— Тебя вроде уволили с той работы. Я кивнула.

— Похоже, настало время побороться за то, чего я заслуживаю.

Я все еще стояла, и Брету явно было неловко от этого.

— Ты не хочешь сесть, Эмма? На нас смотрят.

Я пропустила его просьбу мимо ушей.

— Ответь мне на один вопрос, Брет. Почему ты хочешь меня вернуть?

Он смутился.

— Потому что люблю тебя.

— Почему? — настаивала я, — Почему ты меня любишь?

— Не знаю… — смешался Брет — Просто люблю, и все.

— Почему меня, а не Аманду?

— Давай не будем ее впутывать, — пробормотал Брет.

— Ты сам ее впутал, — пожав плечами, ответила я.

Он изобразил пристыженный вид.

— Не знаю, Эмма, — с досадой сказал он — Я люблю тебя, потому что ты всегда была рядом. Потому что ты меня знаешь и мы хорошо ладим. Я люблю тебя, потому что ты будешь хорошей матерью нашим детям. Мы прекрасная пара. Не знаю, какого еще ответа ты от меня ждешь.

Я молча посмотрела на Брета. Ни одна из этих причин не имела прямого отношения ко мне самой. Впрочем, так было всегда, верно?

— Ты прав, — наконец сказала я.

Брет кивнул, приняв мои слова как должное.

— Насчет чего?

— Насчет нас.

Он улыбнулся.

— Ну, наконец-то договорились! Хочешь переехать? Или не будем торопить события?

Я покачала головой.

— Нет, ты был прав в первый раз.

— То есть?

— Когда сказал, что мы не подходим друг другу. Когда вышвырнул меня из дома.

— Так, постой, Эмма! — Брет нетерпеливо поднял руку. — Это глупости.

— Нет. — Я печально покачала головой, — Глупостью с моей стороны было предположить, что мы можем помириться.

Брет вытаращил глаза.

— Эмма, ты совершаешь ужасную ошибку. Ты хоть отдаешь себе в этом отчет?

— Отдаю, — медленно и спокойно ответила я. — И не хочу быть с тобой.

Он молча смотрел на меня, как будто не мог уловить смысл моих слов.

— Ты никогда не найдешь мужа лучше, чем я. Только не в твоем возрасте.

Почему-то я вдруг подумала о Гейбе, которого, возможно, никогда больше не увижу.

— По-моему, уже нашла, — тихо ответила я.

Домой я вернулась на такси. У двери меня поджидала сестра.

— Звонил Брет, — сказала она, сердито подбоченившись.

— Правда? Как мило. Вы хорошо поболтали?

Джинни не обратила внимания на мою издевку.

— Ты хоть знаешь, что натворила?

Наверху нечленораздельно заголосил Одиссей. Она будто и не услышала.

— Да, я прекрасно знаю, что натворила, — спокойно ответила я. — Сказала Брету, что не хочу к нему возвращаться.

Не понимаю, зачем Джинни понадобились мои разъяснения, ей ведь и так все доложили.

— Эмма! Зачем? Он же само совершенство!

Я безучастно на нее посмотрела.

— Почему ты так думаешь? — наконец спросила я, — Почему он само совершенство?

Мой вопрос застал Джинни врасплох.

— Ну… не знаю. Он классно выглядит и хорошо зарабатывает! Да и вообще, он милый парень. О чем еще можно мечтать?

Я медленно кивнула. Какое счастье, что мы выросли с совершенно разными взглядами на жизнь, хотя родители у нас одни.

— Верно, Джинни. — Я посмотрела ей в глаза. — Но он никогда не будет любить меня так, как любит себя. А я хочу жить с человеком, который меня полюбит и захочет сделать меня счастливой. Брет не из таких, его волнует только собственное счастье.

Джинни поджала губы.

— Ты совершаешь огромную ошибку. Когда-нибудь ты повзрослеешь и поймешь, что люди не всегда получают то, чего хотят.

С этими словами она резко развернулась и вылетела из комнаты, как будто своим поступком я нанесла ей личное оскорбление.

Глава 21


В семь двадцать утра мой самолет совершил посадку в аэропорту Ла Гуардиа. Движение на дорогах было не слишком оживленное, поэтому к полудню я уже приехала на студию Кэти Джонс, где в два часа должны были начаться съемки передачи. Сев в кресло, я почему-то почувствовала себя не в своей тарелке. Меня расстраивала мысль о том, что скоро я снова увижу Гийома. Я пыталась забыть о прошлом, но Гийом был его олицетворением.

Начала шоу я дожидалась в одиночестве.

— Вы тут одна? — спросил толстяк справа от меня, который занял свое сиденье и половину моего, так что меня прижало к левому подлокотнику. К счастью, я сидела возле прохода, и слева никого не было.

Я натянуто улыбнулась.

— Да.

— Такая красотка — и одна! — протяжно заметил он. Его жена, сидевшая рядом, захихикала. — Друзей что ли нету?

Я скрипнула зубами.

— Они сидят в другом месте. Толстяк хохотнул и сказал что-то жене. Я закатила глаза. Весь мир словно бы сговорился с Джинни и хотел напомнить мне, какую ошибку я допустила, выбрав одинокую жизнь.

В два часа шоу началось, и я стала слушать вступительную речь Кэти Джонс. Мой сосед техасец счел ее такой смешной, что хохотал каждые несколько секунд, сотрясая весь ряд. Когда шутки закончились, я вздохнула с облегчением.

Вторую половину шоу открывало интервью с Коулом Бранноном, который недавно снялся в самом ожидаемом фильме лета. Поговорив с высоким красивым актером, Кэти повернулась к камере.

— Не переключайтесь: после рекламы у нас в студии самый непредсказуемый рокер Франции — Гийом Риш! Он исполнит для вас свой хит «Город света», который уже несколько недель не покидает десятку «Билборда». — Кэти пригладила безупречно причесанные черные волосы. — А если нам повезет, Гийом расскажет, каково это — мчаться по Сене на водных лыжах в одном белье и цилиндре!

Зрители рассмеялись, и началась рекламная пауза. Я поискала глазами Поппи, но нигде ее не нашла. Работники студии устанавливали на темной сцене ударные, микрофоны и усилители для предстоящего выступления. Я заметила Жана-Марка, барабанщика Гийома, и сердце чуть не выскочило у меня из груди. Я даже не подозревала, что так соскучилась но ребятам.

После паузы свет вновь упал на Кэти Джонс. Она улыбнулась и эффектно произнесла:

— Леди и джентльмены, Гийом Риш!

Мое сердце забилось как сумасшедшее, когда вспыхнули прожекторы и на сцене появился Гийом. Он был еще привлекательнее, чем прежде: строгая рубашка с оторванными рукавами обнажала его мускулистые руки узкие джинсы соблазнительно обтягивали ноги, волосы были профессионально взъерошены — казалось, он только что проснулся, гладко выбритый и безупречно красивый. Образ дополняла гитара с французским флагом и гитарный ремень с именем Гийома, вышитым кристаллами Сваровски.

Когда зрители взревели от восторга и засвистели, я улыбнулась. Итак, слава Гийома Риша пересекла океан. Люди его обожали. Какая-то девчонка передо мной визжала так громко, что я испугалась, как бы ее не хватил удар. Пусть я больше не работала на «KMG», все же я немного гордилась своей ролью в карьере Гийома. И это было в сто раз приятнее, чем успех тех мальчиковых групп, которым я помогла пробиться в свет.

Музыканты начали играть, Гийом запел первые строки «Города света»… и тут к нему подключился хор голосов из зала. Я была потрясена. Гийом тоже сначала удивился, но потом запел еще проникновенней. Девчонки вокруг меня подпевали стоя — потрясающее зрелище! Я вдруг до боли заскучала по работе с Поппи, по «KMG», по сумасшедшим хлопотам над проектом, который был обречен на успех. Я скучала даже по Гийому.

В конце песни зрители аплодировали стоя. Кэти Джонс подошла к микрофону и пообещала, что после рекламы они с Гийомом поговорят о его невиданном успехе и тяге к странным выходкам.

После короткой рекламной паузы огни в зале снова померкли, и прожекторы осветили зону для интервью, где сидел, скрестив ноги, Гийом. Он потягивал кофе и выглядел очень по-французски. Мое сердце вновь заныло я изо всех сил постаралась не обращать на это внимания.

В зале опять раздались крики, когда Гийом рассмеялся и помахал зрителям свободной рукой.

— Вот это прием! — заметила Кэти, сверкнув фирменной голливудской улыбкой.

— Мне очень, очень повезло, — ответил Гийом.

В зале снова завизжали девчонки, и в знак признательности он помахал им еще раз.

— Многие считают, что дело не в удаче, а в вашем таланте, — сказала Кэти и заглянула в блокнот. — Что ж, ваш дебютный альбом уже вовсю раскупают в Штатах, не так ли?

— Да. Это просто потрясающе, — кивнул Гийом.

Я улыбнулась: наверняка эти слова придумала для него Поппи.

— Я очень признателен, что в Америке слушают мою музыку. Всегда мечтал, чтобы по мне сходили с ума американки.

Снова поднялся девичий визг, и Гийом пустил в зал несколько воздушных поцелуев.

— Обожаю американок, Кэти. Жаль, что вы замужем.

Ведущая снова улыбнулась и покачала головой.

— Что ж, я не могу не спросить про ваши сумасшедшие выходки: вас арестовали за катание на водных лыжах по Сене, заперли в Эйфелевой башне. Это все правда?

Гийом посмотрел за кулисы, откуда, по всей видимости, на него бросала испепеляющие взгляды Поппи.

— Ну, история с Эйфелевой башней — просто недоразумение, Кэти. — Я вздохнула с облегчением. Молодец, придерживается нашей версии! — Нелепая случайность А насчет водных лыж… да, признаю, я немного перегнул палку.

Зрители рассмеялись, и Гийом смущенно потупил глаза.

— Мне просто захотелось покататься.

Он посмотрел на Кэти тем же невинным щенячьим взглядом, каким раньше пытался пронять меня. На публику это подействовало безотказно.

Несколько минут они с Кэти беседовали о Новом сингле, об источниках вдохновения и о предстоящем осеннем турне по Штатам. Затем ведущая заглянула в блокнот и сказала:

— Итак, мне передали, что вы хотите публично извиниться.

Мое сердце на миг замерло, и я подскочила на месте (это далось мне не без труда, учитывая, что половину моего сиденья занимал толстый техасец).

— Да, Кэти. — Гийом напустил на себя пристыженный вид — наверняка он долго тренировался перед зеркалом, чтобы выглядеть как можно трогательнее. Надо признать, это сработало, — Я поступил хреново.

Зрители рассмеялись, а Кэти напомнила Гийому, что на американском телевидении так выражаться не принято.

— Все равно пустят гудок, — сказала она, бросив взгляд в камеру.

— Простите, простите, — извинился Гийом, хотя виноватым вовсе не выглядел. — Дело вот в чем: у меня был прекрасный агент по рекламе, Эмма.

От удивления я раскрыла рот. Мир вокруг меня словно бы замер.

— Она одна умела вытаскивать меня из передряг и при этом нисколько не злилась, — продолжал Гийом.

Из-за грохота, который стоял у меня в голове, я его почти не слышала. Мое лицо побагровело, хотя никто в студии, разумеется, не знал, что речь идет обо мне.

— Каким-то чудом ей всегда удавалось показать меня с лучшей стороны.

— Могу вам только позавидовать, — нашлась Кэти. — Мне тоже пригодился бы такой агент — По залу прошел смешок, и она добавила: — Так в чем дело?

Гийом опустил глаза.

— Ну, видите ли… ей нравился журналист по имени Габриель, и я знал, что он ей нравится.

— О нет, — пробормотала я себе под нос.

Техасец странно на меня покосился. Я этого почти не заметила: мои щеки пылали, ладони вдруг вспотели. Гийом только что заявил на всю страну, что я, как последняя дурочка, влюбилась в журналиста! И от этого мне должно было полегчать?! Я хотела провалиться под землю.

— О, неужели? — Кэти с интересом подалась вперед.

— Да, — робко ответил Гийом.

— Прошу тебя, заткнись, — бормотала я, — пожалуйста, заткнись.

Но Гийом, по всей видимости, меня не слышал. Чего нельзя было сказать о толстяке — посмотрев на меня как на сумасшедшую, он наконец-то отодвинулся на пару дюймов.

Гийом, вопреки моим беззвучным яростным мольбам, спокойно продолжал:

— Понимаете, я уже лет тридцать пытаюсь насолить Гейбу.

Стоп. Что?! Тридцать лет? Что он несет?

— Я, конечно, кретин, но тут я поступил по-настоящему плохо. Это была уже не безобидная шалость. Я все испортил.

— А почему ты уже тридцать лет пытаешься насолить Гейбу? — спросила Кэти.

«Хороший вопрос», — подумала я.

Гийом пожал плечами, и на его лице появилось озорное выражение.

— Да глупости это все. Братское соперничество.

Я охнула. Что он такое говорит?!

— Видите ли, он мой сводный брат, — продолжал Гийом.

— Что?! — вырвалось у меня.

Техасец с тревогой покосился на меня и еще ближе придвинулся к жене.

— Леди, вы спятили?

Я почти его не услышала.

— Но Гейб рос в Америке, со своей матерью, — пояснил Гийом. — Он старше меня на полтора года. И когда он приезжал на лето во Францию, к нам с папой, в него влюблялись все девчонки: Гейб был сильнее, старше, да к тому же наполовину американец. И хотя он каждое лето учил меня английскому, я все равно оставался для девчонок обычным соседским парнем.