Собрав свою волю в кулак, Армандо бросил в спину уходящего человека мысленный приказ остановиться. Мануэль замедлил шаг и обернулся:

– Вы считаете, это я виноват в гибели Асусены?

– Я вас не обвиняю. Прислушайтесь к голосу сердца, к голосу вашей совести.

Мануэль вспомнил слова Хелки: «Ты скачешь на мертвой лошади, ты не видишь снов, которые могут показать тебе твое будущее, не умеешь слушать свое сердце, к тому же ты ничего не помнишь».

Чего он никогда не сможет забыть, так это высокомерного, холодного, желчного лица этого человека, его сверлящего взгляда, источающего ненависть!

Внезапно он почувствовал, что его эмоции требуют немедленного выхода, и он набросился на инквизитора. Во взоре Армандо одновременно вспыхнули испуг и торжество. Это было то, чего он боялся и ждал.

Инквизитор схватил со стола тяжелый подсвечник и швырнул в Мануэля, а другой рукой яростно дернул звонок.

Когда служители инквизиции вбежали в комнату, они увидели, как незнакомец душит лежащего на полу Армандо Диаса. Мануэля оттащили и скрутили ему руки. Армандо поднялся, потирая горло. В его взоре читалось удовлетворение.

– Этот человек хотел меня убить. Вы это видели, и вам придется выступить свидетелями.

Когда Мануэля увели, Армандо позвал одного из младших служащих и приказал:

– Отправляйтесь на квартиру Асусены Альманса, обыщите ее еще раз. Уничтожьте все личные вещи, в том числе бумаги, если таковые найдутся. Все, что вызовет подозрение, доставьте ко мне.

– В Святую палату?

Инквизитор задумался.

– Нет, лучше домой.

Армандо возвращался в свой дом разбитый и больной от слабости. Кажется, ему удалось устранить главное препятствие, и все же у него создалось впечатление, что даже эта победа похожа на поражение.

Косые лучи вечернего солнца освещали крыши домов, а узкие улочки тонули в тени. Внезапно Армандо подумал о том, что никогда не видел моря, огромного неба с облаками, напоминающими стадо овец, неистового пламени заката на воде, не ступал по шелковистому, будто тающему под ногами песку, не слышал равномерного, как биение сердца, плеска волн и резких криков чаек, похожих на белые молнии.

Его жизнь была втиснута в узкие рамки, которые было невозможно раздвинуть.

Возле калитки его ждал один из младших служителей инквизиции, которого он отправил на квартиру, где жила Асусена Альманса, а с ним – какие-то странные люди, женщина и мальчик.

Армандо приподнял брови и вопросительно взглянул на подчиненного.

– Я не обнаружил ничего интересного или значительного, – доложил тот. – Однако в квартире находились эти люди, и я решил задержать их.

– Они пытались бежать?

– Нет. Я велел им идти за мной, и они послушались.

Армандо посмотрел на женщину. Лицо человека, сильного духом и хранящего море тайн, запечатанные гордостью и мудростью уста, а глаза… К удивлению инквизитора, женщина без малейшего содрогания выдержала его взгляд, способный вывернуть душу человека наизнанку. Армандо удивился еще больше, когда то же самое произошло с мальчишкой. Этих двоих защищало древнее могущество их народа, не привыкшего склонять голову даже перед смертельной опасностью.

Разумеется, ребенок ничего не понял, но женщина – инквизитор был уверен в этом – оценила его способности и силу.

Армандо решил допросить незнакомцев без свидетелей. Он отпустил подчиненного и сказал женщине и мальчику:

– Пройдите в дом.

Они спокойно приняли приглашение. Армандо провел женщину в кабинет, а мальчишке сказал:

– Подожди за дверью.

Женщина только казалась безучастной, на самом деле она пристально наблюдала за ним. Армандо не мог определить ее возраст. Если судить по черным как смоль волосам и гладкой коже, она была молода, но ее закалка свидетельствовала о большом жизненном опыте. Внутренняя сила этой странной женщины приводила Армандо в замешательство.

– Кто ты такая? Откуда ты? Как очутилась в том доме? К какому народу принадлежишь?

Он задал ей слишком много вопросов, и это выдало его волнение.

– Я из племени мапуче. Жила по ту сторону большой воды. Мы попали на корабль случайно, когда спасались от урагана. Нам пришлось приехать в этот город вместе с незнакомым нам человеком, потому что мы не знали, куда идти.

– Ты говоришь о Мануэле Фернандесе? – Голос Армандо слегка дрогнул.

– Я не помню его имени. Он привел нас в дом, из которого мы пришли сюда.

– Что ты знаешь об этом человеке?

– Ничего, – равнодушно ответила женщина. – Он ушел и велел нам дожидаться его возвращения.

– Куда он отправился?

– Это мне неизвестно.

Армандо перевел дыхание.

– Как тебя зовут?

Она на мгновение задумалась.

– Химена.

– Мальчик – твой сын?

– Да. Его зовут Николас.

– Он полукровка?

– Я не знаю такого слова.

– Ты родила его от белого?

Индианка не ответила. Армандо еще ни разу не встречал такого молчания: любые чувства разбивались об него, словно о глухую стену. Инквизитор подумал, что эта женщина скорее откусит свой язык, чем скажет то, чего она не хочет говорить. Он был уверен, что она не сделала бы этого под самой страшной пыткой.

– Ты свободная?

– У меня нет хозяев.

Армандо кивнул. Он много раз встречал негров-рабов, которых привозили из-за океана, но индейцы не годились для жизни в неволе.

– Что ты намерена делать? Куда ты пойдешь?

Он произнес это с искренним любопытством и удивился, когда в ответе индианки впервые прозвучали нотки растерянности:

– Не знаю. Нам некуда идти.

Армандо разглядывал ее, размышляя о том, что с ней делать. Ее наверняка звали иначе, и он сомневался, что она христианка. Несмотря на это, губить ее было довольно бессмысленно, ибо куда в таком случае девать ее сына? Армандо достаточно было взглянуть на него, чтобы понять: этот мальчишка не сможет жить ни в какой обители, ему нужен простор или хотя бы иллюзия свободы.

В это время Ниол, устав ждать за дверью, незаметно для себя начал осматривать дом. В полупустых комнатах не было ничего примечательного, и он вышел в небольшой, порядком заросший и запущенный сад. Мальчик изумился, увидев там девочку в темной одежде, которая сидела на покрытой мхом каменной скамье и отрешенно смотрела в землю. Если бы не ветер, шевеливший завитки ее рыжеватых волос, Ниол бы решил, что она ненастоящая.

Он сделал несколько шагов и тихонько позвал:

– Эй!

Незнакомка повернулась, и Ниол вновь поразился ее виду, олицетворявшему отчаяние и несчастье.

– Кто ты? – спросил он.

– Меня зовут Паола, – медленно и тихо, словно во сне, ответила незнакомка.

– А меня – Ниол. То есть Николас. Ты здесь живешь?

– Это не мой дом, – сказала она и спросила: – Откуда ты взялся?

– Нас привели сюда. Меня и маму.

Девочка опустила глаза и принялась чертить носком башмака по земле.

– А моя мама – в раю.

– Что такое рай?

Паола объяснила как могла, и мальчик кивнул.

– Я слышал про это место. Мне мама рассказывала. Водоемы там кишат рыбой, в лесах полно дичи, а земли столь плодородны, что расцветает даже палка, воткнутая в землю. Солнце там всегда ласковое, а дожди обильные и теплые.

– Когда-нибудь мы туда попадем, – промолвила девочка.

– Нет, это было в прошлом, – возразил Ниол.

– Неважно. Главное, что сейчас мы не там.

– Хозяин этого дома – твой отец? – спросил мальчик.

– Этот человек говорит, что это так, но он лжет. Я его боюсь.

– Не бойся. Иначе он тебя победит.

Девочка посмотрела на него большими печальными глазами.

– Он уже победил. Мне неоткуда ждать помощи. Я совсем одна.

Мгновение поколебавшись, Ниол извлек на свет костяной амулет, который носил с рождения, надел на шею Паолы и сказал:

– Возьми. Он тебя защитит.

В глазах дочери Асусены Альманса блеснули слезы. Она сняла с себя крест и протянула Ниолу.

– Тогда ты надень вот это.

Мальчик повертел крест в руках.

– Кто этот человек?

– Это Иисус Христос, – сказала Паола. – Он принял мучительную смерть, чтобы спасти всех нас.

Во взоре Ниола вспыхнул огонь.

– Я тоже слышал о таком человеке. Это был один из вождей племени мапуче, Ахига, что означает «борющийся». Он сдался бледнолицым, чтобы спасти пленных воинов.

– И что было дальше?

Ниол помрачнел.

– Бледнолицые обманули Ахигу. Они всегда обманывают, – сказал он и добавил: – Мне пора идти. Наверное, моя мама уже поговорила с этим человеком.

Паола встала со скамьи. Бледное лицо девочки покрылось красными пятнами.

– Не уходи! – с надеждой промолвила она. – С тобой мне не страшно.

– Тебе поможет амулет, – напомнил Ниол. – Едва ли я смогу остаться. Что нам здесь делать?

– Я его попрошу, – вдруг решительно произнесла Паола и сжала кулачки. – Я знаю, что нужно сказать, чтобы он согласился.

В это время Армандо извлек из ящика бюро кошелек и протянул Хелки.

– Возьми. На обратный путь не хватит, но эти деньги позволят тебе продержаться некоторое время.

– Мне не нужны деньги.

– Они не были тебе нужны, когда ты жила среди дикарей. А это – Мадрид. И еще: ты напрасно внушаешь своему парню, что он индеец. Пусть считает себя хотя бы наполовину белым, иначе ему никогда не удастся найти себя в этом мире.

Армандо не знал, почему он, всегда с равнодушием взирающий на человеческие беды, решил помочь индианке. Возможно, причина заключалась в том, что эта загадочная женщина казалась одновременно невинной и дерзкой, наивной и мудрой, удивительно спокойной и вместе с тем готовой совершить безумный поступок.

В это время дверь отворилась и в комнату вошла Паола.

– Я… я хочу поговорить с вами, – прошептала она.

Армандо нетерпеливо махнул рукой в сторону Хелки.

– Иди.

Когда женщина вышла, инквизитор впился взглядом в лицо Паолы.

– Я тебя слушаю.

Игра света и тени преобразила прозрачные черты, наделила их неожиданной силой, и на миг перед взором Армандо предстало лицо взрослой женщины, лицо Асусены Альманса.

– Я хочу, – промолвила Паола, – чтобы эти люди остались здесь.

– Зачем они тебе? «Эти люди» – грязные дикари.

Паола не стала ничего объяснять. Она сложила руки в трогательном молитвенном жесте и нежно произнесла:

– Пожалуйста! – А потом добавила магическое слово: – Отец!

У Армандо потемнело в глазах, и он схватился за сердце. Вдыхаемый им воздух вдруг стал тяжелым и вязким. Вот она, улыбка, которую хочется навсегда запечатлеть в памяти, голос, который хочется вобрать в себя без остатка! Боль, ставшая острой, как иглы, пронзала душу Армандо.

Инквизитор с трудом перевел дыхание и ответил:

– Будь по-твоему, дочь!

Армандо догнал Хелки и Ниола за калиткой и попросил их остаться. Он был ослеплен, оглушен, окрылен и не вполне понимал, что делает.

Когда волнение улеглось, инквизитор попытался рассуждать трезво. Возможно, индианку в самом деле опасно выпускать из виду, ибо она могла знать больше, чем казалось. Вместе с тем Армандо не сомневался, что эта женщина будет молчать как могила.

– Что ты умеешь делать? – спросил он, когда она снова вошла в кабинет.

– Готовить еду для бледнолицых.

Армандо удивился.

– Вот как? Это хорошо. Еще ты будешь убирать в доме и ходить за покупками. А мальчишка пусть выносит ночные горшки. И приведет в порядок сад. Я стану платить вам жалованье как обычной прислуге.

Когда Хелки сообщила сыну о том, чем ему придется заниматься, тот возмутился:

– Не буду! Мне легче надеть этот горшок ему на голову!

– Ты станешь делать то, что он скажет, – ровным голосом произнесла Хелки.

Ниол сверкнул глазами.

– Ты хочешь научить меня покорности?!

Индианка положила ладонь на голову сына и сказала:

– Нет, терпению. Ты должен изучить своих врагов, затаиться и ждать. Потомок Ахиги способен пережить любые унижения, дабы познать мудрость нашего народа и набраться его силы.

– Почему ты решила остаться у этого человека? – спросил Ниол. – Он не из тех, кому стоит служить.

– Я буду служить не ему, а своим целям, – ответила Хелки и нехотя добавила: – Еще я думаю об отце этой девочки. Если мы уйдем, никто никогда не узнает о его судьбе.

Мальчик едва не задохнулся от возмущения.

– Разве он помог нам, когда мы боролись с океаном?! Чем он лучше других бледнолицых?!

– Ничем, – промолвила женщина, и Ниол почувствовал, что она сказала не все.

– Наверное, нужно сделать так, чтобы его дочь узнала правду? – спросил он.

– Нет. Не сейчас. Это принесет ей лишние страдания. Неведение защитит ее лучше, чем знание.

– Я сам постараюсь ее защитить.

Хелки посмотрела на сына и сурово произнесла:

– Ты должен думать о своем народе, а не о ней. – И, помедлив, продолжила: – Я видела во сне этот дом и… Белую Лошадь. Мы на правильном пути.