Гардения промолчала. Она чувствовала, что тетя сильно страдает, и не хотела усугублять ее мучения.

Надев с помощью Гардении одно из элегантных платьев, герцогиня привела в порядок лицо и взглянула на свое отражение в зеркале.

Обе они выглядели как миллионерши, и ничто в их внешнем виде не говорило о том, какие чудовищные трудности им приходится преодолевать.

— Достань из чемоданчика брошь с бриллиантом, Гардения, — попросила герцогиня. — Попробуем сдать ее в каком-нибудь из ювелирных магазинов в центре. — Она помолчала в нерешительности. — Думаю, к мсье Жаку нам больше не стоит идти, верно?

— Вполне с вами согласна, — ответила Гардения. — Для нас важно, чтобы окружающие как можно дольше не знали, как обстоят ваши дела.

— Да. — Герцогиня задумчиво кивнула. — Несмотря на то что многие из них хорошо меня знают, и знают давно. Когда речь заходит о деньгах, в Монте-Карло забывают о сантиментах и сострадании. Просто этот город видывал слишком много людей разорившихся и обнищавших, не раз бывал свидетелем нервных срывов и самоубийств. Здесь не любят тех, кто безрассудно оставляет в казино все, что имеет.

— Мне приходило это в голову, — сказала Гардения. — Пойдемте, тетя Лили. Думаю, после того, как мы перекусим, сразу почувствуем себя лучше.

Лицо герцогини было, как обычно, искусно загримировано, косметика искусно скрывала следы переживаний, страданий и несчастья.

Гардения с восхищением наблюдала за тем, как, выйдя из номера, тетя взяла себя в руки и бодро и жизнерадостно зашагала по коридору. Она улыбалась горничным, попадавшимся им навстречу и желавшим доброго дня, обменялась парой любезностей с управляющим, столкнувшись с ним в холле, и грациозно выплыла на улицу.

— Все они — шакалы, — пробормотала она. — Если бы им стало известно, что мы в беде, они тут же приготовились бы разорвать нас на части.

— Понимаю, — грустно ответила Гардения. Ей страстно хотелось очнуться и понять, что происходящее — дурной сон.

Они прошли по саду, утопавшему в ярких цветах, по аллее с высокими стройными пальмами по обе стороны и приблизились к главной улице города. Было очень тепло, и дыхание герцогини участилось.

Зайдя в небольшое кафе, они выпили по чашке кофе со свежими круассанами. На полках за стойкой красовались бутылки со спиртными напитками. Герцогиня то и дело бросала на них косые взгляды, но ничего не говорила.

— Надо найти кого-нибудь из друзей, которые пригласили бы нас на ужин, — сказала она. — В «Отеле де Пари» в данный момент нет никого подходящего. А вот в «Сплендиде» таковые могут оказаться. Попрошу консьержа, чтобы выяснил по телефону, кто сейчас здесь. Скажу, что планирую организовать вечеринку. И он не станет задавать лишних вопросов.

— Полагаю, нам все же лучше уехать отсюда, тетя Лили, — устало произнесла Гардения.

А увидев, что тетя поджимает губы, поспешно добавила:

— Наверняка судно не выйдет в море до самого завтрашнего полудня. Давайте договоримся, что, если утром барон не приедет или не даст о себе знать, мы направимся в Англию?

Герцогиня поднялась из-за стола.

— Я подумаю, — холодно ответила она. — А что, если он приедет как раз в тот момент, когда мы отплывем? А о своих друзьях в Париже ты забыла? Лорд Харткорт и мистер Каннингхэм наверняка уже связались с правительством Англии и сообщили им обо всем, что произошло.

Гардения испуганно расширила глаза.

— Об этом я даже не подумала!

— Франция и Англия действуют заодно и по отношению к Германии обе настроены враждебно, — заявила герцогиня резко. — Секретами дипломатического характера они наверняка тут же обмениваются. Поэтому торопиться в Англию нам отнюдь не следует.

— Но куда же мы можем поехать?

— Пока останемся здесь.

— Но жить в «Отеле де Пари» нам нельзя, неужели вы не понимаете этого, тетя Лили? — спросила Гардения. — На те деньги, которые нам придется заплатить за номер, в Англии мы могли бы жить полмесяца, а то и целый месяц!

— Милое дитя, ты точно такая же, как твоя мать! — бросила герцогиня, недовольно сдвигая брови. — Раздуваешь трагедию из пустяков! Пошли в отель, попросим консьержа выяснить, кто здесь есть. Интересно, жив ли тот старик, владелец виллы? Он жил где-то недалеко от итальянской границы.

Она грациозно вышла из-за стола и направилась к выходу.

Гардения поплелась за ней, а, выйдя на улицу, спросила:

— А к ювелиру мы не пойдем?

Герцогиня приостановилась и задумалась.

— Поступим вот как: вернемся вместе в отель, а потом ты выйдешь опять и сходишь к нему одна. Надеюсь, ты понимаешь, моя дорогая, что мне неудобно заниматься подобными вещами.

Гардения все прекрасно понимала. Ее тетя не желала принимать участие в самых неприятных мероприятиях. Спорить было бессмысленно, поэтому она не произнесла ни слова, даже когда герцогиня наняла экипаж и велела везти их к «Отелю де Пари».

— У меня болят ноги, Гардения. Опять идти пешком я просто не смогла бы, — пояснила тетя. — А все из-за тебя! Это ты заставила меня топать в гору!

— Но за экипаж нам придется платить, — осторожно произнесла Гардения.

— Это сделают служащие отеля. А потом впишут соответствующую сумму в наш счет.

Гардения ничего больше не сказала. Она смотрела сквозь окно на синеву моря, на дворец принцессы Монако на высоком утесе, возвышавшемся над водными просторами, и сознавала, что все эти красоты ее не радуют. Ее голова была занята одними мыслями — мыслями о том, что ждет их с тетей впереди. Ей казалось, они летят в чудовищную бездну.

Экипаж остановился у входа в отель, и герцогиня приподняла голову, намереваясь выйти на улицу с беспечно-жизнерадостным видом.

Гардения спрыгнула на землю первой и сразу узнала в человеке, только что вышедшем из отеля в сопровождении красивой женщины, барона фон Кнезебеха.

Герцогиня увидела его несколько мгновений спустя.

— Генрих! — вырвался из ее груди восторженный вопль.

Она порывисто шагнула к лестнице, протягивая вперед обе руки.

— Генрих!

Барон приостановился и посмотрел прямо на нее. На нем была форменная одежда, лысеющую голову покрывала фуражка.

Поправив очки, он невозмутимо повернулся к спутнице и протянул ей руку.

— Позвольте помочь вам спуститься с лестницы, дорогая графиня.

Они спокойно сошли вниз и направились в казино, проплыв мимо Гардении и герцогини, как мимо посторонних людей, Барон поддерживал даму под локоть, перья на ее шляпе плавно покачивались при ходьбе.

На протяжении некоторого времени герцогиня молча смотрела им вслед. Ее лицо было мертвенно-бледным, и Гардения, опасаясь, что тетя не устоит на ногах, взяла ее за руку.

Медленно и чуть пошатываясь, как от удара, герцогиня поднялась по лестнице и вошла в отель. Гардения шагала с ней рядом, не выпуская ее руки из своей.

Лишь придя в номер и опустившись на диван в гостиной, герцогиня заговорила.

— Он причинил мне страшную боль, — хрипло прошептала она. — Ты это видела, Гардения?

— Свинья! Чудовище! — разразилась ругательствами Гардения. — Да как он посмел так обойтись с вами?

— Когда он посмотрел на меня, я увидела в его глазах ненависть… — Герцогиня всхлипнула, и по ее щекам покатились слезы. Вскоре тушь, при помощи которой она так искусно делала себя более привлекательной, потекла по ее покрасневшему лицу черными ручейками.

Гардения смотрела на тетю и видела несчастную, постаревшую, увядшую женщину, женщину, больше не способную од» ним своим видом будоражить воображение мужчин.

— Негодяй! — закричала Гардения. — Подлец!

— Почему он ненавидит меня? — простонала герцогиня. — Ведь я люблю его. Я ни в чем и никогда ему не отказывала. Ни в чем…

— Этот тип вас просто использовал, теперь вы понимаете это, тетя Лили? — сказала Гардения, кипя от возмущения. — Он не достоин вашей любви.

Герцогиня медленно сняла шляпу и положила ее на диван рядом с собой.

— Порой я тоже думала, что он меня… просто использует… — произнесла она надтреснутым голосом. — Его просьбы выходили… за все допустимые рамки… Все эти мужчины, которых он приводил в мой дом… Но ему удавалось убедить меня в том, что все это — сущие пустяки… в сравнении с нашей любовью…

Она говорила все тише и неразборчивее, а выглядела настолько подавленной, что Гардения опустилась перед ней на колени и обхватила руками, желая хоть немного утешить.

— Не надо, тетя Лили, не терзайте себя, — пробормотала она. — Он того не стоит. Постарайтесь не думать о нем. Мы уедем отсюда. Уедем в Англию.

— Где никого не знаем, — ответила герцогиня. — Ради Генриха я порвала со всеми своими друзьями. Он их ненавидел, разговаривал с ними прескверно, объясняя свое поведение тем, что ревнует меня к ним. На самом же деле ему просто хотелось поссорить меня со всеми порядочными и достойными людьми. О, Гардения, как после всего этого он смог так со мной обойтись?

Она безудержно разрыдалась и продолжала рыдать до полного изнеможения.

— Пойдемте я помогу вам лечь в кровать, — сказала Гардения ласково.

Она проводила тетю в спальню, уложила в постель, накрыла стеганым одеялом и задвинула шторы, чтобы солнце не мешало ей отдыхать.

— Постарайтесь уснуть.

— Я не смогу уснуть, Гардения. Моя голова трещит от мыслей. Я думаю о Генрихе и о том, почему он так посмотрел на меня. Может, на то у него были свои причины? Вероятно, в тот момент что-то мешало ему заговорить со мной. Как ты считаешь, детка? Наверное, скоро он придет ко мне и все объяснит…

— Это маловероятно, тетя Лили, — ответила Гардения спокойно.

— Я ничего не понимаю… Почему, ну почему все так несправедливо?

Герцогиня вновь разразилась слезами.

Гардения вспомнила, что видела в тетином несессере бутылочку со снотворными таблетками, достала ее и пошла в ванную, чтобы принести оттуда стакан воды.

Когда она вернулась, герцогиня уже не плакала.

— Кстати, барон должен мне деньги, — сказала она, вяло двигая губами. — Небольшую сумму, но сейчас она могла бы нам пригодиться. Он продал одну из моих картин какому-то немецкому генералу. Тот якобы мечтал иметь именно эту работу Ренуара. Герцог купил ее несколько лет назад. Я сказала барону, что он может продать полотно за десять тысяч франков, хотя оно стоило дороже.

— Десять тысяч франков! — воскликнула Гардения.

— Сейчас они бы нам не помещали, — пробормотала герцогиня и опять заплакала.

— Конечно, не помешали бы, — ответила Гардения, протягивая тете таблетку и стакан воды. — Выпейте это, и вам станет легче. О деньгах, которые вам задолжал барон, мы поговорим позже.

Она вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь, Было половина четвертого.

«Я не дам тете возможности в очередной раз унизиться перед этим негодяем, — решила Гардения. — Но он обязан вернуть ей хотя бы то, что должен».

Она позвонила консьержу и спросила:

— Скажите, пожалуйста, барон фон Кнезебех остановился в этом отеле?

— Нет, Ma'm'selle, Барон фон Кнезебех приходил к нам сегодня на ленч. А остановился в «Сплендиде».

— Спасибо, — сказала Гардения.

Пройдя в свою комнату и усевшись на кровать, она принялась тщательно обдумывать ситуацию. Во время разговора в поезде герцогиня объяснила ей, что значит cinq a sept. Сейчас барон находился в казино. Но где-нибудь к половине пятого должен был вернуться в отель, чтобы подготовиться к свиданию с красавицей графиней.

В двадцать минут пятого Гардения привела себя в порядок, надела перчатки, спустилась вниз, вышла из отеля и зашагала по дороге мимо сада, окружавшего казино. Она знала, где находится «Сплендид», обратила на него внимание, когда они с тетей ходили в кафе.

У ворот она присела на одну из скамеек, расположенных вокруг небольшого бассейна с золотой рыбкой, лилиями и искусственными рифами, достала из сумочки тетину вуаль и прикрепила ее к шляпе. Идти в номер к мужчине, да еще такому недостойному, как барон, ей было ужасно стыдно.

Она понимала, что должна войти в холл отеля смело и спокойно, но ее сердце колотилось так бешено, что казалось, оно находится где-то в горле.

— Я хотела бы видеть барона фон Кнезебеха, — сказала она, подойдя к окошку консьержа.

Тот ответил сразу:

— Барон фон Кнезебех ожидает вас, мисс. Он расположился в триста шестьдесят пятом номере на третьем этаже.

Швейцар открыл ей двери лифта, и, зайдя в него, Гардения задумалась. Она ожидала, что консьерж позвонит барону и сообщит о приходе посетительницы, потом спросит ее имя, и даже придумала, что ответить.

Наверное, он принял меня за графиню, решила она и вышла из лифта, остановившегося на третьем этаже.

Мальчик-паж проводил гостью к триста шестьдесят пятому номеру, стукнул в дверь и открыл ее ключом.

— Спасибо, — сказала Гардения и, войдя внутрь, увидела перед собой три двери. Средняя из них была приоткрыта и вела в гостиную.