Маркиз сделал движение в направлении двери.

– Я не вижу необходимости оставаться в классной комнате, сир. Внизу есть куда более удобные апартаменты.

Он продолжал держать дверь открытой. Проходя мимо него, король сказал:

– Я возвращаюсь во дворец. Поедем со мной, Карлос, мне нужно с тобой поговорить.

Они прошли по коридору до парадной лестницы, когда маркиз сказал:

– С вашего позволения, сир, мне надо кое-чем заняться. Я присоединюсь к вам позже – через час, если можно.

– Отлично! – сказал король. – Я хочу услышать все о твоем романе с прекрасной графиней. – Искренне рассмеявшись, он добавил: – Не могу не заметить, что отношение к ней твоего семейства существенно изменилось, с тех пор как они узнали об ее состоянии.

Маркиз не ответил.

У парадного подъезда короля ожидал экипаж, запряженный парой великолепных белых лошадей.

Он уселся, бросив на ходу:

– Не задерживайся, Карлос. Я буду тебя ждать.

Маркиз наклонил голову в придворном поклоне. Король удобно расположился на подушках, и лошади тронулись.

Возвращаясь в дом, маркиз нахмурился.

Постояв мгновение в мраморном вестибюле, он пошел по коридору в южное крыло дворца.

Можно было ожидать, что король, отличавшийся склонностью к прекрасному полу, не останется равнодушным к очарованию английской гувернантки.

Не было ничего удивительного и в том, что его величество, посещавший маркиза без предупреждения или навещавший кого-то из его гостей, мог никого не оповещать заранее о своем намерении.

Король обходился с маркизом, как с братом, и считал, что, предоставляя ему все, чем обладал сам, он имеет право на взаимность.

Но маркиз чувствовал, что на этот раз он был сердит на короля, как никогда раньше.

После смерти инфанты Мерседес ему случалось так часто наблюдать многочисленные королевские романы, что он привык считать право короля выбирать любую красивую женщину неоспоримым.

Он никогда не завидовал этой привилегии монарха, и их интересы никогда не пересекались.

Сейчас маркиз впервые подумал, что король злоупотребляет своей прерогативой.

Он ошибся, думая, что эта англичанка захочет принимать его ухаживания, как многие другие.

Маркиз подошел к боковой двери, которая вела в сад. Эта дверь была непосредственно под лестницей в детские комнаты.

Он подозревал, хотя у него не было для этого никаких оснований, что Вильда, сбежав от короля, не спряталась у себя в комнате, а спустилась вниз на свежий воздух.

Он не знал почему, но ему казалось, что расстроенная и взволнованная девушка станет искать утешения в саду, среди деревьев и цветов.

Однако, проходя по площадке, специально устроенной для детей, он никого там не увидел. Площадку со всех сторон окружали клумбы с яркими цветами. За ней были заросли кустарника, где племянники маркиза обычно играли в ковбоев и индейцев.

У него было предчувствие, что именно там он найдет Вильду. Маркиз долго шел по извилистой тропинке, затененной пышной зеленью деревьев, пока не увидел ее.

Вильда была на поляне, окруженной березами, посередине которой находился фонтан и небольшой пруд с золотыми рыбами. Она сидела на мраморной ограде пруда, глядя на воду. Девушка слегка наклонила голову, и ее волосы, вспыхнувшие золотом в солнечном свете, были такого же цвета, как у Мадонны на картине де Моралеса.

Маркиз постоял с минуту, наблюдая за ней. По тому, как она опустила плечи, он понял, что она огорчена и встревожена. Он сделал шаг вперед, испытывая настоятельную потребность приблизиться к ней.

Когда она подняла на него взгляд, глаза ее были широко раскрыты и полны страха.

Узнав его, Вильда встала. Маркиз увидел, что она все еще дрожит, и грудь ее тяжело дышит под кисеей платья.

– Мне очень жаль, что вы так расстроены, – сказал он после долгой паузы.

Она отвернулась в смущении, а потом заговорила бессвязно, слова лились потоком.

– Я хочу уехать… я хочу вернуться домой… но я не знаю, как мне быть!

Маркиз сделал движение рукой, как будто желая прикоснуться к ней, потом решил, что этого делать не следует, и сказал спокойно:

– Давайте сядем и поговорим об этом.

Под деревьями была мраморная скамья. Маркиз направился к ней, и Вильда последовала за ним.

Они сели. Она сложила на коленях руки, как будто принуждая себя успокоиться.

– Как я уже сказал, – начал маркиз, – мне очень жаль, что король вас напугал, но вы не должны принимать его всерьез.

– Как… как он мог, – проговорила Вильда, – как он мог пытаться поцеловать меня, когда он… видел меня всего… один раз?

В ее голосе звучало недоумение. Маркиз был полностью уверен в ее искренности и подозревал, что она совсем не понимала подлинных намерений короля.

– То, что случилось, – сказал он после небольшой паузы, – это наказание, которое вам приходится терпеть за вашу красоту.

– Но я… я не принадлежу к его кругу, – сказала Вильда. – Я и подумать не могла…

Голос у нее прервался. Маркиз молчал, а она продолжила:

– Я… я не должна была соглашаться ехать сюда… теперь я хочу… вернуться домой.

– Это означало бы бегство, – сказал маркиз. – И к тому же, как бы вы объяснили свой внезапный отъезд?

– Вы хотите сказать… кто-то мог бы догадаться? – спросила Вильда в ужасе.

Она представила себе, как бы разозлилась сестра, если бы узнала об этом происшествии.

Вильда внезапно поняла, что ей не следует так фамильярно разговаривать с маркизом. Гермиона ясно дала ей понять, что здесь, во дворце, она была только служанкой высшего разряда.

Как будто читая ее мысли, маркиз сказал:

– Вы – моя гостья, и как гостья вы под моей защитой. Но вы должны понимать, что я не могу помешать королю или любому другому мужчине восхищаться вами и даже преследовать вас.

– Но они не должны, – в ужасе воскликнула Вильда. – Это очень дурно. И хотя мне говорили, что король… изменяет своей жене… я не хочу ничего об этом знать или иметь с ним дело.

Она содрогнулась, вспомнив силу его объятий и что только появление маркиза помешало ему насильно поцеловать ее.

На мгновение маркиз отвернулся, глядя на переливающиеся радужные струи фонтана.

Потом он снова заговорил, но уже совсем другим тоном:

– Большинство женщин считают королевское внимание за честь.

– Я считаю, что это очень нехорошо и… порочно!

В ее голосе звучало такое негодование, что маркиз взглянул на нее с удивлением.

– Порочно восхищаться вашей прелестью?

Вильда услышала в его голосе уже знакомые ей циничные нотки.

– Да, сеньор маркиз, именно это я хочу сказать! – заговорила горячо Вильда. – Считаю это не комплиментом, а оскорблением, когда так ведет себя женатый человек!

Кривая усмешка скользнула по губам маркиза.

– Значит, мисс Уорд, вы не похожи на большинство молодых женщин, которые были бы польщены королевским вниманием.

– Я не ожидала, что вы поймете, и я знаю, что вы находите меня неискушенной и очень глупой, как думает и Г… графиня.

Она чуть было не выдала себя, назвав Гермиону, но вовремя удержалась.

Чувствуя, что какое-то объяснение было необходимо, она сказала:

– Я знаю, что в Англии принц Уэльский подает пример супружеской неверности, и мне говорили, что ваш король ищет утешения, потеряв любимую жену, но все это меня не касается. Я счастлива, живя в деревне, где никто не шокирует меня своим поведением, – продолжала она с вызовом. – И я не имею ни малейшего желания знать, чем они занимаются.

Неожиданно он положил ладонь на ее руки.

– А теперь послушайте меня, – сказал он. – Вы были поражены и расстроены тем, что не должно было случиться. Поверьте мне, это никогда не повторится. Постарайтесь развлечься, пока вы здесь.

Вильда вздрогнула, когда маркиз коснулся ее руки, а потом сидела неподвижно, слушая его. От его руки исходило такое тепло и сила, что ей показалось, что маркизу можно доверять.

По неизвестной ей причине он казался ей воплощением силы и надежности в бурном пугающем мире, где она ощущала себя затерянной.

Но в это самое мгновенье вспомнила, что маркиз принадлежит Гермионе, и сестра пришла бы в бешенство, узнав, что они сидят одни, и что было еще более важно, она говорит с ним как с равным.

Подняв на него взгляд, она быстро сказала:

– Вы очень добры… но я думаю, что мне следует вернуться в дом.

Маркиз понял, что у нее мелькнула мысль, не застанет ли она там снова короля. И, словно отвечая на незаданный вопрос, сказал:

– Его величество уехал, и в другой раз я позабочусь, чтобы он не застал вас врасплох.

– Вы уверены?

– Вполне уверен, – ответил маркиз. – А когда вы будете бывать во дворце, старайтесь не оставаться там одна.

Пальцы Вильды дрожали под его рукой.

– Я прошу вас доверять мне, – сказал он тихо.

– Я вам доверяю, – ответила Вильда, – и благодарю вас за то, что вы спасли меня.

Девушка встала, и маркиз последовал ее примеру.

– Вы слишком молоды для занимаемого вами положения, – сказал он. – Нельзя ли вам найти другой источник заработка?

Вильда сначала не поняла, о чем он говорит.

Потом она сообразила, что, по его мнению, она была настолько бедна, что оказалась вынужденной поступить в гувернантки.

– Дело не в этом, – начала она бессвязно, – я… я работаю временно.

– Чтобы помочь графине? – спросил маркиз.

Испуганная его проницательностью, она быстро сказала:

– Я думаю, мне пора… к леди Мирабелле. Благодарю вас, сеньор маркиз, за вашу доброту. Я очень благодарна вам.

Она сделала реверанс и, не оглядываясь, пошла мимо фонтана под деревьями к дому.

Маркиз не шевельнулся, пока Вильда не скрылась из виду и ее золотистая головка не мелькнула в последний раз.

Потом он снова сел на мраморную скамью, устремив на фонтан невидящий взгляд.


Остаток дня прошел спокойно, и, к облегчению Вильды, из дворца не поступило приглашения ей и няне-испанке посетить с их воспитанницами маленьких принцесс.

Девочки играли в саду, а няня-испанка болтала, сообщая Вильде дворцовые сплетни и о том, что происходило в доме маркиза.

Слушая ее, Вильда еще сильнее убеждалась в том, что такая жизнь не для нее. Всей душой она стремилась домой, к сельскому покою, к своим любимым лошадям.

Ложась спать, она с обидой подумала, что Гермиона не пожелала ее видеть и, вероятно, флиртовала с маркизом, добиваясь от него предложения руки и сердца.

– Быть может, она и будет с ним счастлива, – говорила себе Вильда. – Он приятнее и добрее короля, а все, что о нем говорят, или сильно преувеличено, или вообще неправда.

Няня-испанка развлекала ее историями о красавицах, преследовавших маркиза не только в Испании, но и за границей, где бы он ни был.

– Сеньор маркиз так хорош собой и так богат, что они бегают за ним, как крысы за крысоловом с его дудочкой. Все они красивые, очень модные, увешанные драгоценностями крысы, но, приманивая их, он никогда не интересуется ими долго. – Испанка засмеялась. – Они плачут, умоляют его не забывать их, но, как рыцарь в сказках, которые я читаю Франциске, он покидает их и уезжает один.

Саркастическая нотка в его голосе и надменно поджатые губы, несомненно, объяснялись тем, что он презирал женщин за то, что они гонялись за ним, вместо того чтобы предоставить ему возможность охотиться самому. Вильда понимала, что именно этим и занималась ее сестра. Она подумала, не предупредить ли ей Гермиону, что маркиз привык к преследованиям со стороны женщин, и если она станет слишком явно показывать свое стремление поймать его, ему это скоро надоест.

Но она напомнила себе, что сестра презирала ее, как она называла их, «деревенские понятия и представления» и не станет прислушиваться к ее советам.

Лучшее, что она могла сделать, – это сосредоточиться на красоте Испании и не вмешиваться в чужие дела.

Но, проснувшись утром, она снова думала о маркизе, Гермионе и короле. Так как все в них пугало ее, она испытывала страстное желание скорее вернуться домой, где все проблемы ограничивались отсутствием аппетита у одной из лошадей или падением с крыши черепицы.

– Что мы делаем сегодня? – спросила она за завтраком няню-испанку.

– У Франциски первым делом урок музыка, – отвечала та. – Но если вы желаете куда-нибудь выехать, сеньорита, вам стоит только приказать заложить лошадей.

– Куда ты хочешь пойти, Мирабелла? – спросила Вильда девочку.

– Я хочу снова увидеть маленьких человечков и зеленых дьяволов, – ответила Мирабелла, – и я хочу, чтобы вы рассказали мне о них истории.

Вильда была только счастлива возможности снова побывать в Прадо. Поэтому она приказала подать экипаж.

Сказав кучеру, что они пробудут в Прадо около часа, она повела Мирабеллу в музей, где та сразу же побежала отыскивать картины Босха.

Там было несколько, которых она еще не видела, но она долго простояла перед «Садом наслаждений», прежде чем Вильде удалось уговорить ее взглянуть и на другие картины.