небольших деревьев с распустившимися на них розовыми и оранжевыми цветами. Я

сажусь на скамеечку и достаю из сумки свой таб, чтобы получше видеть картины.

Наклоняю экран так, что на него попадает тень от деревьев, и приступаю к работе.

Выпускников всего двести пятьдесят, но я могу выбрать только десять финальных

проектов. Десять студентов, чья карьера потенциально может взлететь до стратосферы.

Эта награда меняет жизнь, и я чувствую, что нахожусь не в том положении, чтобы влиять

на судьбы людей. Всего несколько недель назад я была в их шкуре, претендуя на

стажировку в условиях жесткой конкуренции и надеясь, что приемная комиссия заметит

мои таланты, что смогу показать им, чего я стою.

Мой телефон пискнул. Сент-Клэр написал сообщение: «Тебя все еще штормит?

Сможешь сегодня пойти на ужин?»

Я улыбаюсь и печатаю в ответ: «Да! Хотя мои ноги не дают никаких гарантий».

Нажимаю «Отправить», и осознаю, насколько двусмысленно это прозвучало. Дерьмо!

Был ли это перебор, я пересекла черту, отделявшую мило флиртующую девушку от

отчаянной барной шлюшки?

«Заеду за тобой в 8». Он ставит в конце фразы подмигивающий смайлик, и хотя я

знаю, что это глупо и тянет на уровень средней школы, но тихонько взвизгиваю,

прижимая телефон в груди, несмотря на то что нахожусь на людях. И более того, в

Англии, где публичное выражение эмоций, как правило, вызывает неодобрение.

Мне плевать. Я в нетерпении.

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

Глава 7

Сент-Клэр открывает передо мной дверцу машины, и я ступаю на улицу, заполненную

пульсирующими огнями и оживленно болтающими и выпивающими после работы

людьми.

– Добро пожаловать в Сохо, – говорит он, в то время как я стою слегка ошарашенная,

пока мои глаза привыкают к шквалу цветов. – Не волнуйся, ресторан не будет таким

ярким.

Он ведет меня мимо дверей клуба, вибрирующего танцевальной музыкой, и

нескольких баров, заполненных смеющимися и развлекающимися посетителями. Они не

похожи на места, которые соответствуют типажу Сент-Клэра, но несколько человек

окликают его с веранд баров, а одна женщина машет ему и бесцеремонно одаривает меня

оценивающим взглядом.

– А ты популярен.

– Приходится, – пожимает он плечами.

Интересно, много ли ему приходится ходить на вечеринки, если он все еще этим

занимается. И Пэйдж, и Челси называли его плейбоем – неужели я всего лишь его

очередная игрушка? Пропадет ли когда-нибудь это беспокойство?

Мы сворачиваем в переулок, и уровень шума неожиданно уменьшается на несколько

децибел. Простой кирпичный фасад с металлической дверью и светящееся лампочками

название «У Тони» – единственные признаки того, что здесь вообще что-то есть, но как

только мы оказываемся внутри, я сразу же вижу привлекательность этого места.

Тут изобилует утонченная элегантность; теперь это больше соответствует стилю Сент-

Клэра – по крайней мере того Сент-Клэра, которого я знаю. Длинные белые скатерти

накинуты на маленькие столики, освещенные свечами. Начищенные до блеска

деревянные балки украшают сводчатый потолок над нами, а стены со вкусом украшены

большими черно-белыми фотографиями Лондона различных времен.

– Тут лучшие стейки в городе, – говорит он, когда к нам подходит метрдотель. Нас

провожают к уютному приватному угловому столику. Мы устраиваемся на кожаных

сиденьях и оказываемся в итоге ближе друг к другу, чем планировалось, но ни один из

нас не отодвигается.

– «Кот дю Рон» 1983 года, пожалуйста, – говорит Сент-Клэр официанту, заказывая нам

бутылку вина, о стоимости которого я даже не хочу думать.

– Очень хорошо, мистер Сент-Клэр, – одобрительно говорит наш официант, спеша

удалиться, чтобы принести нам заказанную бутылку.

– Тебя все тут знают, – вновь отмечаю я.

Он пожимает плечами, разворачивая салфетку на своих коленях.

– Я тут родился.

– А когда ты переехал в Штаты? – спрашиваю я, гадая, что побудило его уехать. – Ты

не скучаешь по здешним местам?

– По стране – конечно. Что касается близости к моей семье – не очень. – Нам приносят

вино, официант наливает немного Сент-Клэру для дегустации и после одобрения вновь

исчезает, а Сент-Клэр наполняет наши бокалы. – Ты просмотрела портфолио тех

студентов?

– Я полагала, что у меня сегодня облегченный день, разве нет? – поддразниваю я.

Он посмеивается, но могу с уверенностью сказать, что это ему важно.

– Конечно. Просто та Грэйс Беннет, которую я знаю, не смогла бы удержаться и не

глянуть хоть глазком.

– Так и есть, – признаю я. – И мне действительно понравилось то, что я успела увидеть.

Но все же чувствую легкий дурман от этой неожиданной власти. Это давление немного

тяготит.

Он протягивает в мою сторону свой бокал.

– Сливки всегда поднимаются наверх, Грэйс. Таланту необходимо время, чтобы

созреть, как хорошему вину, и возможно, сейчас не наступит чье-то время засиять, но это

не означает, что этого не произойдет в итоге, – кивает он. – Просто выбери картину,

которая будет говорить с тобой, которая покажется наиболее перспективной.

31

N.A.G. – Переводы книг

– А как же те, чья уверенность в себе пошатнется, и они сдадутся?

Он внимательно смотрит на меня, прежде чем ответить, слишком хорошо меня зная и

понимая, что отчасти я говорю и о себе.

– Неудача может сбить тебя с ног или же стимулировать усерднее добиваться успеха.

Все зависит от того, как ты на это смотришь. – Он проводит рукой по своим волосам. –

Когда я впервые взял на себя управление компанией отца, то совершил колоссальную

ошибку. Не буду утомлять тебя деталями, но неудачная сделка стоила компании

миллионы и еще больше миллионов от потери этого клиента. – Он морщится. – Об этом

все еще больно говорить.

– У меня случается истерика, когда я теряю двадцатку, – говорю я, и он смеется.

– Это было много двадцаток. Но в итоге это сделало меня сильнее и лучше. Больше я

не был дерзким и начал трижды перепроверять каждый свой шаг, прежде чем его

совершить, и это придало мне решимости. Мне нужно было доказать этим финансовым

засранцам, что я заслуживаю эту должность не только из-за своего имени.

Я впечатлена:

– Не каждый на твоем месте работал бы так усердно, как ты.

– Я никогда не хотел пользоваться своей фамилией. Мне хотелось создать собственную

репутацию.

Он совсем не похож на Челси и ей подобных в его мире – он мог бы быть просто еще

одним испорченным парнишкой с трастовым фондом, но избрал иной путь. И это одна из

тех вещей, которые мне в нем нравятся.

– Ты проделал невероятную работу.

– Я всегда могу сделать больше. Именно поэтому я помогаю с церемонией

выпускников, отдавая дань этим студентам. Хочу посодействовать новому поколению

творческих людей реализовать свои мечты.

– Ты как патрон и покровитель искусств из эпохи Ренессанса. Современная версия

Медичи, – хмурюсь я. – Но, к счастью, ты не борешься за политическую власть.

Сент-Клэр смеется, его глаза искрятся от восторга:

– Мне нравятся твои сексуальные художественные сравнения.

– Ты первый, кому они нравятся, – улыбаюсь я, думая обо всех плохих первых

свиданиях, на которых бывала. – Однажды я была на свидание вслепую, и парень, якобы

обожавший Моне, сказал: «последний альбом чувака был убийственным!»

Сент-Клэр смеется, в этот момент наш официант подходит с блюдами для каждого из

нас: филе миньон с лисичками и печеным картофелем, салат Фризе с грушей,

карамелизироваными орехами пекан и натертым пармезаном, а также свежеиспеченный

хлеб.

– Выглядит потрясающе, – говорю я, рот наполняется слюной. – Я ем так много

итальянской еды – так что это невероятное удовольствие! – Я замираю с ножом на

полпути к моему стейку. – Не говори Джованни или Фреду, что я так сказала!

– Торжественно обещаю, – усмехается он, изображая крест на сердце. – Это самая

приятная еда – простая, классическая, качественная. Это один из моих самых любимых

ресторанов в Лондоне.

Еда восхитительная, и мы с радостью трапезничаем, беседуя в промежутках о выставке

работ студентов и достопримечательностях города. Это приятный ужин, и по его

завершении я чувствую себя умиротворенной и довольной.

Выходя из-за стола, Сент-Клэр берет меня за руку, и я чувствую пульс в его пальцах и

легкую искорку тепла, когда мы проходим через лобби. Метрдотель желает нам доброй

ночи, и мы уже почти выходим из ресторана, когда я ощущаю, что Сент-Клэр

напрягается. Парень типажа «я-из-высшего-общества-и-хочу-чтобы-все-об-этом-знали»

в показушном костюме только что вошел в дверь под ручку с, как я предполагаю,

требующейся статусу девушкой с блестящими темными волосами и минимумом одежды.

Высокий рыжеволосый мужчина замечает нас.

– Сент-Клэр! – вопит он, направляясь к нам с важным видом и практически волоча за

собой свою подружку, которая, будучи на высоченных каблуках, не в состоянии сделать

нормальный шаг. Он хлопает Сент-Клэра по плечу. – Рад тебя видеть, приятель.

Он бы не понравился мне, даже если бы Сент-Клэр не замер рядом со мной каменной

глыбой. У парня румяные щеки и неизменно самодовольное, презрительное выражение

на лице.

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

Сент-Клэр не отвечает. Потерявший дар речи Сент-Клэр?

Мужчина сам представляется мне:

– Спенсер Кроуфорд. – При этом он не протягивает руку и не представляет свою

спутницу. – Ты уже достаточно зализал раны после провала в Аукционном доме «СОХО»?

Сент-Клэр смотрит на Кроуфорда:

– Я никогда не переживаю по мелочам, Кроуфорд, – его тон ледяной и так отличается

от заигрывающего Сент-Клэра, к которому я привыкла. – Я не думаю, что тебе удалось

найти документ на право собственности на ту картину Армана?12

– Я выиграл честно и справедливо, – ухмыляясь, говорит Кроуфорд. Он наклоняется

чуть ближе: – Для такого удачливого парня, ты не так уж хорош в этом. – Он разражается

резким смехом, но Сент-Клэр не присоединяется к нему.

– Пойдем, подышим свежим воздухом, – произносит Сент-Клэр, поворачиваясь ко мне

и полностью игнорируя Кроуфорда.

– Отличная идея, – соглашаюсь я.

На улице приятная ночь, звезды скрыты низкими облаками, но в барах и клубах

продолжается веселье. Сент-Клэр с квартал молча идет рядом со мной, но затем я не

выдерживаю и спрашиваю:

– Что это сейчас было? Кто этот парень?

– Некто, не заслуживающий упоминания.

– Ну же, – прошу я. – У вас двоих явно есть история.

Сент-Клэр вздыхает.

– Спенсер Кроуфорд был хулиганом в подготовительной школе, который цеплялся к

слабым и получал от этого удовольствие. А теперь вырос и превратился в корпоративного

рейдера.

Я стараюсь поднять ему настроение:

– Как Индиана Джонс?

Сент-Клэр улыбается моей шутке, но этого не хватает, чтобы вытащить его из

накатившей мрачности.

– Его заботят лишь выгода и трофеи, последние строчки в балансе и статусная

атрибутика. Он больше похож на Принца Джона:13 ворует у бедных и обездоленных,

чтобы отдать богатым.

Я вспоминаю, что он говорил мне о картине Дюрера, отнятой нацистами.

– А ты больше похож на Робин Гуда?

Он горько смеется:

– Иногда мне бы этого хотелось.

– Картина Армана, о которой упомянул Кроуфорд… речь о Пьере Армане? –

спрашиваю я, подразумевая известного художника-импрессиониста.