Холли Уорд - Испорченный

— Я не прочитал полностью. Не думаю, что должен был это увидеть. Не хотел… — он пытается подобрать нужное слово.

Я беру листок и разрываю его.

— Все нормально. Теперь я в порядке, — но по его взгляду видно, что он мне не верит. — Правда, все хорошо. Я пережила это. Почти. В большей степени. Просто сегодня вышла из строя, вот и все.

— Почему? Что произошло?

Я пожимаю плечами и вспоминаю о письме в учебнике.

— Помнишь, я говорила, что моя семья была недовольна, когда я уехала?

Он кивает.

— В общем, это правда. Но было еще кое-что, — я смотрю ему в лицо, обдумывая, стоит ли ему рассказывать или нет. Его взгляд вырывает слова из моего горла. Они были в нем в течение многих лет.

Не осознавая, что делаю, я рассказываю ему свою историю.

— Я уехала. Перед тем как получить тут стипендию, я собрала вещи и уехала. И больше не возвращалась. Я ничего не говорила своей семье. Я не пользуюсь Фейсбуком или Твиттером. Я выбрала самое ужасное место, какое только можно представить, чтобы они не нашли меня. Я сделала все, разве что имя не поменяла. Я думала, что это сработает. Никто не находил меня. Никто не звонил и не пытался поговорить со мной в течение четырех лет…

Я вытаскиваю конверт из книги и кручу в руках.

— До сегодняшнего дня. Мой брат написал мне письмо. Я получила его прямо перед занятием, — я слишком много говорю, не должна, но не могу остановиться.

Пока говорю, Питер смотрит на меня. Я никому не рассказывала об этом. Никто здесь не знал, что меня изнасиловали. Никто ни о чем не догадывался. Мое лицо пылает от стыда, и я отворачиваюсь. Протягиваю Питеру конверт, сажусь на стол и начинаю болтать ногами перед собой.

Питер берет конверт и вертит его в руках, прежде чем опять посмотреть на меня.

— Что ты собираешься делать?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Выбросить. Сменить имя, — я смотрю на свои туфли.

— Он причинил тебе боль? — он рассматривает конверт, когда я поднимаю на него глаза.

Я трясу головой.

— Все было не так. О, Боже, я не… — я заикаюсь и потираю лицо ладонью. Когда я смотрю на Питера, я хочу ему все рассказать. С ним я чувствую себя в безопасности, будто ничто мне не навредит.

— Я никогда не рассказывала никому, только членам семьи, — на мгновение замолкаю, вспоминая те вещи, которые так хочу забыть. — Я знала его, парня, который…, — изнасиловал меня. Я до сих пор не могу это сказать.

Вдыхаю воздух, будто его не достаточно, и смотрю в сторону от Питера.

— Мы встречались. Я не была готова к сексу. А он был. Он получил, что хотел. Сказал, что повторит это, ведь никто мне не поверит. После того как это случилось в первый раз, я пошла к маме. И рассказала ей. Она рассказала отцу. Но они ничего не сделали. Сказали, что это было свидание, типа я не так поняла и ввела его в заблуждение. Узнал мой брат, ведь я встречалась с его лучшим другом, и сказал, что его лучший друг никогда бы так не поступил. Они обвинили меня. Все. Повторяли, что это моя вина, — я подняла голову и встретилась глазами с Питером. — Я была в выпускном классе старшей школы, — я улыбаюсь, но получается зловеще. — Знаешь, что было самым ужасным? Моим родителям нравился парень, который так поступил со мной. И после всего, они хотели, чтобы мы продолжали встречаться.

— Так это не прекращалось? — Питер складывает руки на груди. Его мускулы проступают сквозь рубашку.

Я трясу головой.

— Нет, — мой голос переходит в шепот. В меня врезаются воспоминания. Я вижу серебряную вспышку, будто все происходит наяву. Мои пальцы дотрагиваются до горла, чувствуя ожерелье, которое прячет мой шрам. Эту часть истории я не могу рассказать ему. Отказываюсь пережить это вновь. Мой голос смягчается. Я потираю руками колени.

— Я не знала, что делать. Я не могла уйти от него. И не могла рассказать кому-то еще. Раз родители мне не верили, куда уж друзьям? Так я поменяла колледж, никому не сказав. Я нашла это место, и здесь мне дали все, что было необходимо. Я убежала без оглядки.

Долгое время Питер молчит.

— У тебя была тяжелая жизнь, и я лишь подлил масла в огонь, — его голубоглазый взгляд пронзает мой.

Я отбрасываю его извинения.

— Тебе не за что извиняться.

Питер качает головой и обхватывает себя руками.

— В первую ночь нашей встречи я привел тебя домой. Позволил себе вещи, которые не должен был. И уж точно не должен был просить тебя уйти.

— Ты ничего не сделал.

— Все равно, что надрать тебе задницу, — Питер вздыхает и пробегает рукой по волосам. — Слушай, это не извинение, но ты должна знать, что дело не в тебе. Около года назад кое-что произошло. Я кое-кого потерял. И еще не смирился с ее потерей, — он замолкает. Питер не смотрит на меня. — Я пытался жить дальше, но не смог. Вот что случилось той ночью, когда мы встретились. Я не мог рассказать тебе тогда. Не уверен, что и сейчас смогу рассказать всю историю…

Я соскальзываю со стола и подхожу к Питеру. Положив свои руки на его, я говорю:

— Тогда не рассказывай, — я слышу боль в его голосе. — Здесь у тебя есть друг, знай. И да будут прокляты все принципы университета.

Питер ухмыляется и смотрит мне в лицо.

— Ты заботишься обо мне?

— Возможно. Немножко, — я прижимаю пальцы достаточно близко и ухмыляюсь. Он улыбается. Мне нравится эта улыбка. — Что ж, это не совсем правильно. Возможно, ты мне нравишься…

Питер прерывает меня. — Я тебе нравлюсь? — теперь Питер улыбается так широко, что видны его ямочки.

— Не в этом плане.

— Нет, ты сказала это. Будь проклят университет. Я тебе нравлюсь. Я тебе нравлюсь, нравлюсь, — Питер дергает бровями, улыбаясь во всю силу.

— Нет!

— Я верю, что да.

— Ты такая задница.

— Называй меня, как хочешь, красавица, но я знаю, что нравлюсь тебе, — Питер подходит к своему столу, подпрыгивая на носках и заложив руки за спину.

— Ты такой высокомерный. С чего ты взял, что ты мне нравишься? Может, я просто дружелюбна.

— Мммхммм, — говорит он, перебирая бумаги, и садится. Когда Питер смотрит на меня, он добавляет. — Ты была очень дружелюбна, хотя я бы по-другому назвал явление, когда ты была топлесс на моих коленях.

Моя челюсть отпадает. Питер усмехается.

— О, хорошо. Я боялся, что подобное дружелюбие типично для тебя. Но смотря сейчас на твое лицо, я понимаю, что это не тот случай.

Питер смотрит на меня. Я чувствую нерешительность в его голосе. Он думает, стоит ли ему меня дразнить, но я даже рада этому. Это позволяет мне выбросить из головы всю чертову ситуацию.

— В ту ночь я пыталась попробовать что-то новенькое. А тебе, кажется, это понравилось, — жар обдает мое лицо, и я не могу скрыть зловещую усмешку.

Он моргает. — О, да.

— Придурок.

— Сексуальная.

— Задница.

— Красавица.

— Аррр, — говорю я и топаю ногой.

Питер смеется. — Истерика? Что, правда, мисс Коллели? — Питер наклоняет в сторону голову и смотрит на меня. Он записывает что-то на клочке бумаги и прячет план занятий в сумку.

— Ты бесишь меня.

— Лестью ничего не добьешься, — Питер берет свои вещи и добавляет. — Пошли.

— Куда? — я чувствую такую легкость и радость, что если продолжу улыбаться, то мое лицо просто треснет. Питер находит лучшее во мне. Он уже поддразнивал меня пару раз, но до сегодняшнего дня в этом и намека не было на нашу обнаженную ночь. Не знаю, как он это сделал, но Питер прогнал моих демонов. Я снова чувствую, что могу со всем справиться, и мне ужасно любопытно, куда же он хочет пойти.

— Ты задолжала мне ужин и бокал вина. Я поведу, — Питер идет к двери и оглядывается на меня. Я хочу пойти, но мы не должны. Я не решаюсь. Питер криво улыбается. — Что случилось с проклинанием университета? Только лаешь, но не кусаешь?

— Я укушу тебя, — бормочу я себе под нос и хватаю свои вещи.

Питер усмехается.

— Попробуй. Я очень сладкий, слышал что, как конфетка.

— Ты, наверно, окунаешь себя в шоколад.

— Это сработала бы, но нет. Я сладок сам по себе, — он усмехается мне.

— Скорее, ты от природы надоедлив. Ты последние недели сдерживался что ли или как?

— С тех пор как я пришел на замену Тэдвика, ты мне едва пару слов сказала. Думал, ты меня кастрируешь ножом для бумаги.

Я подавилась слюной и прочистила горло. — Ты так не подумал!

Питер пожимает плечами и протягивает руку к двери, намекая, что мы должны идти.

— А как же занятие?

— На моем столе инструкция. Я вернусь позже и заберу бумаги.

— Что насчет университета? Серьезно, Питер. Я не хочу, чтобы ты потерял работу.

— Не потеряю. Я имею право ужинать со своими студентами. Это не запрещено, — Питер серьезен. — Я расскажу тебе, что произошло той ночью. Я задолжал тебе.

Он ничего мне не должен, но я хочу услышать его историю. Хочу узнать, что с ним случилось. Хочу знать, какой парень откажется от секса с девушкой, которая уже на его коленях. В Питере что-то есть, какая-то темнота, которая всегда скрывается под поверхностью. Может поэтому нам так хорошо вместе. Может, его жизнь была такой же отстойной, как и моя.

Медленно кивнув, я следом за ним выхожу из класса.

Мы возвращаемся в тот же ресторан, в котором познакомились. Сегодня тут почти пусто. В будний день в такое время мало кто сюда соберётся. Официант усаживает нас за столик в задней части комнаты, на противоположной стороне от камина. Со своего места я не вижу остальную часть комнаты. Это помогает мне немного расслабиться. Если Милли узнает, где я, мне еще долго придется выслушивать ее нытье.

Питер садится в кресло, и мы заказываем напитки. Он делает пару глотков янтарной жидкости из бокала и говорит:

— По поводу той ночи, когда мы встретились…

Пока он говорил, я отпила из бокала. Тряся головой, я проглатываю вино.

— Питер, не надо. Правда. Я не за этим пришла.

Мне не надо как-то по-новому представлять эту ночь.

— Тогда, почему же ты пришла? — Питер серьезен, будто не знает.

— Потому что я хочу, есть… и, возможно, потому что ты мне нравишься. Я думала, мы в этом уже разобрались, — я улыбаюсь, ожидая, что к Питеру вернется беззаботность.

Питер наблюдает, как я подношу бокал к губам.

— Ты удивительная.

— Я знаю, правда, — я ухмыляюсь. — Я могу вот так держать бокал вина. Вухууу! — я удерживаю бокал за ножку и кручу его большим и указательным пальцами. Жидкость в нем кружится, но не выливается.

Питер улыбается. Когда он веселится, в уголках глаз появляются морщинки.

— Это не то, что я имел в виду, но все-таки твоя техника удерживания стакана безупречна.

Я смеюсь. Не знаю точно что, но что-то есть в Питере, отчего мне становится легко. Будто я уже вечность знаю его, и что бы я ни сказала, он поймет. Все равно что.

Приносят салаты. Официант ставит тарелки в стороне от нас и уходит. Выглядит аппетитно.

Поднимая вилку, я говорю:

— В прошлый раз я так и не смогла тут поесть. Я немного разозлилась и напала на официанта.

Питер держит лист салата на вилке и замирает.

— Не может быть.

— Может. Парень, с которым у меня было свидание, распускал руки. Я пыталась стерпеть это, но взбесилась. В итоге я выпрыгнула из кабинки, будто начался пожар. И столкнулась с прямо тем парнем. Парень-официант, о котором идет речь, стоял на другой стороне зала около бара. — Его поднос упал, будто в замедленной съемке. Я больше чем уверена, что он плюнул мне в тарелку, перед тем, как принести еду.

Улыбка Питера гаснет.

— Почему ты терпела, когда тебя лапали?

Я пожимаю плечами и накалываю салат на вилку.

— Потому что я хочу быть нормальной. Если ты не заметил, я в полной заднице.

Он ударяет меня мрачным взглядом. — На самом деле я заметил, что ты немного ненормальная. Например, у тебя аномально большие глаза. Они слишком сверкают. И твой рот — что ж, давай просто скажем, что он очевидно неисправен, — Питер ухмыляется и поднимает вилку.

— Замолчи, — я улыбаюсь ему и качаю головой.

Питер усмехается и машет вилкой, пока говорит.

— Нормальность переоценивают. Что получают нормальные — муж болван, два с половиной ребенка, дом и собака? Ты серьезно хочешь это все? Конечно, один из тех детей будет очень забавно смотреться, когда все разделено пополам. Кто захочет половину ребенка?