Лоти показал, что человек конца XIX века исчерпал и отверг некогда убедительные для разума и нравственного чувства социально-мифологические ценности, во имя которых он приносил в жертву свое естество (ср.: «Шагреневая кожа» Бальзака). Писатель предложил положительное разрешение «проблемы человека», дифференцируя и оговаривая тончайшие состояния, побуждения и движения души. Его психологический анализ накладывается на героя как система координат. Чем она дифференцированнее, тем отчетливее проступают сквозь нее контуры человека «как он есть», каким унаследует и проблематизирует его XX век. Этим объясняется, должно быть, огромный успех Лоти у современников. После откровений маркиза де Сада, Карла Маркса и Зигмунда Фрейда человек уже не мог осмысляться в категориях просветительской этики. Представления о его «сознании» и «природе» расширились и усложнились настолько, что он превратился в проблему для самого себя. Герои Золя (к которому Лоти относился резко отрицательно) осмысляли себя в образах «экстатической гиперболизации» (С. Эйзенштейн). Янн, герой романа «Исландский рыбак», мечтающий «обручиться с морем», осмысляет себя в образах гротескной символики. Власти моря бросает вызов власть любви. «Как отвоевать Янна у моря?» — задается вопросом Маргарита. У моря, а следовательно, у смерти?

Гибель Янна в шторме жизни — более достойный исход, чем унижения беспомощной старости — расплаты за страх перед миром. Такова суровая диалектика лучших романов Лоти, навеянная размышлениями писателя о человеке и его земном назначении.

Восьмого апреля 1973 года в речи, произнесенной в Рошфоре от имени Французской академии по случаю пятидесятилетней годовщины со дня смерти Пьера Лоти, академик Этьен Жильсон задался вопросом: «Почему Лоти писал? На листах почтовой бумаги, которой Лоти пользовался для переписки, в верхнем левом углу были выгравированы слова: „Я заколдовываю свое горе". Он заколдовывал свое горе, воспевая его».