Охота — последнее перед Великим постом увеселение двора — должна была произойти в лесах близ замка Фалез. Накануне весь двор в суматохе перебрался в этот замок, знаменитый тем, что в нем увидел свет мой великий дед Вильгельм завоеватель.

Гон начался, как и положено, на рассвете. Егеря подняли для короля большого оленя-одинца, а для прочих участников гона предназначалось либо следовать за королем, либо довольствоваться той добычей, какую спугнут ловчие во время облавы.

В тот день я особо принарядилась. На мне было удобное для верховой езды широкое одеяние бордового цвета и в тон ему плащ. Волосы я сколола с боков золотыми пряжками, а всю ниспадающую сзади основную массу спрятала в расшитую бисером сетку. И Эдгар не преминул заметить, что нам надо отъехать и переговорить с глазу на глаз, но я замешкалась, а уже в следующую минуту к нам подскакал Роберт и довольно бесцеремонно велел мне держаться как можно ближе к основной кавалькаде охотников.

С чего бы это он стал вдруг мне приказывать?

Я не успела спросить, когда он уже насмешливо заговорил с Эдгаром, любопытствуя, зачем тамплиеру понадобилось три ножа у пояса — ведь обычно охотники довольствуются луком и рогатиной. И тут же вмешался Стэфан, взаявив, что Роберту не должно быть никакого дела до того, с чем охотник отправляется на гон. Дело шло к ссоре, но Роберт сдержал себя и отъехал, при этом выразительно взглянув на меня и еще раз напомнив, чтобы я не отдалялась.

Вот уж, стану я ему повиноваться! А тут еще Стэфан стал так любезен со мной, успокоил, говоря, что и братья порой бывают редкими грубиянами. Даже стал расхваливать мое умение держаться в седле, хвалить Молнию, расспрашивая о ее достоинствах. И так уж вышло, что когда раздались звуки гона, мы так и поехали по тропе втроем — я, Стэфан и Эдгар.

Я обожала бешеную скачку по лесу, когда под ногами проносится земля и у меня столько возможностей покрасоваться моим умением наездницы. Вдобавок я ловила на себе восхищенные взгляды тамплиера и испытывала необыкновенный душевный подъем.

День был относительно теплый и безветренный. Дичи была в изобилии — ловчие гнали ее со всех сторон, а впереди уже раздавался рев трубы короля, трубившего «по-зрячему». Мы же втроем не спешили прорываться вперед, и я не раз и не два пускала стрелы то в тетерева, то в барсука или зайца, то просто в ворону.

А потом появился вепрь. Ума не приложу. Как этот огромный секач умудрился так долго скрываться, когда вокруг стоял такой гвалт. На мгновение мне даже показалось, что в чаще. Откуда он выскочил, мелькнули силуэты людей.

Так или иначе, это огромное черное чудовище перескочило нам дорогу и Стэфан, крикнув Эдгару следовать за ним, понесся за зверем в сторону от основной массы охотников.

Я запросто могла отстать от них и тогда у меня не осталось бы и последнего шанса побыть с тамплиером наедине. Но подо мной была Молния, которая повиновалась малейшему движению шенкелей и я, не раздумывая, пустила ее следом.

Это была бешеная скачка. Собак у нас не было и наша удача в гоне зависела только в том, чтобы не потерять зверя из виду. Но странное дело — два или три раза мне показалось, что за кустами мелькали силуэты невесть как попавших в эту часть леса ловчих, и они словно загоняли зверя все дальше в глухомань и низины. Заметили ли это мои спутники? Похоже, Эдгар что-то понял. Он даже стал окликать графа Стэфана. Куда там. Стэфан был весь в пылу гона. Несся, боясь потерять из поля зрения добычу. Он был заядлым охотником и, видимо, решил, что раз для короля уготовлен олень-одинец, то уж он-то уложит в ряд охотничьих трофеев тушу могучего вепря.

И тут случилось непредвиденное. Я замешкалась среди зарослей, приотстала, и внезапно откуда-то выскочили двое людей, пытаясь схватить Молнию под уздцы. В испуге я закричала — от крика незнакомцы бросились прочь. Я была взволнована и не сразу поняла, когда рядом оказался Эдгар, стал спрашивать, что случилось.

Все происходило удивительно быстро. Не успела я толком объяснить ему, как он вдруг перестал меня слушать, даже не взглянул в сторону исчезнувших за деревьями незнакомцев, а развернул коня и понесся прочь. Если я и опешила, то лишь на мгновение. Ибо уже поняла, что происходит. Со стороны, куда ускакал Стэфан долетали крики, лязг оружия.

Когда я следом за Эдгаром выскочила в болотистую низину, то увидела… Я даже растерялась, сильно натянула поводья, сдерживая Молнию.

Лошадь Стэфана барахталась в болотной жиже, пытаясь встать, а сам граф Мортэн, обнажив меч, отбивался от шестерых вооруженных бандитов.

Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — он долго не продержится. Я и так уже видела кровь у него на плече. И хоть Стэфан считался отменным воином, но против шестерых…

Ему на помощь пришел Эдгар. Налетел, тут же сразив одного из нападавших. Но развернуть коня не успел, когда кто-то из бандитов, изловчившись, длинным тесаком подрезал сухожилия на ногах его лошади. Мой тамплиер оказался на земле, придавленный рухнувшим животным.

Кажется я стала кричать.

А потом увидела, как подскочивший к нему разбойник занес меч, однако, не нанеся удара, вдруг стал заваливаться назвничь. В горле его торчал брошенный крестоносцем кинжал. В следующий миг Эдгар освободил придавленную лошадью ногу, вскочил, но прежде чем выхватить меч, метнул другой нож, и тот едва ли не по рукоять застрял в спине одного из наступавших на Стэфана.

Так вот для чего служили эти ножи. Метал он их просто мастерски. И глядя на него, я уже не кричала. Я была восхищена. Особенно, когда он так же молниеносно сразил броском ножа третьего из разбойников. Теперь их осталось двое против двоих. Двое бандитов против двоих воинов-профессионалов — уже можно было догадаться, чем окончится схватка.

Один из нападавших первым понял это и, бросив сотоварища, кинулся прочь. Тот лишь на миг замешкался и Стэфан так и резанул его — только хрястнуло, брызнула кровь. Эдгар же, подхватив какую-то корягу, метнул ее под ноги убегавшему. Тот споткнулся, упал в грязь.

В два счета я оказалась рядом и, спрыгнув с седла, обвила шею Эдгара.

— Я так испугалась, так испугалась…

всего мгновение я пребывала в тепле его объятий. Он тут же отстранился от меня и бросился к Стэфану.

— Не убивайте его, граф!

Стэфан уже стоял над поверженным противником, занося меч, но Эдгар удержал его руку.

— Разве вы не поняли, сэр, что это не простые бандиты? Вас заманили сюда. Это ловушка.

Стэфан молчал тяжело дыша, и Эдгару пришлось пояснить, что старый секач появился на их пути неспроста: его специально гнали в эту глушь, чтобы заманить графа Мортэна.

Тогда Стэфан приставил острие меча к горлу лежавшего бандита.

— Говори, кто тебя нанял, или умрешь!

Тот глядел на графа расширенными глазами, но не издавал ни звука.

Я тоже молчала. Мне стало страшно. Я узнала этого человека. Видела его как-то в покоях Роберта. И понимала, что грозит брату, если откроется его роль в попытке убить племянника короля.

Пленник молчал, догадываясь, что смерти ему так или иначе не избежать, но оставаясь верным своему господину.

— Что ж, — глухо произнес Стэфан, — помоги мне связать его, Эдгар. А в Фалезе мои палачи быстро развяжут ему язык.

С этим они справились быстро, благо веревки у охотников всегда при себе. Но обе их лошади были покалечены и пришлось их добить. Потом они взвалили пленника на Молнию, перекинув через круп лошади, связав его руки и ноги у нее под брюхом. Мою лошадь пугал запах крови, она дергалась и плясала на месте. Я даже помогала Эдгару со Стэфаном. Потом они на миг отошли, я воспользовалась моментом и сунула в руки пленнику свой маленький нож. И тут же пошла к мужчинам, чтобы быть с ними и чтобы они меня не заподозрили. Я даже услышала две последние фразы.

— … Я догадываюсь, — говорил Стэфан. А Эдгар сказал:

— Это еще надо доказать королю.

И они разом умолкли, заметив меня.

Я тут же затараторила, что не хотят ли они заставить меня проделать весь обратный путь пешком, поскольку решили воспользоваться моей лошадью?

— Конечно же нет, — улыбнулся Эдгар. — Вы сядете в седло, я поведу Молнию под уздцы, а граф пойдет следом и будет присматривать за пленником.

Слава Богу, Стэфан оказался не годным надзирателем. Да и местность шла по пересеченной местности, он все время отставал, да и ослаб от потери крови. Порой, когда он заметнее отставал, я даже начинала слегка пинать пленника, не понимая, отчего он мешкает. Я ведь сидела перед ним и чувствовала, как он тихонько возится, то вновь замирает, то снова начинает ерзать. Если бы в седле сидела не я, его действия весьма скоро можно было бы заметить. И все же он чего-то тянул. А я пока отвлекала Эдгара, разъясняла ему обратную дорогу. Я ведь хорошо знала здешние места.

Мы уже приближались к месту сбора остальных охотников и уже явственно различали голоса рогов, трубивших «отбой», когда я почувствовала толчок и поняла, что осталась на лошади одна. Позади послышался треск, топот ног и проклятия Стэфана. И тотчас Эдгар кинулся следом. Я видела, как он вновь метнул нож, но тот вонзился в ствол дерева, за который успел заскочить беглец. Эдгар по-прежнему преследовал его. Мы со Стэфаном остались одни. Какое-то время мы прислушивались к шуму погони, потом переглянулись. И Стэфан нахмурился.

— Как это ему удалось освободиться, Бэртрада?

Я пожала плечами, причем глядела прямо в серые глаза Стэфана, ничем не выдавая волнения.

— Возможно вы его просто плохо обыскали и у этого разбойника оказался остался припрятанный нож. — И добавила: — Но Эдгар-то его догонит.

Эдгар скоро вернулся. Один. Сумрачно глядя на Стэфана, развел руками.

— В его проворстве было его спасение. И он не упустил свой шанс.


* * *

Лишь через пару дней, когда толки о происшедшем уже поутихли, я сочла уместным переговорить с Робертом. И как же я кричала на него, даже топала ногами.

— Понимаешь ли ты, что чуть не лишился своего доброго имени, дурак! Ах, светлейший граф Глочестер, любимец Генриха Боклерка — и надо же, всего лишь подлый убийца. Я просто спасла твою шкуру. Но теперь и Стэфан и Мод что-то заподозрили и косятся на меня, как на предательницу.

Для меня это было тем более прискорбно, что потеряв связь с ними, я невольно отдалилась и от Эдгара. разумеется, он нанес мне визит после случившегося на охоте, мы даже сыграли с ним партию в шахматы, но, когда он сообщил. Что через неделю покидает двор, я не сумела найти подходящего предлога, чтобы удержать его. наверняка Стэфан и Мод поделились с ним подозрениями в отношении меня, и теперь в поведении эдгара, несмотря на его неизменную любезность, чувствовалась некая отчужденность. Где уж тут намекать, что хочу за него замуж.

Зато Глочестер выглядел виноватым.

— Но ведь ты сама понимаешь, Бэрт, у меня не было выхода. Стэфан слишком много знает и…

— Да ни черта я не понимаю!

Больше не было нужды притворяться. Слишком многим был обязан мне брат, и теперь пришла пора выложить все как на исповеди.

Я сидела на кресле, положив ноги на скамеечку у жаровни. В маленькой комнате было полутемно, света от угольев в жаровне маловато, а тусклый свет февральского дня еле сочился сквозь толстую слюду в оконце. И все же я видела, как Роберт смущен, то и дело нервно трет свой огромный подбородок. Но по мере того, как говорил, голос его креп, а челюсть независимо поднималась.

Оказывается все дело в нескончаемых ссорах дома Анжу с Генрихом Боклерком. Из-за этого Матильда словно входила в клан врагов короля Англии. И хотя она его единственный законный ребенок, но трон-то он ей оставит только, если она родит сына, что исходя из ее отношений с мужем, пока не слишком возможно. Поэтому в окружении короля многие подговаривают его изменить завещание в пользу старшего по мужской линии из наследников Завоевателя — Теобальда. И Генрих прислушивается к этим речам. Хотя, что на уме у короля никогда не ясно. Два года назад он заставил своих вассалов присягнуть Матильде, а теперь почти не упоминает об этом и ведет активную переписку с Теобальдом. Но Глочестер заинтересован, чтоб наследство перешло именно к Матильде. Если же король переделает завещание в пользу племянника — можно только догадываться какое возвышение ждет это ничтожество Стэфана. У его брата Теобальда уже есть и Блуаское графство, и графство Шампань, и Шартрские владения. Если он получит и Нормандию с Англией… Ведь Стэфан английский граф и большую часть времени проводит именно в Англии. При воцарении же Теобальда он вполне может рассчитывать, что старший брат сделает его наместником и полновластным господином в Англии, в то время, как Теобальд будет править на континенте. Но этого не мог допустить Глочестер. Он кровный брат Матильды и может возвыситься только при ней, в то время если наберет силу Блуаский клан — Теобальд, Стэфан и епископ Генри Винчестер — Роберт будет просто вассалом при них. А он хотел быть властителем. Он английский граф, и пока сестра будет в Анжу, сам рассчитывал править Англией от ее имени. Вот еслибы не Блуаский клан, который набирает такую силу.