С этой последней мыслью я пронзила кожу и сделала надрез около двух дюймов. Я смотрела на ручеёк крови, струящийся по моей руке, загипнотизированная этим зрелищем. И тут раздался звонок в дверь. Нож с грохотом упал на пол.

Я так испугалась, что не могла двигаться. Звонок раздался снова. Схватив кухонное полотенце, я прижала его к порезу на руке и посмотрела в сторону двери. Если бы это был кто-то, кто хотел причинить мне вред, то, вероятно, не звонил бы в дверь. Из корзины для белья, которая находилась на кухонном столе, я схватила чистые футболку и джинсы. Они с трудом налезли на влажную кожу, пока я второпях одевалась. Я взяла с собой нож. Мне пришлось сдвинуть диван в сторону, чтобы добраться до двери. Когда я посмотрела в глазок, мои руки дрожали так сильно, что я едва могла держать нож. Там я увидела доктора Астерхольдера в другой одежде.

Я открыла засов и распахнула дверь настежь. Шире, чем следовало бы женщине, испытавшей такой день, как мой. Даже до того, как это произошло со мной, я так не делала. Мы смотрели друг на друга в течение тридцать секунд, прежде чем он нашёл глазами кухонное полотенце, пропитанное свежей кровью.

— Что ты наделала?

Я смотрела на него. Не могла ничего сказать, как будто бы забыла, как это делается. Он схватил меня за руку и сорвал ткань с раны. Именно тогда я поняла, что доктор подумал, будто я пыталась себя убить.

— Он не… он не на том месте, — произнесла я. — Всё не так. — Доктор быстро моргал, когда отводил взгляд от пореза

— Давай, — сказал он. — Давай приведём тебя в подарок.

Я последовала за ним в кухню и скользнула на табурет, не совсем понимая, что произошло. Мужчина взял мою руку, в этот раз более нежно, и перевернул её, отлепляя полотенце.

— Бинты? Антисептик?

— Наверху в ванной, под раковиной.

Он отправился разыскивать мою маленькую аптечку и вернулся с ней через две минуты.

Я поняла, что всё ещё сжимала нож, когда доктор осторожно разжал мои пальцы и опустил его на столешницу.

Он не разговаривал, пока очищал и перевязывал мою рану. Я наблюдала за работой его рук. Его пальцы были ловкими и проворными.

— Нет необходимости накладывать швы, — сказал мужчина. — Рана поверхностная. Но нужно держать её в чистоте.

Его взгляд упал на кровоподтёки на открытых участках кожи, оставленные губкой.

— Сенна, — сказал он. — Есть люди, группы поддержки…

Я прервала его:

— Нет.

— Хорошо. — Кивнул он. Это напомнило мне о том, каким образом мой психолог говаривал «хорошо», будто слово было проглочено и переварено, вместо того, чтобы быть сказанным. Так или иначе, у него, казалось, оно звучало менее снисходительно.

— Зачем ты здесь?

Он немного колебался, затем сказал:

— Ради тебя.

Я не поняла, что доктор имел в виду. Мои мысли были так запутаны, порывисты. Я никак не могла...

— Отправляйся в постель. Я буду спать прямо там. — Он указал на диван, всё ещё примыкавший к входной двери.

Я кивнула. «Ты в шоке», — сказала я себе снова. — «Ты позволила незнакомцу спать на диване».

Я слишком устала, чтобы думать об этом. Я поднялась наверх и заперла дверь спальни, по-прежнему не чувствуя себя в безопасности. Взяв подушку и одеяло, я перенесла их в ванную, закрыв дверь, и там легла на коврик. Я уснула сном женщины, которая только что была изнасилована.

— Где он? — рявкнул мужчина. Я указала в необходимом направлении, и доктор в два шага пересёк комнату. Я наблюдала, как он рывком открывал ящик и рылся в нём, пока не нашёл то, что нужно. Выхватила ингалятор из его рук, обхватила ртом отверстие и через секунду почувствовала, как «Албутерол» (Прим. ред.: раствор для ингаляций от астмы) заполнил мои лёгкие. Он подождал, пока я не восстановила своё дыхание, чтобы поднять лампу. Я была смущена. Не только из-за приступа астмы, но и из-за ночи. Из-за того, что позволила ему остаться.