– А кто такая свекровушка? – спросила Хуана.

– Свекровь – это мать мужа, – объяснила Изабелла. Хуана замерла и задумчиво повторила:

– Свекровь – мать мужа… мать мужа…

– Тебе пора идти, – поторопила ее Изабелла. Инфанта Изабелла взяла Хуану за руку и силой заставила ее сделать книксен. Наконец дети ушли.

– У тебя плохие новости, Фердинанд? – спросила Изабелла.

– Мавры взяли штурмом нашу крепость Захару.

– Да, это серьезно. Фердинанд кивнул.

– Мой дед приложил немало сил, чтобы очистить ее от неверных. И вот они снова завладели ею.

– Им это не сойдет с рук.

– Разумеется, дорогая. Будь у нас больше денег, я бы сию же минуту начал беспощадную войну против этих нечестивцев – и не остановился бы до тех пор, пока не изгнал всех мусульман из нашей страны.

– Или не обратил бы их в нашу веру, – поправила Изабелла.

– И тогда над каждым городом Испании развевался бы христианский флаг, – добавил Фердинанд.

У него блестели глаза, и Изабелла догадалась, что в эту минуту ее супруг думал о сокровищах, накопленных в мавританских дворцах.

– Когда-нибудь так все и будет, – сказала она.

Он внимательно посмотрел на нее. Затем вздохнул и положил руки ей на плечи.

– У тебя усталый вид, дорогая. Тебе нужно отдохнуть.

– Дело не в усталости, – улыбнулась она. – Ты ведь знаешь, через шесть месяцев у меня родится еще один ребенок. Хотя работа тоже отнимает силы.

– Береги себя, Изабелла. У нас уже есть трое детей, но все же потерять четвертого мне бы не хотелось.

– Не бойся за меня, все будет хорошо. Скажи лучше, чем может обернуться для нас потеря этой крепости.

– Полагаю, она обернется для нас началом святой войны против мавров.

– Подобные войны – не редкость для нашей страны. В течение последнего столетия их было несколько.

Фердинанд крепче сжал ее плечи.

– Та, которую начнем мы, навсегда положит им конец, дорогая. Помяни мое слово, наша война объединит Испанию.

Три месяца спустя Изабелла приехала в Медину. Она была на шестом месяце беременности, и поездка отняла у нее все силы. Ей вновь и вновь вспоминалось то время, когда после одного из таких путешествий у нее случился выкидыш.

Проезжая мимо городов и селений, видя женщин, работавших или гулявших с детьми, Изабелла в душе завидовала им. Своих детей она любила и жалела о том, что не может сама их воспитывать.

Впрочем, они росли под надежным присмотром, и ей не следовало замыкаться на мысли о них. Вот когда она выполнит свою великую миссию, тогда у нее появится возможность чаще бывать с ними.

К тому времени они уже повзрослеют, с грустью думала она. Может быть, вступят в брак. Но тут уж ничего не поделаешь, слишком велики задачи, все еще стоящие перед ней: избавить страну от еретиков и водрузить христианский флаг над каждым испанским городом – на это могли уйти годы и годы. Она не забывала о неоднократных попытках воплотить эти планы в жизнь, предпринимавшихся в прошлые века. Ей предстояло оправдать и завершить их.

«И все же мы добьемся успеха, ведь Господь на нашей стороне, – говорила она. – К тому же мне помогают такие люди, как Фердинанд и Томас Торквемада. Их поддержка упрощает дело».

К ней пришел духовник, отец Фернандо де Талавера, и Изабелла приветливо поздоровалась с ним.

Женщина набожная, она с особым почтением относилась к своим духовникам. Когда она стояла рядом с ними на коленях и молилась, в ней трудно было узнать властную и самолюбивую королеву.

Торквемада оказал влияние на всю ее жизнь. Талавера стал ее советчиком и другом.

Талавера не обладал суровостью Торквемады – собственно, во всем мире не было человека, крутым нравом превосходившего приора монастыря Санта-Круз, – однако в религиозном рвении не уступал ему. Как и Торквемада, он не заискивал перед Фердинандом и Изабеллой, а когда считал нужным, то и указывал им на их ошибки. И хотя его поведение не всегда нравилось Фердинанду, Изабелла старалась не вызывать недовольства у своего духовника.

Сейчас ей вспомнилось, как Талавера впервые пришел исповедовать ее. Тогда она встала на колени, а он, к ее удивлению, остался сидеть в кресле.

«Святой отец, – сказала она тогда, – обычно мои духовники преклоняют колена вместе со мной».

А Талавера ответил: «Сейчас вы предстали перед судом Господним. Я здесь исполняю Его волю. Поэтому мне, Его представителю, не пристало преклонять колена вместе в вами».

В первое мгновение Изабелла была готова рассердиться. Однако, подумав над словами Талаверы, она не могла не признать его правоту.

В тот день она впервые подумала о том, что в лице Талаверы ей достался такой же бескорыстный и неподкупный духовник, каким был Томас Торквемада.

Сейчас Изабелла призналась ему в том, что ее давно искушает желание жить просто, как все женщины, – заниматься домашним хозяйством, воспитывать детей; что иногда она задается вопросом о том, почему Господь обрек ее на вечную борьбу с врагами Испании.

Талавера покачал головой. Всевышнему было бы трудно обойтись без таких людей, как она, сказал он. Поэтому она грешит против Неба, жалуясь на свое высокое призвание.

– Знаю, святой отец, – вздохнула Изабелла. – Но что делать? На моем месте любая мать мечтала бы о более спокойной жизни, о возможности чаще бывать со своей семьей.

Она вместе с Талаверой стала молить Бога о том, чтобы Он дал ей силы выполнить ее долг перед Испанией и ниспослал достаточно смирения для великой жертвы, которую требовали от нее.

Они все еще молились, когда в комнату неожиданно вошел Фердинанд.

– Спешу сообщить тебе радостное известие, – сказал он. – Христианские войска взяли крепость Альхаму.

Изабелла поднялась на ноги и мысленно поблагодарила Бога за победу, которую Он послал им.

Фердинанд поджал губы. Ее набожность иногда его раздражала. Сам он уже давно решил, что не он должен служить религии, а религия – ему.

– Это место – их сокровищница, – сверкнув глазами, добавил он. – Вот почему они так упорно защищали ее. Когда маркиз де Кадис взял эту крепость, она вся была завалена трупами.

Помолчав, Изабелла сказала:

– Альхама находится всего в пяти или шести милях от Гранады.

– Все арабское королевство оглашают вопли и стенания, – злорадствовал Фердинанд. – Я сегодня же собираюсь в дорогу – на помощь нашему бравому маркизу де Кадису. Сейчас его осаждает вся мавританская армия.

– Он одержал великую победу, – сказала Изабелла.

Маркиза де Кадиса она знала и ценила за воинскую доблесть. Внебрачный сын графа Аркоса, он получил титул за многочисленные заслуги перед королевством и теперь слыл самым бесстрашным солдатом Кастилии.

– Альхама не должна вновь достаться маврам, – сказал Фердинанд. – Когда мы как следует закрепимся в ней, она станет плацдармом, с которого мы начнем нашу кампанию против арабов.

С этими словами он повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Оставшись наедине с Талаверой, Изабелла сказала:

– Давайте поблагодарим Бога за эту удачу. Они преклонили колена перед распятием. Поднявшись на ноги, Изабелла повернулась к Талавере.

– Друг мой, как только предоставится возможность, я награжу вас за вашу службу.

– Ваше Величество, я не знаю лучшей награды для себя, чем служба вам и вашей династии.

– Но я не могу не отблагодарить вас за ваши заслуги передо мной, – сказала Изабелла. – Когда освободится место епископа Саламанки, я возведу вас в этот сан.

– Ваше Величество, я не приму его. Изабелла опешила.

– Вы ослушаетесь моего приказа, святой отец? Талавера вновь опустился на колени, взял ее руку и с благоговением поднес к своим губам.

– Ваше Величество, – торжественно произнес он, – я смогу принять от вас только одно епископство.

– Какое?

– Гранадское, – ответил Талавера. Изабелла облегченно улыбнулась.

– Что ж, оно будет вашим. Это я вам обещаю. Она не сомневалась в скорой победе над маврами.

В апреле Изабелла переехала из Медины в Кордову, где обосновался Фердинанд. Приближались роды, и она знала, что долгие поездки опасны для нее и ее ребенка.

И все же ей хотелось в это время быть рядом с Фердинандом.

В Кордове она Фердинанда не застала – осада с Альхамы была снята, и он вместе с представителями церкви выехал на встречу с маркизом де Кадисом. Теперь им предстояло превратить мечети в христианские храмы, поэтому они повезли с собой колокола, иконы и парчу для алтарей.

Кастилия ликовала, в Гранаде был объявлен траур.

«Как-то обойдутся с нами христиане?» – спрашивали себя мавры. Во время осады Альхамы они видели, как новые защитники крепости бросали со стен тела побежденных мусульман. Эти тела, обнаженные и обезображенные, лежали несколько недель на земле, и испанцы не позволяли мавританским воинам приблизиться к ним, чтобы похоронить их и не оставить на съедение хищникам и сворам голодных собак, рыскавшим вокруг Альхамы.

«Это ли погребение, достойное воинов, павших на поле битвы?» – вопрошали мавры.

Христиане отвечали: «Но ведь это же неверные! Не предавать же их земле с почестями, полагающимися защитникам правой веры?»

Взбешенные глумлением над прахом их единоверцев и соотечественников, мусульмане предприняли еще один яростный штурм крепости, но к этому времени к маркизу де Кадису прибыло подкрепление, и атака была отбита.

Эту удачу христиане восприняли как поворотный пункт в их многовековой борьбе против мусульман, населявших Пиренейский полуостров.

Изабелла послала в храм Санта-Мария де ла Энкарнасьон собственноручно вышитое алтарное покрывало и выразила сожаление по поводу своей неспособности совершить паломничество в Альхаму, чтобы там благодарить Бога за победу над неверными. Она не смела подвергать опасности жизнь своего ребенка.

В июне Изабелла легла в постель для рожениц. За ее здоровьем следила Беатрис де Бобадилла.

– Посторонним я не могу доверить заботу о вашем самочувствии, – говорила она.

Изабелла улыбалась, гладя на свою неутомимую подругу, и только с ней делилась своими самыми сокровенными мыслями.

– Мне не терпится вновь приступить к работе, – как-то раз призналась она. – Впереди еще так много невыполненных задач.

– Вы – женщина, а не солдат, – проворчала Беатрис.

– Увы, королевам иной раз приходится надевать кольчугу и рыцарские латы.

– Королям проще, – сказала Беатрис. – Они могут полностью посвятить себя правлению своим королевством. А королевы еще и детей рожают.

– Но мне помогает Фердинанд, – напомнила Изабелла. – Когда мне нездоровится, он всегда замещает меня.

– Скоро у вас будет уже четверо детей, – сказала Беатрис. – Не пора ли остановиться?

– Мне бы хотелось еще одного мальчика. Фердинанд тоже мечтает о втором наследнике.

– Мечтает о наследнике! – фыркнула Беатрис. – Порой женщины показывают себя более достойными правителями, чем мужчины.

– А подданные? Им приятней видеть на троне короля, а не королеву.

– Сомневаюсь, Ваше Величество. Если бы так, они бы уже давно ввели в вашем королевстве саллический закон.

– Как бы то ни было, следующим правителем Кастилии – а может быть, и всей Испании – будет мой сын Хуан.

– Не будем загадывать, его время наступит еще очень нескоро, – сказала Беатрис.

– Послушай, Беатрис… – после некоторого раздумья спокойно произнесла Изабелла. – Моя Хуана… ты в ней замечаешь что-нибудь необычное?

– Очаровательное здоровое дитя. Не знаю, что еще можно в ней заметить.

– Ты не кривишь душой? Беатрис немного смутилась.

– А что вас в ней настораживает, Ваше Величество?

– Чрезмерная возбудимость, Беатрис. Склонность к истерикам.

– А по-моему – просто впечатлительная девочка, страдающая от недостатка внимания к ней. Ведь ее брат и сестра намного старше нее, о них-то взрослые и заботятся в первую очередь. Но у нее бойкий характер, она не даст себя в обиду.

– Ты и вправду так считаешь?

Беатрис опустилась на колени перед своей госпожой.

– Ваше Величество, беременные вечно себе что-нибудь выдумывают. Извините за грубость, но, по-моему, вы тоже склонны фантазировать.

– Мне радостно слышать эти слова, моя дорогая подруга. Беатрис поцеловала ее руку.

– Всегда готова служить вам… и умереть за вас, Ваше Величество.

– Давай-ка лучше поговорим не о смерти, а о рождении. Мне кажется, скоро начнутся схватки. Пожалуйста, Беатрис, молись о том, чтобы был мальчик. Фердинанд будет рад ему… Ведь у нас уже есть две девочки, а мальчик только один. Это извечная проблема всех королевских династий. Наши дети – не просто дети, а наследники трона, поэтому они принадлежат не нам, а государству… Молись о мальчике, Беатрис.

– Хорошо, Ваше Величество, – торжественно произнесла Беатрис.