Никто не вышел ей навстречу, поэтому Гардения тихо прошла в комнату.

Дверь, соединявшая гостиную со спальней, была открыта.

Слышался шум воды.

«Наверное, этот негодяй совершает омовение перед встречей с графиней, — подумала Гардения. — Каково же будет его удивление, когда вместо нее он увидит здесь меня».

Она огляделась по сторонам. Гостиная была богато обставлена. На спинке стула у письменного стола, расположенного у приоткрытого окна, висел китель барона, увешанный медалями.

Гардения окинула стол рассеянным взглядом. Она пребывала в таком сильном напряжении и так сосредоточенно размышляла о предстоящем разговоре с бароном, что ничего не видела перед собой. Тем не менее что-то заставило ее внимательнее осмотреть стол, и она заметила на нем телеграмму.

Желая узнать, тетина ли это телеграмма, она, не вполне осознавая, что делает, подошла ближе к столу и увидела небольшую раскрытую книгу. И сразу догадалась, что это за книга: подобную она искала в комнатах лорда Харткорта. Только та должна была быть на английском, а эта была на немецком языке.

Вода все еще шумела где-то в соседней комнате. Гардения взяла книгу со стола, развернулась, медленно вышла из гостиной, из номера и бесшумно закрыла за собой дверь.

Идя по длинному коридору, она думала о том, что отомстила барону за все его злодеяния. Но всей важности совершенного только что поступка ей было пока не понять, главным образом потому, что в данный момент ее сковывал жуткий страх.

Она решила спуститься на первый этаж по лестнице, чтобы не привлекать к себе особого внимания. В холле толпились люди, и ей удалось выскользнуть на улицу почти незамеченной.

Только когда она поспешно зашагала назад к «Отелю де Пари», ей стало понятно, что произошло.

«Теперь я могу шантажом выудить из барона сколько угодно денег, — подумала она. — Или передать его книгу в Министерство иностранных дел Великобритании. А для этого мне придется связаться с одним человеком…»

Она чувствовала себя настолько взбудораженно, что, влетев в лифт в «Отеле де Пари», захотела, чтобы он привез ее наверх в три раза быстрее. А выскочив из него, не пошла, а побежала к своему номеру.

У нее в сумочке лежали ключи и от общей двери, и от обеих спален, в которые можно было войти прямо из коридора. Она решила, что сразу должна идти к тете, и вошла в ее комнату.

В ней царил полумрак, а воздух показался Гардении каким-то тяжелым. Она прошла к окну и раздвинула шторы.

Герцогиня спала.

— Тетя Лили! — воскликнула Гардения. — У меня потрясающая новость!

Может, не стоит ее будить, тут же подумала она. Но страстное желание рассказать тете о книге взяло в ней верх.

— Тетя Лили!

Герцогиня ничего не слышала. Только сейчас Гардения заметила, что, когда она уходила, что-то в этой комнате было не так.

«Снотворное!» — пронзила мозг Гардении чудовищная догадка.

Бутылочка из-под таблеток, которую она оставила на туалетном столике, теперь лежала на одеяле тети, а крышка валялась на полу. Теперь в бутылке ничего не было, хотя некоторое время назад, доставая из нее таблетку, Гардения отметила, что она почти полная.

Ее руки задрожали. Дотрагиваться до тети не имело смысла, все и так было попятно. Бедняга решила покончить со своими проблемами самым легким способом и добровольно ушла из жизни.

— О, несчастная тетя Лили, — прошептала Гардения, хотя теперь — как ни странно — не считала тетю несчастной.

Что за жизнь ждала герцогиню впереди? Жизнь бедной, потерявшей все женщины, не способной вызывать в мужчинах восхищение. Она возненавидела бы все, что ее окружает, а в первую очередь саму себя.

— По-своему вы правы, тетя Лили, — пробормотала Гардения, пытаясь сдержать слезы. Медленно пройдя к окну, она вновь задернула шторы. Ей предстояло позвонить управляющему, пригласить его к себе в гостиную и рассказать о случившемся.

— Я сделаю это позже, — твердо решила она. — Пусть тетя полежит в тишине, пусть хотя бы недолго обретенный ею покой ничто не нарушает. А я должна помолиться…»

Она сняла шляпу с вуалью и опустилась на колени перед тетиной кроватью.

Ей показалось, что ни одна из молитв, заученных ею в детстве, не подойдет для данного случая. Поэтому она помолилась своими словами, уверенная в том, что Господь услышит ее и все поймет.

Молитва принесла ей некоторое утешение. Поднявшись на ноги, она еще раз взглянула на покойную герцогиню и только сейчас поняла, что стала совсем одинокой. Теперь у нее не было другого выхода, как вернуться в Англию и найти какую-нибудь работу, которая помогла бы ей спастись от голодной смерти.

Гардения долго смотрела на тетю. Теперь, когда морщины на ее лице расправились, она выглядела моложе и была по-настоящему красивой.

К глазам Гардении подступили слезы, но ей удалось взять себя в руки и не поддаться их власти. Теперь она должна была стать еще более взрослой, еще более сильной, мудрой и мужественной.

Увидев, что серая книжка барона лежит на одеяле, Гардения порывисто схватила ее. Ей не хотелось, чтобы принадлежавшая этому типу вещь касалась тетиной постели. Это он убил ее, беспощадно и жестоко.

«Надеюсь, услышав о смерти тети, он поймет, что натворил», — со злобой и печалью подумала Гардения.

И вышла в гостиную.

Комнату заливал яркий солнечный свет, и в первое мгновение после полумрака тетиной спальни Гардения ничего не видела. А несколько секунд спустя, когда ее глаза привыкли к свету, заметила, что у окна стоит какой-то мужчина.

«Барон!» — мелькнуло в ее голове, но она тут же поняла, что ошибается.

У этого человека были совсем другие плечи, а также форма головы, и, узнав его, Гардения вздрогнула, как будто очнулась от долгого сна.

Мужчина повернул голову.

— Гардения! — воскликнул он и устремился к ней.

— Лорд… Харткорт… — прошептала она, с трудом шевеля языком.

— Мой поезд опоздал, — сообщил лорд Харткорт. — А когда я пришел сюда, мне сказали, что вас нет. Вот я и дожидался вашего возвращения.

— Вы приехали ко мне?

Гардения смотрела на него во все глаза и не могла поверить, что не спит.

А лорд Харткорт глядел на нее. С огромной нежностью.

Приблизившись к ней, он взял ее правую руку, поднес к губам и поцеловал каждый тонкий пальчик.

— Дорогая моя, я приехал сюда с одной целью: чтобы спросить, согласитесь ли вы стать моей женой.

— О нет, нет! — выкрикнула Гардения, вырвала руку из руки лорда Харткорта, прошла к дивану и устало опустилась на него.

— Вы меня не простили… — пробормотал он. — И я прекрасно вас понимаю. Я обошелся с вами непростительно грубо, унизил вас, причинил вам боль. И все из-за собственной глупости.

— Нет, нет, дело не в вашей глупости, — возразила Гардения. — Это я не понимала многих вещей.

— Потом я осознал, что допустил чудовищную ошибку, — продолжил лорд Харткорт. — Наверное, вы считаете, что я наглец. Простите меня, Гардения. Если вы согласитесь стать моей женой, я почувствую себя счастливейшим из мужчин.

— Позвольте мне кое-что вам объяснить, — попросила Гардения. — Выслушайте меня.

Она положила серую книжку на диванные подушки, как что-то утратившее свою ценность. Лишь намного позднее ей довелось узнать, какой мощный удар по дипломатии Германии она нанесла, похитив эту вещь.

— Понимаете, только покинув Париж и откровенно поговорив с тетей, я осознала, как глупо, наивно и по-детски себя вела. — Голос Гардении дрожал. — Я росла среди простых приличных людей. Раньше мне и в голову не приходило, что женщина, носящая титул герцогини, может относиться не к высшему обществу, а к demi-monde. Поэтому я не могла и предположить, что в доме тети молодые люди будут смотреть на меня как на…

Лорд Харткорт приоткрыл рот, намереваясь что-то возразить, но Гардения жестом попросила не перебивать ее.

— Не пытайтесь ни в чем меня переубедить, — продолжила она. — Теперь я твердо знаю, что и вы, и мистер Каннингхэм думали, что я такая же, как остальные женщины, посещавшие тетин дом. Многого из того, что мне говорили, я просто не понимала. Когда вы поцеловали меня… — она сделала паузу, собираясь с духом, — и когда я осознала, что… люблю вас, я по-глупому посчитала, что мы должны… пожениться и быть вместе навсегда.

На лице лорда Харткорта отразилось искреннее раскаяние.

— А в тот день, когда мы поехали в ресторан, и я узнала, что о браке со мной вы и не помышляете, почувствовала себя униженной и растоптанной.

— Дорогая моя, простите меня, умоляю… — пробормотал лорд Харткорт.

— Нет, пожалуйста… Я хочу договорить все, о чем должна сказать, — произнесла Гардения. — Теперь я понимаю, во что превратила тетя Лили свою жизнь. А в каком-то смысле и мою жизнь, ведь я ее племянница. — Она помолчала. — Я долго размышляла над всем, что произошло, и решила… если мы когда-нибудь встретимся с вами еще раз… и если вы опять пожелаете меня… то я соглашусь на все, что бы вы мне ни предложили… Потому что я люблю вас… И потому что непродолжительное счастье лучше, чем ничего…

Лорд Харткорт опустился перед Гарденией на колени, бережно взялся за край ее платья, опустил голову и поцеловал изысканную материю.

— Вот как я отношусь к вам, Гардения, — прошептал он. — Моя милая, глупенькая, смешная и прекрасная Гардения. Я недостоин целовать подол вашего платья. Неужели, неужели вы думаете, что я хочу вас только как любовницу? — Он покачал головой. — Вообще-то раньше мне и самому казалось, что это так. Я был самонадеянным, тщеславным идиотом, потому что ничего не понял сразу. Не понял, что мне предлагают настоящую, светлую, чистую любовь, лучшее, о чем можно мечтать в жизни.

Он поднялся на ноги и обнял Гардению. Кровь понеслась по ее жилам стремительным потоком.

— Я люблю вас и мечтаю, чтобы вы, и только вы, стали моей женой, — сказал он тихо и очень ласково. — Я знавал многих женщин, но ни одной из них, поверьте, не предлагал руки и сердца. Я хочу видеть вас рядом с собой в единственной роли — в роли своей супруги, в роли женщины, которая родит мне детей. Я хочу заботиться о вас и восхищаться вами всю жизнь. Вы прекрасны.

Гардения содрогалась всем телом — от счастья, которое сводило с ума.

— О, Вейн, — пробормотала она. — Я очень люблю вас.

Он прильнул к ее губам, и весь мир сузился для них обоих до размеров этой комнаты. Все, что заботило их и тревожило, стало вдруг не важным и незначительным, лишь одно имело смысл — любовь, поглотившая их подобно жадному пламени.

— Я люблю вас, Гардения, люблю, люблю, люблю, — повторял лорд Харткорт, осыпая поцелуями лицо Гардении.

Она мечтала отдаться своему чувству полностью, забыться в нем и никогда не возвращаться к проблемам и бедам, но в данный момент была обязана поговорить с лордом Харткортом еще кое о чем, поэтому осторожно отстранилась от него.

— Мне нужно кое-что сообщить вам.

— Только не запрещайте смотреть на вас, — сказал лорд Харткорт полушепотом. — Такой красавицы, как вы, я не видел никогда в жизни.

Он хотел вновь поцеловать ее, но она не дала ему такой возможности, легонько прижав к его губам ладонь.

— Пожалуйста, Вейн, вы должны меня выслушать. Тетя Лили мертва. Выпила целую бутылочку снотворных таблеток.

Ее мир рухнул, и она не смогла это вынести…

Лорд Харткорт кивнул.

— Вышел ордер на ее арест. Ей ни при каких обстоятельствах нельзя было возвращаться во Францию.

— Но там осталось буквально все, что она имела, — сказала Гардения.

— Я об этом догадывался, — ответил лорд Харткорт. — В Англии ее тоже поджидали трудности. Ехать в Монте-Карло посоветовал вам Берти, он рассказал мне о разговоре с вами. Я восхищен его поступком и благодарен ему.

— Бертрам очень нам помог. Не знаю, что бы с нами было, если бы не он.

— Если бы в тот момент я знал о том, что произошло, то поехал бы с вами. А задержался, потому что подал в отставку и занимался оформлением документов.

— Это правда? — Глаза Гардении оживленно засияли.

— Правда, — ответил лорд Харткорт. — Я мечтаю вернуться в Англию и жить там со своей женой. Мои имения нуждаются в грамотном управлении, у меня будет много детей. А главное, я смогу постоянно находиться рядом с вами.

— А вы уверены… Уверены, что я именно та, кто вам нужен? — несколько смущенно спросила Гардения. — Что скажут и что подумают люди?

— Мне все равно, что они скажут и что подумают, — твердо заявил лорд Харткорт. — И потом, это не должно вас волновать. Мы как можно быстрее уедем в Англию. Смерть вашей тети многое упростила. Власти Монте-Карло страшно не любят самоубийств. Они объявят, что ее светлость умерла от сердечного приступа. И сами организуют похороны.

— Вы считаете, что нам следует уехать уже сейчас? — спросила Гардения.

— Да, — ответил лорд Харткорт. — Вам больше не придется заниматься решением страшных проблем, обо всем буду заботиться я. Мы уедем в Англию к моей матери. Она — человек душевный и чуткий, но вовсе не обязательно рассказывать ей все, что с нами происходило в Париже. Ее жизнь — спокойная, приличная и размеренная, в ней никогда не появляются люди, подобные девицам парижского demi-monde.