Дыхание замерло у нее в груди. Бриджет прикусила нижнюю губу, не понимая, что испытывает — шок или возбуждение. Керан воспользовался её растерянностью. Раздвинул ей ноги, умещая между ними свои широкие плечи.

— Керан, вы не можете…

— Отлично могу, уверяю вас.

Она чувствовала его дыхание на влажной коже лона. Пальцы судорожно вцепились в простыни. Она пыталась ерзать, но он положил тяжелую руку ей на живот.

Язык осторожно коснулся беззащитной плоти, И Бриджет вздрогнула. Она едва могла терпеть.

— Керан, я не вынесу…

Он не ответил, не дал ей ни малейшей передышки. Язык работал, постепенно продвигаясь вверх, к пульсирующему клитору. Ее спина выгнулась дугой, голова запрокинулась. Бриджет закрыла глаза, изнемогая от впечатлений, которые рождало прикосновение языка Керана. Эти медленные, легкие касания грозили свести ее с ума. Разве можно вынести такое наслаждение, не повредившись рассудком?

— Перестаньте. Кажется, я схожу с ума!

— Именно на это я и надеюсь, Бриджет. Хочу слышать, как вы стонете в исступлении от моих ласк…

Он снова занялся ее телом, на сей раз коснувшись клитора губами. Наслаждение прочертило огненную дорожку внутри ее тела. Губам помогал язык, и ум перестал служить хозяйке, отступив перед лавиной нестерпимого восторга. Она билась в экстазе, бедра сотрясались, вздымаясь навстречу его рту. Крики эхом отражались от стен комнаты. Наслаждение беспощадно раздирало ее тело. Вонзалось в живот, а она кричала, комкая простыни.

Она разучилась дышать и была безумно рада, что под ней надежная, крепкая кровать. Грудь вздымалась и опадала с пугающей частотой, а сердце, казалось, было готово выпрыгнуть из грудной клетки. Но какое все это имело значение, если ее тело горело в огне всепобеждающего наслаждения? Она купалась в нём, качалась на его волнах.

— Именно это я и хотел услышать от своей жены.

Голос Керана выдавал едва сдерживаемую страсть.

Бриджет открыла глаза. Он смотрел на нее поверх ее широко расставленных ног. Эти глаза прожигали ее насквозь. Рука нежно поглаживала бедра. Это было так чудесно вкупе с удовольствием, которое медленно замирало в ее животе. Но он сделал движение большим пальцем, и Бриджет снова воспламенилась. Этот новый приступ желания был куда острее, чем в первый раз. Ласки губ и языка не могли принести желанного освобождения — теперь Бриджет это знала. В ту ночь, когда он забрался к ней в фургон, она еще не понимала разницы. Ее освободит только его твердый член, которого так жаждало ее возбужденное естество.

Сев на постели, она обхватила его голову руками и поцеловала. От его губ исходил ее интимный запах, но Бриджет это не останавливало. Она впилась в губы Керана жадным поцелуем.

Керан легко вошел в ее влажные глубины. Бриджет оторвалась от его губ, слегка напуганная.

— Разве ваша наставница не поведала, что для занятий любовью есть много поз?

Она тихо застонала от удовольствия, принимая в себя твердую возбужденную плоть. Ей почти не было больно.

— Я видела, как она скакала верхом, почти так же, как я сейчас.

— Вы видели, как она занималась любовью с мужчиной?

В его глазах явственно читалась ревность.

— Это лучший способ учиться, если нельзя участвовать самой.

— Тут вы правы, мадам. Я бы ни за что не допустил, чтобы вас коснулся другой мужчина.

Его руки сжали ее бедра. Кажется, Керан действительно ревновал, но она нашла это весьма милым. Сжав ногами его бедра, она приподнялась, выпуская его ствол, чтобы затем снова сесть на него, вобрав в себя целиком.

— Я узнала, что женщина может скакать верхом, а не только терпеливо дожидаться.

— Кажется, я готов пересмотреть свое мнение, — довольным тоном заявил он.

Она снова приподнялась и начала мерно двигаться — вверх-вниз, повинуясь нараставшему возбуждению.

— А мне нравится, что вы так строги со мной…

Он рассмеялся сквозь зубы, помогая ей руками.

— Вы меня просто вынуждаете.

Бриджет слегка покраснела.

— Вы так трогательно краснеете, Бриджет. Вас удивляет, что мы можем шутить на такие интимные темы? — усмехнулся он.

— Да.

Но ей становилось все сложнее вникать в смысл слов. Сердце снова жарко забилось, и Бриджет двигалась в такт его безумному ритму. Энергичное движение вниз, и он застонал, приветствуя ее усилие. Она сильнее сжала его бедра ногами — хотелось слиться с ним в единое целое.

— Довольно игр. Я устал ждать! Хочу, чтобы вы были внизу и приняли мое семя.

Он опрокинул Бриджет на спину, не нарушив их телесного контакта. Мощная грудная клетка придавила ее к постели. Схватив ее запястья, он завел руки Бриджет, за голову, заставив вытянуться. Его бедра перешли в наступление.

Их соитие было яростным и необузданным, и кровать тряслась, еще сильнее раздувая бурю сладостных ощущений, которая давно бушевала в теле Бриджет. Ей хотелось быть в самом сердце этой бури, испытать ее силу! Бедра вздымались, прочно удерживая в плену его возбужденную плоть, напрягаясь изо всех сил, чтобы быть к нему как можно ближе.

Необходимости в этом не было; он сам рвался ей навстречу. Его мощные удары, словно молнии, пронзали глубины ее тела. Наслаждение хлынуло, словно грозовой дождь, в считанный миг накрыв ее с головой. Этот поток напитал каждую клеточку ее тела, и Бриджет восторженно рассмеялась. Поразительно, какие ощущения дано испытать телу! Долгий момент он лежал на ней сверху, его грудь вздымалась так же бурно, как и ее собственная. Единственным звуком, который сейчас существовал для Бриджет, было его дыхание да сумасшедшее биение их сердец.

Напоенное наслаждением тело обмякло, веки опустились — Бриджет засыпала. Керан перекатился на бок, крепко обняв жену. Она уткнулась носом в его плечо, удивляясь — как же раньше она могла спать одна, не чувствуя рядом его жаркое тело?

Это был чудеснейший момент ее жизни.

Керан спал крепко. Но его рука по-прежнему обнимала ее бедро. Бриджет осторожно пошевелилась, чтобы его не потревожить. Их постель была священным убежищем. Здесь не было места тревоге, которая терзала ее душу. Здесь имело значение лишь то, как крепко прижимал ее к себе муж, не отпуская даже во сне. Сердце Бриджет переполняла нежность, и она упивалась этим сладостным чувством.

В камине раздался треск. Огромное полено, которое горело, когда Керан привел ее в эту спальню, развалилось пополам, рассыпавшись ворохом раскаленных докрасна угольев. Но крупный обломок откатился слишком далеко, чуть не выпав из камина. Бриджет насторожилась. С огнем шутки плохи. За камином нужно все время присматривать.

Выбравшись из-под одеяла, она осторожно спустила ноги на пол, стараясь не разбудить Керана. Пол оказался холодным, но возле камина был расстелен толстый ковер. Опустившись на колени, Бриджет взяла массивную железную кочергу и подтолкнула тлеющее полено в глубь камина. Теперь огонь не наделает беды. Можно просто наслаждаться его теплом.

Она с любопытством оглядела спальню Керана. Огромный камин был оснащен трубой, которая вытягивала дым прочь из комнаты. Одна из стен представляла собой череду больших застекленных окон; вдоль другой располагались длинный стол и несколько стульев. В одном углу комнаты Бриджет увидела свои сундуки; там же помещался и багаж Керана. Более ценные предметы были составлены на столе — конторка для письма и шкатулка с бумагами. Пока они с Кераном спали, свечи успели прогореть. Но глаза Бриджет привыкли к полумраку. Рубинового сияния углей в камине было достаточно, чтобы видеть.

Ее внимание привлекла стопка пергаментных листков. На этих пергаментах она не увидела ни восковых печатей, ни лент. Значит, это не были важные документы, которые командиру отряда полагалось возить с собой. Вот если бы там была королевская печать или что-нибудь в этом роде!

Эти же пергаменты, напротив, были сложены в несколько раз, и маленькая восковая печати, скреплявшая их когда-то, давно отпала. Тусклое освещение не позволяло рассмотреть бумаги как следует, но что-то насторожило Бриджет. Подойдя ближе, она вдруг закрыла рот ладонью, чтобы подавить изумленный возглас. На лежащем сверху пергаменте она узнала собственный почерк.

Это были ее письма к Керану, написанные в те благословенные времена, когда их брак был одобрен ее отцом. Раз в месяц она непременно писала будущему мужу письмо и отсылала, как только предоставлялась возможность. Бывало, ей приходилось ждать два или три месяца, пока кто-нибудь не останавливался в их имении, — путешественник, который мог бы отвезти письма в Лондон, откуда их переправили бы во Францию.

Бриджет смотрела на стопку писем. Они были тут, все до единого. Сгибы истрепаны и местами порваны. Значит, пергамент разворачивали и вновь складывали много-много раз. Стопка писем возле конторки — видимо, хозяин очень дорожил ими. Бриджет была поражена. Неужели ее письма были так важны для Керана? Внезапно события, послед них дней представились Бриджет в новом свете. Керан так спешил водворить ее в Эмбер-Хилл! Но не потому, что был отъявленным собственником. Просто она была ему очень дорога. Она сама, а не выгоды союза, который он заключил с ее отцом. Разве берег бы он ее письма, будь его сердце свободно?

— Ваши письма помогли мне сохранить рассудок на этой войне, которой, казалось, не будет конца.

Ахнув, Бриджет покачала головой:

— Но я не писала ничего особенного. Простые слова самой обычной девушки.

Ее муж приподнял бровь.

— Каждое из этих писем мне дороже золота.

Керан не счел нужным прикрываться простыней и стоял перед женой во всей наготе, окутанный теплом огня в камине. Он улыбнулся Бриджет — как редко он улыбался! Но его глаза были по-прежнему серьезны.

— Я очень дорожил ими. Упивался каждым словом, каждой фразой. Читая их, я представлял, что нахожусь рядом с вами, там, где мне очень хотелось быть. Ваши письма уносили меня прочь от войны, которая пожирала наши жизни из-за чьей-то алчности. Мой долг призывал меня воевать. Но письма не давали мне чувствовать себя одиноким, всеми забытым.

Протянув руку, Бриджет провела пальцем по обтрепанным сгибам писем. В некоторых местах пергамент треснул — так часто его сгибали. Казалось, пергаментам лет десять, не меньше. А ведь она писала их всего три года назад. Ее глаза наполнились слезами, потому что ни один мужчина не смог бы так притворяться. И одними словами не объясниться в любви. Эти письма с рваными краями были лучшим из доказательств, которого так ждало ее сердце.

— Читая эти письма, я учился любить вас, Бриджет.

— Но вы так редко писали в ответ… Любить меня? Как же это может быть? Мы все еще едва знакомы. Так мало времени прошло с тех пор, как мы вместе!

Керан взял со стола стопку писем, и его лицо осветилось радостью. Пальцы любовно гладили пергамент. Его нежность трогала до слез, потому что не было слов, чтобы ее передать. Зато жест был достаточно красноречив, чтобы сказать Бриджет, как драгоценны были Керану ее послания.

— Я вторгся в Шотландию с целой армией, чтобы найти вас. Это ли не доказательство моей преданности вам? — Керан вздохнул. — По правде говоря, я боялся — вдруг вы решите, что я мало за вами ухаживаю? Я человек действия, но не умею сочинять куплеты. И я не хотел платить какому-нибудь поэту, чтобы тот написал стишки, которые я мог бы вам послать. Я просто ревновал. Каждое мое письмо я писал сам, собственной рукой. Это лучшее, что я мог сделать.

Многие благородные рыцари платили сочинителям любовных писем. Конечно же, подумала Бриджет, ей было приятнее читать редкие, коротенькие письма, написанные им самим, чем прихотливые строчки, купленные на рынке. Ее умиляло, что Керан писал письма сам.

Будь она для него просто племенной кобылой для рождения детей, он предпочел бы нанять поэта, да и дело с концом.

— Вы доказали свою преданность не только поступками.

Бриджет провела пальцем по верхнему пергаменту в стопке. Ее сердце переполняло счастье, и она радостно улыбнулась. Любовь… Она так ее боялась, а вот теперь обнаружила, что это чувство прекрасно.

— Вы нашли много разных доказательств, Керан.

Множество чудесных доказательств, которые не сбросить со счетов. Спальня из обычной комнаты вдруг превратилась в райский уголок, где она могла найти уют и утешение. Уголок, который не хотелось покидать, чего бы это ни стойло ее доброму имени.

— Обещаю, что по своей воле никогда не покину вас, муж мой.

Его лицо оставалось серьезным, внимательные глаза всматривались в ее душу. Но Бриджет стояла не дрогнув. Никогда в жизни не была она столь искренней.

— Клянусь, Керан.

Бросив письма на стол, он подхватил ее на руки и прижал к груди. Могучие руки, казалось, могли задушить ее в объятиях.