– Ты сможешь выставлять здесь картины, которые будут предназначены для продажи, – предлагает он.

Эта идея приводит меня в полный восторг.

– Только если ты пообещаешь нарисовать мне моего собственного дракона. Тот, что у тебя в кабинете, просто изумителен. А когда ты покажешь мне коллекцию, которая, ты говорил, хранится здесь?

Он привлекает меня к себе.

– В следующие выходные. Хочу, чтобы мы поехали в загородный дом, который оставили мне родители. Она там.

Я тут же вспоминаю, как он начал говорить про следующую неделю, но осекся, когда речь зашла о его прошлом. Эта поездка связана с тем, что он вчера чуть не сказал мне, я чувствую это нутром. Эта поездка раскроет один из его секретов, которых он так страшится.

Я подхожу вплотную и обвиваю его руками.

– В следующие так в следующие, – говорю я и замечаю мелькнувшую в его глазах тень, прежде чем он целует меня.


В субботу около семи вечера мы с Крисом наконец отделываемся от одного из служащих, взахлеб разглагольствующего о своей работе в Лувре. Я поплотнее закутываюсь в куртку и беру Криса под руку, когда мы входим в лифт, ведущий в подземный гараж.

– До сих пор не могу поверить, что видела «Мону Лизу», – признаюсь я с блаженным вздохом. – Она намного меньше, чем я себе представляла.

– Слишком уж ее превозносят, – комментирует Крис, обнимает меня за плечи и поворачивает к себе.

– Это же «Мона Лиза».

– Да-да, – безразлично бормочет он. – Куда ты хочешь пойти завтра?

Двери лифта открываются, и наши руки бессознательно сплетаются, как было весь день.

– Сюда же, – говорю я. – Мне здесь жутко нравится. И я еще столького не видела, что, наверное, и недели будет мало.

– Это особенное место, и если хочешь снова прийти сюда, мы придем.

Я бросаю на него взгляд, и в животе у меня все трепещет. Этот мужчина совершенно очаровал меня сегодня своим желанием быть простым туристом, а не прославленным художником, каковым является. Разумеется, ничего из этого не вышло. Слишком хорошо он известен в парижских художественных кругах.

В поле зрения показывается «порше-911», и только Крис щелкает пультом, открывая замки, когда звонит его мобильный. Он останавливается и выуживает телефон из кармана, взглядывает на номер, и черты его лица напрягаются.

Крис отвечает на звонок.

– Он там? – спрашивает без предисловий, слушает, потом говорит: – Я буду через пятнадцать минут. Сделай так, чтобы он не ушел. – Он морщится на то, что ему говорят, и добавляет: – Ты же находчивая. Придумай что-нибудь. – Отключившись, он прячет телефон в карман.

– Невилл? – тут же спрашиваю я.

– Да. Поезжай домой, я подъеду через час. – Он хочет всучить мне ключи.

Я не беру их.

– Я поеду с тобой.

– И думать забудь, Сара.

– Я не могу ездить по парижским улицам. Но даже если бы могла, не хочу я сидеть дома и ждать, – возражаю я, прижимая ладонь к его груди. – Я сойду с ума, ты же знаешь. Кроме того, я знаю Эллу гораздо лучше, чем ты, поэтому и ложь распознаю лучше.

Его губы вытягиваются в тонкую линию.

– Сара…

– Ты не можешь сказать, что я попаду в поле его зрения, потому что я уже в него попала. Я буду с тобой. Мне ничего не грозит.

Он с бесстрастным лицом смотрит на меня несколько напряженных секунд, а я, затаив дыхание, жду его ответа. Наконец он потирает ладонью лицо и поднимает глаза к потолку.

– Ты будешь слушаться меня беспрекословно, это приказ.

Я облегченно выдыхаю.

– Обещаю.

Он буравит меня суровым взглядом, в котором блестит металл.

– Ты никогда меня не слушаешься.

– В этот раз буду слушаться. – И я, правда, намерена постараться.


Мы въезжаем на платную стоянку недалеко от Лувра на улице, похожей на все остальные улицы, которые я видела в Париже. Те же белые оштукатуренные дома, стоящие впритык друг к другу, те же уютные тротуары по обе стороны узких двухполосных дорог с высокими бордюрами.

Я не вижу ни магазинов, ни ресторанов, но через улицу от нас, у какого-то дома служащий, кажется, паркует машины.

– Куда нам?

– В закрытый обеденный клуб, – объясняет Крис. – Мы припарковались сами, потому что нам надо поговорить, прежде чем туда войдем.

У меня начинает сосать под ложечкой.

– О чем?

– В прошлом нас с Изабель кое-что связывало.

Несмотря на то что я ожидала чего-то подобного, его слова потрясают меня.

– Что именно?

– Плетка, с которой она хорошо умеет управляться, а я в определенный период своей жизни слишком… гм… ценил это мастерство. – Тон его ровный, ничего не выражающий.

Я чувствую, что бледнею. Именно это я почувствовала, когда он говорил с ней по телефону. Меня беспокоит не само существование Изабель, но что-то в реакции Криса на нее. Я отчаянно пытаюсь прорваться сквозь тени, прочесть выражение его лица, но у меня ничего не выходит. Наконец я говорю:

– Что значит «слишком ценил»?

– То, что это было зависимостью, а она была моим наркодилером.

Желчь обжигает мне горло, и я вспоминаю, как он однажды рассказывал, что было время, когда порка – единственное, что помогало ему жить день за днем.

– Ты говоришь об этом так небрежно.

– Потому что это не имеет значения, Сара, как и она. Она была просто человеком, держащим хлыст.

– И часто ты виделся с ней? Часто она избивала тебя?

– Это прошлое.

Нет, не прошлое, иначе после смерти Дилана он не пришел бы к Марку в клуб за очередной порцией боли.

– Часто?

– Слишком часто, и в течение почти пяти лет. После этого я совершил ошибку, вернувшись к ней в тяжелый период своей жизни. – Он наклоняется ко мне, и лицо его смягчается, а голос делается нежным. – Сара. – Он гладит меня ладонью по щеке и роняет руку. – Она не делала со мной ничего такого, о чем я сам не просил ее.

И все же он назвал ее своим наркодилером. Не думаю, что он так же назвал бы случайную женщину, которая стегала его хлыстом в клубе Марка.

– Нам надо войти, пока Невилл еще там. Изабель будет пытаться уколоть тебя. Мне надо знать, что ты ей этого не позволишь.

– С чего бы ей это делать?

– С того, что у меня была любовная связь с хлыстом, а не с ней. Когда отпала надобность в хлысте, отпала надобность и в ней.

Я стараюсь контролировать свою реакцию, опасаясь, что Крис воспримет ее неправильно. Опасаюсь, что он пожалеет, что, вопреки своему обыкновению, поделился со мной этой частью себя, но гнев так и бурлит во мне. Эта женщина, словно стервятник падалью, питалась его потребностью в наказании, подогревая ее. Эта сука использовала единственную слабость Криса, порожденную болью потерь, против него.

– Я справлюсь с Изабель, – отвечаю я, и мне как-то удается не выдать голосом ярости, которая стремительно подрывает мое спокойствие.

Криса, похоже, не обманывает моя напускная невозмутимость, он бросает взгляд на часы и говорит:

– Нам пора.

Он привлекает меня к себе и таким знакомым, ласковым жестом гладит меня по волосам.

– Просто помни: мы здесь ради Эллы. Изабель не имеет никакого значения.

– Я знаю. – И я правда знаю это. – Я справлюсь.

И он, разумеется, прав. Плевать мне на Изабель. Главное для меня – он и Элла.


Вход в обеденный клуб – маленький холл с гардеробом и швейцаром – дюжим детиной в смокинге.

Он кивает Крису:

– Мистер Мерит. – Потом смотрит на меня из-под тяжелых сталлоновских век. – И гостья, как я понимаю. – Он оглядывает мои джинсы, потом Криса. – Вижу, она соблюдает ваш дресс-код, не наш.

Крис снимает свое пальто и пристраивает его на стойку необслуживаемого гардероба, потом протягивает руку за моим.

– Ни я, ни мисс Макмиллан не останемся на обед. Изабель нас ждет.

– Тогда Бога ради.

Он отступает в сторону и указывает нам на длинный лестничный пролет, такой узкий, что по нему не поднимешься иначе как по одному. Крис жестом предлагает мне идти первой. Потрясающе. В дикий мир Изабель без своего хлыста.

Поднявшись почти на самый верх, я замечаю женщину, которая и есть Изабель, я уверена. Она великолепна. У нее длинные темно-каштановые волосы, бледная кожа и короткое облегающее платье из изумрудно-зеленого шелка. На ее коже нет отметин от хлыста. Как нет и татуировок. По моим предположениям ей как минимум лет тридцать пять, и она вся какая-то словно бы неземная. Эмбер с ней не сравнится, у нее никогда не было ни малейшего шанса против этой женщины, готова поспорить. Меня удивляет, что я совсем не ощущаю ее превосходства, как соперницы, как было в случае с Эмбер. Может, это благодаря тому, что я окрепла духом, или оттого, что близость между мною и Крисом за эти дни сильно возросла. Или, может, все дело в том, что я сразу же возненавидела ее за то, что она вытворяла с Крисом.

Я ступаю в обеденный зал и оказываюсь прямо перед ней.

– Вы, должно быть, Сара, – мурлычет она по-английски, и акцент у нее недвусмысленно сексуальный.

Я не спрашиваю, как она меня узнала, мне абсолютно все равно.

– А вы, должно быть, Изабель.

– Да, – подтверждает она. – Добро пожаловать в мое заведение.

Она владелица клуба? Я и без того чувствовала себя как на вражеской территории, теперь же чувствую себя на минном поле.

Крис встает со мной рядом, обнимает меня за талию и интимно прижимается ко мне бедром. Это заявка, и Изабель это понимает. Взгляд ее голубых глаз заостряется, а алые губы поджимаются, прежде чем она переводит внимание на Криса.

Раздражение исчезает, уступая место безошибочному женскому восхищению. Она желает его, и очень сильно.

– S’il vous plait, Крис.

– Где он? – спрашивает Крис, не обращая внимания на ее теплое приветствие. Он вообще ни на что не обращает внимания.

Она снова поджимает губы.

– Сразу к делу. Вижу, ничего не изменилось. Сюда.

Пальцы Криса стискивают мою талию, призывая сохранять хладнокровие. Я не смотрю на него, опасаясь, что он решит выпроводить меня отсюда. Что, возможно, и разумно, потому что я жутко зла.

Мы следуем за Изабель через элегантный обеденный зал с белыми скатертями, мягкими красными стульями и множеством картин на стенах. В нескольких работах я с легкостью узнаю руку Криса. Может, у Криса и был роман с плеткой, но Изабель определенно желает романа с Крисом. И ее можно понять.

Изабель останавливается у лестницы, которая змеится вверх на следующий этаж.

– Вы найдете его в узкой компании.

Я, конечно, понимаю, что город, в котором почти двенадцать миллионов жителей, должен быть многоэтажным, но чувствовала бы себя куда лучше, если бы Невилл находился на этом этаже. Мне совсем не улыбается первой приветствовать Невилла, особенно учитывая, что я в незнакомой обстановке.

– Иди за мной, – приказывает Крис, ступая по лестнице впереди.

Изабель скрещивает руки на груди, губы ее подергиваются, как будто она знает что-то такое, чего не знаем мы. Я хмурюсь и быстро следую за Крисом, побаиваясь того, что может ожидать его там.

Он уже наверху, и я слышу, как он говорит:

– Сюрприз! Впрочем, подозреваю, тебе уже доложил о нас тот тип, который, по его словам, работает на тебя.

– О нас? – вопрошает глубокий мужской голос. – Ты, а кто еще?

Я встаю рядом с Крисом, и глазам моим представляется официальная гостиная. Очередная картина известного художника на стене и ореховый стол посреди комнаты, достаточно большой, чтобы вместить дюжину человек. За столом только двое. Блондинка лет двадцати с чем-то, которая была бы довольно недурна собой, если бы не сидела рядом с убийственно красивым Гарнером Невиллом.

Он бросает на меня быстрый взгляд и снова переводит глаза на Криса, который говорит:

– Уверен, ты знаешь Сару, потому что приставил за ней «хвост».

Удерживая пристальный взгляд Криса, Невилл не реагирует. Он продолжает сидеть, спокойный и невозмутимый. На нем хорошо отглаженная светло-голубая рубашка, а гладкие иссиня-черные волосы зачесаны волосок к воску.

– Оставь нас, Стефани, – наконец роняет он, не глядя на свою спутницу.

Она встает и идет к лестнице прямо на меня, а я поневоле задаюсь вопросом, не является ли Невилл ее Господином. Не в этих ли кругах они с Крисом вместе вращались? Ведь они же оба знакомы с Изабель, в конце концов.