, леди.

Быстрый кивок, и вот полог опущен и Бриджет снова одна.

Ей создали просто роскошные условия, и Бриджет даже стало стыдно за то, что у нее есть этот сухой фургон. Эти люди заботились о ней, потому что она была их госпожой. А она, неблагодарная, задумала побег!

Хлеб немного подмок, и на толстом ломте сыра собрались капельки воды. Эта вода напомнила Бриджет, что ей сухо и тепло впервые с самого утра, когда она выскочила из фургона под дождь. Благословение, однако, что они путешествуют не в разгар зимы! И хорошо, что ей принесли поесть; даже простая пища была сейчас в удовольствие, принося блаженное ощущение сытости. Вино прогнало начинающийся насморк, разрумянило щеки, одеяла согрели закоченевшие ноги. Мышцы ног болели — ей целый день пришлось идти в чавкающей грязи. Болело и между лопатками — тяжелый шерстяной плащ намял плечи. Нечего было и думать, чтобы утром снова надеть мокрые плащ и платье. Уж лучше лежать в теплой, сухой постели, пусть и жесткой. Бриджет погрузилась в сон, и во сне на нее смотрели темные глаза.

Глаза приближались, и она читала в них страсть, Бриджет почувствовала, как ее обвивают его руки; сначала легкое прикосновение пальцев, затем дерзкие ласки по всему телу, которое с готовностью принимало их власть. Она хотела бы ускользнуть, но куда уйдешь от собственных желаний? От них пощады не жди.

Она попыталась выскочить из постели, но ударилась о крепкое тело рядом с собой. Открыла глаза — вокруг было темно, как в угольной яме.

— Что вас тревожит, Бриджет?

— Керан?

— Да. Разве кто-нибудь другой осмелился бы приблизиться к вашей постели? Даже если вы вскрикнули.

В его хриплом голосе ей слышалась забота и даже нежность — вот уж чего она никак не ожидала от этого сурового человека. Бриджет уперлась руками в его твердую грудь. Кончился ли ее ночной кошмар или только начинается?

— Что вы здесь делаете?

Обнимающие ее руки пришли в движение, и вот уже она полулежит на сложенных вдоль стены неразобранных одеялах. Керан устроился рядом, лежа на боку. Его огромное тело угрожающе нависало над ней, и она казалась себе совсем крошкой.

— Я уже сказал — вы кричали. Очень тихо, но этого было достаточно, чтобы забраться к вам в фургон.

Он провел рукой по ее щеке, и у Бриджет защемило в груди.

— Со мной все в порядке.

Это было неправдой, но тихий шепот не выдал ее тайны. Он тихо рассмеялся ей в ухо, и Бриджет почувствовала, как его губы мягко касаются ее затылка.

— Обманываете.

Огромная ладонь легла ей на грудь, прямо над сердцем. Как могла она скрыть его бешеный стук? Но эта близость его пальцев, которые запросто могли дотронуться до сосков, — вот чего она испугалась и попыталась отвернуться. Или ей самой очень этого хотелось?

— Все хорошо. Откуда вам знать? Я-то знаю, себя лучше.

Бриджет попыталась сесть и оттолкнуть Керана.

Нужно было держаться от него на некотором расстоянии, чтобы обрести ясность мысли.

Усмехнувшись, он снова крепко прижал Бриджет к себе.

— Зато я знаю, что вам нравятся мои ласки. — Он говорил с некоторым сожалением в голосе. — Так что лежите смирно, Бриджет, и не делайте вид, что вам не по душе, когда я вас ласкаю. Никто нас не видит, и как еще я могу начать вас изучать? Ведь вы правы — я еще очень плохо вас знаю.

— Вы сказали, что подождете, пока мы не доберемся до вашего дома.

— Чтобы овладеть вами — да. Я подожду, пока в нашем распоряжении не окажется кровать. Девственница заслуживает такого уважения со стороны жениха. Но это не значит, что я не могу начать вас исследовать прямо сейчас.

В темноте он нашел ее губы, накрыл их беспощадным поцелуем. Бриджет вдруг встревожилась — ее халатик был такой тонкий, и рука Керана могла беспрепятственно гладить все ее тело. Странно, как темнота добавляла вкус этому поцелую. Как будто она раньше не догадывалась, для чего создана ночь! Ночные часы были отданы любовникам. Казалось, что в этой темноте ее кожа обрела особую чувствительность, а каждое прикосновение — особый смысл. Она упивалась запахом мужской кожи, ловила слабый запах дождевой воды, исходящий от его волос. Тысяча мельчайших подробностей вдруг открылась ей. Повернув голову и глубоко вздохнув, Бриджет уловила в воздухе аромат весенней травы. Почувствовала она и запах хлеба, прилипший к пальцам Керана, когда он взял в ладони ее лицо, чтобы поцеловать. Но поразительнее всего было то, какими жаркими оказались его губы. Как скользили они по ее нежным губам, прижимались, покусывали — восхитительно! И тяжесть его тела была ей приятна. Приятным казалось и то, что он прижимался к ней, ища собственного удовольствия, и где-то в глубине ее существа возникло страстное желание оказаться под ним всем своим телом. Оказалось невозможным не потянуться к нему руками, не искать теплоты его груди. Сначала одной чувствительной подушечкой, затем второй, пока руки не опустились на грудь, невесомо и осторожно.