Татьяна Дубровина - Испить до дна

Он то кружил вокруг Алены, смешно размахивая этюдником, так что прохожие шарахались в стороны, то изображал пай-мальчика, склонялся перед нею, почти перегибаясь пополам, и поддерживал под локоток...

— А жаль, что в моих жилах нет крови графа Дракулы. Хан есть, а граф — увы!

— Жалеешь, что ты не вампир? — смеялась Алена.

— Но зато я могу поедать тебя глазами...

Временами он становился серьезным. Рассказывал, что

больше всего на свете любит рисовать море.

Оно всегда разное, никогда не повторяется. Только наметил на холсте волну, а ее уже сменила другая...

Морской пейзаж — всегда авторская фантазия, ведь море постоянно в динамике... А невнимательному наблюдателю кажется статичным...

Море — это улыбка Джоконды...

Алена вернулась домой только поздно вечером.

Тогда в ее отношениях с родителями еще не было напряжения, и она взахлеб рассказывала им о замечательном мальчике Алике из приморского крымского поселка.

Отец благосклонно кивал, а мать умиленно улыбалась: дескать, подросла дочка, уже с кавалерами гуляет...

Больше всего им льстило, что Алик был самым заметным и симпатичным... Конечно, только самый лучший, самый красивый и талантливый годится в друзья их ненаглядной Аленушке...

Алена же, переполненная впечатлениями этого длинного дня, не могла заснуть до самого утра.

Перед глазами стоял Алик...

Странно, конечно, быть так похожей на отца и не любить его... Но Алена всю жизнь старалась все делать наперекор его «ценным руководящим указаниям», чтобы избавиться от этой похожести.

И почему она пошла не в маму?! Та гибкая, изящная, статная, со жгучими черными глазами, и брови вразлет... Настоящая княжна! И имя княжеское — Ольга Игоревна. Не чета Елене Егоровне...

Непонятно, чем отец ее околдовал? Что нашла она в круглощеком белобрысом адвокате? Ведь он даже профессиональным красноречием не блистал — вел большей частью тихие бумажные дела по возврату долгов предприятий.

А уж когда Алена выбрала творческим псевдонимом девичыо фамилию матери, возмущению Егора Ивановича Петрова не было предела.

— Ты стыдишься своих предков? — патетически вопрошал он и гневно клеймил отступницу: — Позор! Слава Богу, что твои дед с бабкой не дожили до этого черного дня!

— Не забывай, что Вяземские тоже мои предки! — гордо парировала Алена.

Обидно, что о ней больше так и не вспомнили... Наверное, даже котлетки не оставили... Мама не любит, если еда хранится два дня, а папа всегда с удовольствием «не дает ей испортиться».

Чтобы прогнать «грешные» мысли, Алена взялась за работу.

Цепкая зрительная память художницы с легкостью восстанавливала любой нюанс: как он смотрел на нее... как резко очерчивается на его щеке жесткая, неюношеская складочка, когда он улыбается...

А его слова... с каким-то волнующим намеком на что-то неведомое, запретное... но такое желанное...

Алена знала, что она рождена под управлением Венеры, планеты искусства и любви. Просто знала — и все, не придавала этому никакого значения. Но сейчас она поняла, что ждет прихода любви с нетерпением, что хочет испытать все чарующие сюрпризы своей покровительницы Венеры...

Впрочем, сюрпризы, кажется, уже начались...

...Три томительно долгих дня до объявления оценок Алена корила себя за то, что не догадалась дать Алику номер телефона. Сейчас бы позвонил, встретились, погуляли... На улице такая чудная солнечная погода...

Алене так хотелось увидеть его... Она еще столько не успела ему рассказать, не расспросила подробнее о его жизни...

Перебирая мысленно все, о чем они болтали, Алена ужасалась: скакали с пятого на десятое, а самого главного не узнала...

А главным было страшное предположение, что Алика ждет в приморском поселке загорелая «морячка»... Стройная, худенькая, с коричневой от солнца кожей — не чета ей...

Впрочем, Алик ведь телефон не просил, а Алена постеснялась навязываться.

За три дня она вся извелась, даже похудела. Да еще предки очень «тактично» намекали, что, дескать, дома сидеть, пошла бы куда-нибудь со своим новым знакомым...

Легко предположить, что в тот день, когда Алене надо было идти в институт, она вскочила ни свет ни заря. Она долго вертелась перед зеркалом, извела уйму косметики, чтобы придать лицу легкий оттенок загара, щедро намазала тушью и без того черные ресницы, а пухлые губки тронула коричневой помадой. То-то Алик удивится, увидев, как она волшебно преобразилась!

В институт она неслась как на крыльях. И с каждым шагом, на который она приближалась к его порогу, сердце стучало все чаще и чаще... А потом и вовсе сумасшедше затрепыхалось в груди...

И прежде чем потянуть на себя тяжелую входную дверь, Алене пришлось остановиться и перевести дыхание...

Серенький пейзаж за мутным окном электрички уже едва уловимо отливал нежной зеленью.

Алена подремывала, привалившись головой к окну.

На смену привычному зимнему раздражению постепенно приходило чувство успокоения и освобождения.

А заодно появлялись будоражащие мысли о предстоящих делах. Надо всерьез заняться ремонтом дедовой дачи, тогда можно будет не уезжать на зиму в городскую квартиру, не тесниться с родителями в двух комнатах, постоянно ощущая, что мешаешь...

Алена за сезон выставок скопила на продаже кожаных поделок весьма приличную сумму. Теперь она фантазировала, планировала, чем ей заняться в первую очередь, пока цены на ремонт не успели подскочить, ведь к лету рабочие становятся нарасхват.

Самое главное — надо перебрать печку. Подключиться к общей сети на газовое отопление, наверное, будет слишком дорого...

А может, ей удастся договориться... Было бы здорово поставить в доме настоящие батареи с газовым титаном. Повернул краник, зажег газ — и радуйся, ты в тепле и уюте... В батареях булькает горячая вода... можно и душ сделать, приспособить под него темную кладовочку...

Если душ, то тогда надо выделить сумму на кафель, цемент, трубы для слива...

А если будет слив, почему бы не устроить заодно и теплый туалет? А то Алена по старинке ставит зимой в сенях ведерко, а по утрам выносит на участок...

Если бы родители добавили денег... Но отец откладывает на новую машину, ему теперь кажется непрестижным ездить на «Жигулях». А к даче у них нет никакого интереса, слава Богу, хоть не беспокоят Алену своими визитами.

Дед завещал дачу именно внучке, и все тяготы по владению и содержанию этой стремительно ветшающей собственности легли на хрупкие девичьи плечи.

...Алена еле выволокла свои пожитки из электрички. На крохотной платформе Красиково, около которой приткнулась деревушка в три двора, поезда не застаивались, многие так и просто проскакивали мимо.

От деревушки до дачного поселка вела раздолбанная асфальтированная дорога. Вернее, она когда-то была асфальтированной и считалась шикарной. Теперь же некогда солидные профессорские дачи ветшали на глазах, а вместе с ними приходила в негодность и дорога.

В глубоких выбоинах стояли грязные лужи талой воды, на обочине виднелись островки рыхлого, пористого, черно-белого снега.

Зато воздух... Совсем не сравнить с московским!

Алена полной грудью вдохнула пьянящий аромат прелой прошлогодней листвы, набухающей влагой, земли, согретой солнцем, и горьковатую свежесть едва проклюнувшихся березовых почек.

Хорошо-то как!

Почувствовав прилив сил, она повесила на одно плечо этюдник, на другое тяжелую сумку, да еще две подхватила руками.

Ничего, до поворота недалеко... А там, может, подвезет кто-нибудь.

Однако дорога была пустынной. Алена уже начала зябнуть, руки и плечи затекли от поклажи. Не могла же она поставить сумки в грязь.

«Надо было идти по тропинке, — с досадой подумала она. — Уже добралась бы... Вот так всегда — сильна задним умом...»

Наконец вдали показалась машина, но не легковушка, а тяжелая полуторка, доверху груженная щебенкой.

Алена вздохнула и шагнула на обочину, прикидывая на глаз, обрызгает ее грузовик из обширной лужи или не достанет...

Но неожиданно полуторка сбавила ход и остановилась рядом с нею.

— Чего грустишь, красавица? — выглянул из кабины молоденький водитель. — Далеко собралась?

— В поселок.

— Какое совпадение! И я тоже! Ну, забирайся!

Он помог ей втянуть на высокую подножку сумки и галантно подал руку.

Грузовик рванул с места, и его тут же тряхнуло на очередном ухабе.

Шофер улыбнулся.

— Ничего, скоро мы все эти колдобины заровняем! Одно загляденье будет.

— Неужели... — недоверчиво протянула Алена.

— Не веришь? — хмыкнул он. — А мы третий день пашем от зари до зари. Даже без выходных.

— В честь чего это? — изумилась она. — Или президент запланировал визит в нашу Тмутаракань?

— Да не... Ребята говорят, здесь один фраер землю купил, будет себе замок строить. А начать с дороги решил. Оно и верно... Я вот в Германии служил, так там они перво-наперво трассу подводят, коммуникации всякие, а потом уже землю под фундамент роют...

Алена насторожилась.

— А... где он купил землю? Неужели в поселке? У нас ведь нет свободных участков...

— Да там за крайним домом поляна перед озером... Вот ее. И часть леса еще прихватил. Большой участок... гектара два, наверное, — прикинул водитель. — Ну, может, гектар...

Алена не хотела верить в это... Не может быть... Это несправедливо!

Конечно, поляна перед озером не была ее личной собственностью, но она украшала их дачный поселок, расчерченный на клеточки участков...

А еще из Алениной мастерской на втором этаже деревянного дедова дома открывался роскошный вид на озеро.

Вдоль озера росли ивы, редкие для Подмосковья, летом они низко склонялись к воде, как бы безвольно свешивая длинные тонкие ветви.

Все Аленины друзья-художники уже запечатлели на своих картинах эти плакучие ивушки. Да и она сама каждое лето обязательно писала с них несколько этюдов.

А теперь кто-то присваивает их себе?

— А кто этот... хозяин? —с неприязнью поинтересовалась она.

Парень пожал плечами.

— А фиг его знает! Крутой, наверное... Так солидно все ставит... Бабок не жалеет... Только платит аккордно... А с другой стороны — быстрее сделаешь, быстрее получишь.

— А ты его разве не видел?

Алена уже заранее представила себе лощеного толстопузого буржуйчика с перстнями на толстых пальцах и в неизменном малиновом пиджаке.

— А его никто не видел. Говорят, его вообще в стране сейчас нет. Отдыхает небось там, где потеплее... — Он завистливо вздохнул. — Он все грамотно организовал. Нанял прораба, прораб — нас всех... Он у нас работу принимает, а хозяин уже с него за все спросит...

Аленины дурные предчувствия оправдались с лихвой.

Вдоль ее забора уже была насыпана широкая полоса щебенки, а рядом с дачей возвышалась... неприступная каменная стена.

Да этот буржуин здесь не замок строит, а крепость!

Рядом с высоченным монолитом новой ограды ее дачка как-то сразу скособочилась. Она выглядела такой ветхой, древней... вот-вот рассыплется...

А сдвоенный участок с густым садом позади дома, который раньше казался Алене огромным, превратился теперь в жалкий клочок земли... стал «бедным родственником», приткнувшимся у могучего бока «богатого дяди».

А ведь совсем недавно это было ее «царство»...

Кусты малины у дальнего забора надежно скрывали от посторонних глаз Аленино тайное прибежище. Там было так здорово воображать себя лесной дикаркой!

Из незрелого крыжовника нанизывались длинные нитки бус, ногти раскрашивались соком облепихи, щеки и губы сладкой малиной.

Там девочка чувствовала себя настоящей лесной красавицей... Вот только показаться в таком виде стеснялась. Приходилось играть в гордом одиночестве...

А какой высокой была тогда трава — целые джунгли вырастали перед Аленой, и ей приходилось продираться сквозь них, больно обжигая голые ноги о разросшуюся крапиву.

А этот незабываемый вкус кисловатых, едва пожелтевших яблок!

А манящая запретностью поляна за забором...

И хотя Аленке запрещали уходить с участка, она все равно умудрялась незаметно отодвинуть доску, державшуюся на одном гвозде, и ускользнуть на поляну.

Иногда, запыхавшись, девочка добегала до озера, быстро плескала в лицо воду, нагревшуюся на солнце, и мчалась обратно, боясь, что ее исчезновение будет замечено. А чаще она позволяла себе только поваляться в густой мягкой траве, нарвать охапку цветов и потом в своем малиновом укрытии плести из них огромные разноцветные венки.