— Это мне? — удивился герцог. — Как это мило с твоей стороны!

— Посмотри на него! — с воодушевлением проговорила Вэнди. — Взгляни, что я написала на нем!

Герцог взял у нее блюдо. Девочка прислонилась к креслу, глаза ее горели от радости и сознания всей торжественности и важности происходящего.

Торт был небольшой, покрытый весь сверху белой глазурью. На ней розовым кремом было написано: «Я люблю тебя.»

— Спасибо! Большое спасибо! Неужели ты все это сделала сама?

— Да, правда, миссис Бэнкс держала мою руку, когда я писала, но я писала сама!

— Конечно, сама! — охотно согласился герцог. — Послушай, это самый красивый торт, который я когда-либо видел!

— Правда? Ты говоришь правду?

— Клянусь! — торжественно произнес герцог.

Оливия с удивлением наблюдала разыгрывающуюся перед ней сцену. Увидев, что герцог ищет, куда бы поставить блюдо, она подошла к нему со словами:

— Дайте я поставлю его вот тут, пока не подадут чай.

— Спасибо!

Оливия поставила торт на столик, который стоял поблизости.

Обернувшись, она к своему удивлению увидела, что Вэнди уже взобралась к герцогу на колени:

— Я тебе так долго пекла этот торт! А миссис Бэнкс испекла имбирных пряников в форме человечков к чаю. Думаю, тебе тоже принесут!

— Надеюсь! Но вначале я попробую твой торт.

— Можешь угостить Оливию! А Тони не давай! А то он его целиком съест!

— Ну, уж нет! — запротестовал счастливый обладатель подарка. — Я ему этого не позволю! А теперь я должен сказать тебе, что наступила моя очередь сделать тебе подарок!

— Подарок? Только мне?

— Только тебе! Скажи, чего тебе больше всего хочется?

Девочка задумалась на некоторое время, а потом сказала:

— Есть одна вещь, которую мне хочется очень-очень иметь! Но, может быть, ты решишь, что она слишком большая для подарка.

— Скажи мне, что это, а я сам решу, смогу ли я позволить себе сделать такой подарок!

Девочка метнула быстрый взгляд на сестру.

— Оливия скажет, что я жадная!

— А ты скажи мне на ухо, шепотом, чтобы она не могла расслышать.

Девочка обхватила герцога за голову и заговорчески зашептала ему на ухо так громко, что Оливия отчетливо слышала ее слова:

— Я хочу иметь своего пони! Последовала короткая пауза. Затем герцог ответил:

— Как только я совсем поправлюсь, мы поедем и вместе выберем для тебя подходящего пони!

Вэнди восторженно закричала. Голос ее зазвенел как пение утренней птички.

— Пони! Настоящий пони! У меня будет свой пони!

— Обязательно!

Вэнди обхватила герцога еще крепче и начала целовать в обе щеки. Герцог взглянул на Оливию и, увидев изумление на ее лице, улыбнулся ей.


Оливия внизу ожидала Джерри. Он уже опоздал на десять минут к началу ужина. И на чай тоже не приехал. Наверное, задержался в Шелтоне и остался там на ужин.

Тони тоже нигде не было видно. Скорее всего, встретил кого-нибудь из своих приятелей в Вудстоке и вернется домой затемно. Она хорошо знала, что когда мужчины начинают беседовать о лошадях, они забывают о времени. Видимо, придется ужинать в одиночестве. Но вдруг кто-то в холле заговорил с лакеем, и она поняла, что приехал Джерри. В следующий момент он вошел в столовую. Джерри был во фраке — торжественный и важный.

— Ну, наконец-то! Я уже заждалась! — воскликнула Оливия.

Прости меня, дорогая! Я не мог предупредить тебя заранее. Но сегодня вечером я ужинаю в Шелтоне.

— Но ведь ты провел там целый день!

— Ну и что ж! Там еще многое предстоит обсудить детально. Я заехал домой, принял ванну, переоделся. Они садятся ужинать поздно, так что я вполне могу успеть. Понимаешь?

Конечно, я понимаю. А вот миссис Бэнкс будет искренне расстроена.

— Передай ей мои извинения и скажи, что что я съем за обедом двойную порцию!

Он взглянул на часы и заторопился:

— Мне пора! Ты не обиделась, Оливия?

— Нет, конечно, нет! Что ты!

Джерри уехал. Она услышала шум быстро отъезжающего экипажа.

Чувствуя себя потерянной и никому ненужной, Оливия осталась в столовой, ожидая обеда. Без сомнения, новость о том, что Джерри не обедает дома, уже дошла до ушей миссис Бэнкс.

Оливия расстроилась как ребенок, которого обманули, пообещав что-то, а потом не выполнив.

Дверь отворилась. Но вошел не лакей, а Хиггинс.

— Простите, мисс, но поскольку мистер Джерри сегодня не ужинает дома, его сиятельство просит оказать ему честь и разделить с ним ужин в его комнате.

— Но вы уверены, что его сиятельство… достаточно крепок, чтобы вставать?

— Он хорошо отдохнул днем. И даже поспал после чая. Так что не думаю, что это навредит ему.

— Нет, конечно… нет, — поспешно согласилась Оливия. Она не могла удержаться от улыбки. Забавно, что герцог приглашает ее на ужин к себе в спальню!

— Пойду все приготовлю, мисс! И помогу его сиятельству встать с постели.

Хиггинс закрыл за собой дверь. Оставшись одна, Оливия подошла к окну. Вечерело. Солнце садилось, золотя своим светом густые кроны деревьев. Где-то вблизи галдела большая стая грачей, рассаживавшихся по своим гнездам. Потом все стихло. Внезапно у Оливии возникло ощущение, что должно что-то произойти. Но что? Она не могла ответить на этот вопрос. Одновременно она понимала, что рада этому приглашению, что ей не хотелось оставаться здесь внизу, в этой огромной столовой, одной. Раньше они и обедали, и ужинали на кухне. В последнее время в доме не было столько еды, чтобы позволить себе роскошь накрывать на стол в столовой. Пожевав чего-нибудь наспех, Оливия отправлялась спать с ощущением голода и пустоты в желудке. Теперь все переменилось. Миссис Бэнкс готавила разнообразные блюда, за столом прислуживал лакей, а сам стол ломился от обилия закусок и деликатесов.

Трудно… будет снова привыкать к скудному, почти нищенскому существованию, — подумала она про себя.

Однако грусть и меланхолия, навевавшие мысли о будущем, на сей раз ее не тревожили. Наоборот, где-то в глубине души, она чувствовала это, начала разгораться надежда, робкая и слабая, как колеблющееся на аетру пламя свечи, как одинокая звездочка на холодном осеннем небе.

Но как…. — спрашивала она себя, стараясь найти логическое объяснение своим ощущениям, — как это возможно, что герцог, обрекая их на нищету и лишения, дарит Вэнди пони?

Девочка ни о чем другом уже не говорила. Когда Оливия пришла к ней в комнату поцеловать на ночь, Вэнди прошептала, прижимаясь к ней:

— Знаешь, я весь день думаю, как назвать своего пони. Имя должно быть красивым. Я буду его очень-очень любить, но Эмму я буду по-прежнему любить больше всего!

— Конечно! И ты сможешь покатать свою Эмму на пони.

Девочка с радостью ухватилась за эту идею. Теперь оба ее любимца смогут мирно сосуществовать в ее сердце.

— Да, но пони потребуются конюшня и грум, — задумчиво покачала головой Оливия и добавила про себя:

— Может быть, он разрешит… нам остаться в Грин Гэйблз!

— Ужин подан, мисс! — объявил лакей, прервав ее размышления. Оливия быстро поднялась наверх в комнату герцога. Он сидел в том же кресле, что и днем. Стоявший перед ним небольшой столик был сервирован на двоих. Хиггинс принес из столовой канделябр, ярко освещавший всю комнату.

Сев напротив герцога, Оливия увидела, что на нем нарядный халат, а ноги по-прежнему укутаны пледом. Шея была повязана шелковым шарфом, и это придавало ему несколько щегольский вид. «Как пират, — мелькнула мысль у Оливии, и она улыбнулась ей. Вот уж трудно было представить себе что-нибудь более невообразимое, чем герцог, бороздящий на пиратском судне просторы морей и берущий на абордаж встречающиеся ему корабли.

— Спасибо за приглашение, — сказала она, садясь. — Я как раз размышляла о том, что все меня бросили и забыли.

Она старалась говорить непринужденно, но герцог отвечал серьезно:

— Я так и подумал, что вы должны себя чувствовать одиноко, да и у меня, признаться, нет никакого желания ужинать в одиночестве!

— Да! Но вы не должны слишком торопить события, — произнесла Оливия почти автоматически, — вам нужно беречь себя.

— Стоп, — остановил ее герцог. — Хватит того, что Хиггинс поучает меня целый день, что я должен и чего не должен делать!

— Хорошо! Тогда я не буду. Но знайте, мы все здесь очень волнуемся за ваше

здоровье.

— Да, я знаю, что вы спасли мою жизнь. Значит, вы считаете, что она того стоит?

Оливия посмотрела на него вопросительно:

— Кто вам сказал, что я спасла вашу жизнь?

— Так говорил каждый, кто бывал в этой комнате! И не один, а сотни раз!

Оливия рассмеялась.

— А, не верьте им! Просто вы очень хороший пациент. И Бесси ужасно гордится вами.

— Да, это она мне тоже сообщила, и тоже по меньшей мере тысячу раз!

Они оба дружно рассмеялись.

Подошедший сзади лакей наполнил ее бокал.

— Шампанское? Мы что-то празднуем?

— Ну, конечно. У нас двойное торжество. Во-первых, то, что я выжил, а, во-вторых, то, что вы ужинаете со мной!

— Тогда у меня тост! — произнесла Оливия с улыбкой.

Она подняла бокал и постаралась мысленно сосредоточиться. Герцог ждал.

— Я желаю вам всяческого счастья сегодня, завтра и всегда!

Она выпалила первый пришедший ей в голову тост. Кажется, она слышала его когда-то на свадьбе.

— Благодарю вас! — церемонно ответил герцог. — Позднее я сообщу вам, исполнилось ли ваше пожелание!

Два лакея внесли блюда с закуской.

Герцог ел с аппетитом и довольно много. Оливия знала, что это понравилось бы Бесси и миссис Бэнкс.

Покончив с едой, они перешли к десерту. Подождав, когда лакеи и Хиггинс выйдут из комнаты, Оливия обратилась к герцогу:

— Вы, должно быть, устали! И Хиггинс будет недоволен мной, если я задержу вас слишком поздно!

— Да, пожалуй, я немного устал! — согласился герцог. — Но я получил огромное наслаждение от ужина в вашем обществе. Надеюсь, что скоро я смогу спускаться вниз. Я даже намереваюсь попробовать сделать это завтра.

— Нет, еще рано! — запротестовала Оливия. — Еще слишком, слишком рано!

— Я думаю, — продолжал герцог, словно не слыша ее слов, — что в ближайшие дни мы с вами объедем окрестные деревни и все поместье, и вы мне покажете и расскажете, что вы с Джеральдом сделали за время моей болезни.

Оливия замерла. Все было так хорошо, они так мило и непринужденно беседовали за столом, что она совсем забыла: ему лучше, и очень скоро он захочет узнать правду, всю правду!

После короткой паузы она тихо произнесла, слегка нервничая:

Но, наверное, вам… уже рассказали… о переменах … которые… здесь произошли.

— Да! Уж не надеялись ли вы сохранить все это в тайне? — с иронией заметил герцог.

— Нет, что вы! У нас … и в мыслях… такого… не было! Просто нужно… было быстро принимать… решение, и Джеральд оказался… на высоте. Он, безусловно, прекрасно со всем… справился!

— Вот я и хочу все сам увидеть, услышать, а главное — понять!

Последнее слово герцог произнес после паузы, словно обдумывая, что ему предстоит увидеть и понять.

Оливия подалась вперед, будто желая лучше расслышать его слова.

— Вы… действительно хотите все понять?

На какое-то мгновение герцогу показалось, что он беседует с Вэнди. И, стараясь говорить как можно мягче, он ответил:

— Я обещаю вам, что постараюсь это сделать.


У себя в кровати Оливия долго ворочалась с боку на бок без сна. Она страстно молилась о том, чтобы герцог во всем разобрался. Но разве это возможно, чтобы такой человек, как он, мог их одобрить? Она до сих пор невольно поеживалась, когда вспоминала то их давнее свидание в Чэде. Лежа без сна, она слышала, как вернулся Тони. Набросив на себя халат, Оливия пошла к нему в комнату.

— Прости, что я так задержался, — смиренно вымолвил Тони. — Но я так чудесно провел время! И присмотрел, кстати, двух чудесных лошадей. Джеральд с ума сойдет, когда их увидит!

— Какая разница, сойдет с ума Джеральд… или нет! Важно, как на это… посмотрит герцог.

Тони с удивлением уставился на нее:

— Ты хочешь сказать, …что ему лучше?

— Намного лучше! Я с ним ужинала сегодня вечером. И он говорил мне, что собирается завтра… или в крайнем случае послезавтра, лично осмотреть все, что… мы сделали за это время.

Тони сел на кровать.

— Да! Вот это дела! Конечно, я предполагал, что рано или поздно это должно произойти, но не ожидал, что это произойдет так быстро!

— И я тоже! — согласилась с братом Оливия. — Это… все мамины… травы! Благодаря им он поправился так быстро!

— Да у него самого организм достаточно крепкий! — произнес Тони, словно обдумывая что-то вслух.

— Что я… ему скажу? — обескураженно спросила Оливия своего младшего брата. — был так … добр к Вэнди! Правда, сказать, чтобы он проявил какое-то сочувствие к Джерри или ко мне, и вряд проявит в будущем.