Елена Богатырева - Испытание

В половине второго, когда Полина наспех закончила уборку квартиры, не сделав и половины того, что требовалось, судя по инструкциям, которые ей дали в «Помощнице», они с Викторией спустились вниз и сели в машину, ожидавшую у подъезда. Ехали молча. Полина и рада была бы завязать разговор, но Вика сидела впереди, рядом с водителем и разговаривать было неудобно.

Машина остановилась на улице Декабристов, и они вошли в обшарпанный подъезд, где, не взирая на кодовый замок, пахло кошками и прокисшим пивом. Ни на улице, ни на двери, куда позвонила Виктория, не было никакой вывески, указывающей на то, что здесь расположен клуб или какое-то иное заведение. Дверь им открыла Дина и тут же потащила Полину на кухню. Девушка не успела разглядеть диковинных интерьеров, но почувствовала приятную прохладу и неземной аромат, наполняющий комнаты. Миниатюрная кухня была оснащена по последнему слову техники, холодильник до отказа забит продуктами, прохладительными и спиртными напитками. Дина показала Полине как смешивать и оформлять коктейли и оставила готовить бутерброды.

Как только она вышла, в дверь позвонили и Полина ни на секунду не могла отвлечься от работы. Вскоре квартира наполнилась женскими голосами. Посетительниц встречали аплодисментами и радостными приветствиями. До Полины долетали обрывки фраз: «Италия — сказочная страна, жаль, что я раньше…», «Мы выиграли суд и теперь нам причитается…», «Сегодня я провела переговоры с партнерами и они согласились…»

Полина оробела. Она-то представляла, что увидит здесь общество скучающих престарелых дам, а оказалось что-то вроде вечеринки для преуспевающих бизнес-леди.

— Полина, — заглянула на кухню Дина, — выноси напитки и закуски. Вика подскажет тебе где что поставить. И еще, — она понизила голос, — плесни-ка мне чистой водочки граммов сто.

Волнуясь, Полина налила водку в высокий хрустальный стакан и, прихватив блюдо с фруктами, направилась в гостиную. Ее появление осталось незамеченным, лишь Виктория, тут же оказавшаяся рядом, подхватила блюдо и показала куда ставить напитки, а куда бутерброды.

Оказалось, что водка предназначалась вовсе не Дине, как подумала Полина, а немолодой женщине, сидевшей рядом с ней на диване. Кажется, женщина тихо плакала, а Дина, успокаивая ее, говорила:

— Не все потеряно, нужно надеяться. Вы посмотрите вокруг. Видите Анну? Совсем недавно ее положение было куда хуже вашего…

Тут она заметила Полину, взяла из ее рук стакан и махнула рукой — иди.

Шторы в гостиной были наглухо задернуты, а освещением служили лишь крохотные галогеновые лампочки, вмонтированные в высокий потолок по периметру, и Полина блуждала в полумраке, отыскивая пустые бокалы и тарелки и стараясь не слишком откровенно прислушиваться к разговорам. Когда гостьи разошлись, она перемыла гору посуды, протерла полы и навела идеальный порядок на кухне. Дина с Викторией уехали вместе с последней гостьей, поэтому, закончив работу, Полина уселась в кресло и, щелкнув пальцами, произнесла повелительным тоном:

«Будьте добры, милочка, капельку мартини!» Ответом ей было лишь жужжание машин за окном, а потому она встала и, повернувшись к пустому креслу, где только что сидела Полина-повелительница, пробормотала с запинкой: «Одну минуточку!» Сбегала на кухню, смешала апельсиновый сок с тоником, добавила четыре кубика льда, капнула розового мартини, потом подумала и налила больше. «Пожалуйста!» — она протянула бокал креслу и тут же, сев в него, ответила самой себе растягивая слова: «Благодарю вас, милочка!»

Полина маленькими глотками выпила коктейль, чувствуя себя на вершине блаженства и пытаясь представить, что сидит где-нибудь в дорогом ресторане, на каком-нибудь Лазурном побережье.

А напротив — прекрасный и, конечно же, без памяти влюбленный в нее юноша. Она зажмурилась, пытаясь представить черты его лица, и от неожиданности вздрогнула. Услужливое воображение сунуло принцу в правую руку бутылку кефира, в левую — газету, а черты его лица привело в полное соответствие с чертами ее вчерашнего спасителя. Полина вздохнула. «Ничего ему возвращать не нужно», — заявила ей вчера девушка, разбудив в половине первого ночи и не дав опомниться. «Хорошо, — промямлила Полина со сна, — Но хотя бы поблагодарить…» — «Я сделаю это за вас!» Наверняка жена и скорее всего — стерва: уверенная в себе и не спускающая мужа с короткого поводка. Что ж! Короткая романтическая история в ее положении — это тоже хорошо.

К тому же этот Жуков действительно помог ей.

Она снова зажмурилась, взглянула в последний раз на принца с кефиром и решительно встала, да так неловко, что чуть не смахнула тяжелую треугольную хрустальную пепельницу с тумбочки, возле которой стояло ее кресло. Несмотря на свою массивность, пепельница от такого удара должна была грохнуться на пол, но она лишь развернулась на месте. Полина смотрела на нее как зачарованная. Это, пожалуй, был первый случай в ее жизни. Обычно под ее неловкой рукой чашки и блюдца разлетались вдребезги. Ее настолько поразило собственное везение, что она не сразу заметила плавно выехавший вперед ящик тумбочки.

А когда заметила, ахнула и попыталась его задвинуть обратно, но не тут-то было. Полина толкала и дергала ящик, но он словно заколдованный не желал становиться на место.

За этим продолжительным и пустым занятием ей пришлось взглянуть на содержимое злосчастного ящика.

В ящике хранилось несколько писем, адресованных Виктории Королевой.

Полина осторожно двумя пальчиками поддела верхнее письмо и с разочарованием прочла имя отправителя: Екатерина Амелина. Значит, письмо не от поклонника, как надеялась Полина, а от поклонницы, каких у Королевой пруд пруди.

Расстроенная, Полина снова опустилась в кресло и автоматически поправила пепельницу, переместив ее так, как она стояла раньше. В ту же минуту раздался щелчок и ящик поехал на место.

Полина подскочила. Это было уже слишком!

Она попыталась открыть ящик, но у того не оказалось ручки.

* * *

Ситуации хуже и придумать было нельзя. Письмо осталось у Полины в руках, а коварный ящик не желал теперь открываться. Полина постучала несколько раз по пепельнице, попробовала развернуть ее. Но все было тщетно. Странный секретный механизм сработал скорее всего в связи с каким-то сбоем и ни в какую не хотел поддаваться.

Полину охватила паника. Она совершила поступок, которому не только оправдания, но и объяснения-то приличного подобрать трудно.

У нее в руках письмо, которое было спрятано от посторонних глаз и спрятано достаточно надежно. А она… Полину за это не просто уволят, а изгонят с позором.

От ужаса Полина залпом выпила мартини, оставшийся в ее стакане, и рухнула в кресло, закрыв лицо руками. Единственное, чего ей сейчас по-настоящему хотелось, так это провалиться сквозь землю, чтобы никогда больше не показываться на глаза ни Виктории, ни Дине. Она передернула плечами, собираясь заплакать, но тут ей в голову пришла потрясающая мысль: Артем Жуков. Он ведь частный детектив, а значит обязательно подскажет ей выход из этого дурацкого положения.

Трясущимся руками Полина сняла телефонную трубку. Ей повезло: вчера, долго не решаясь перезвонить ему, она все повторяла и повторяла многозначный номер телефона, пока он намертво не впечатался в ее память.

— Это Полина из Петербурга, — выдохнула она в трубку, едва услышав знакомое приветствие. — Мне срочно нужна помощь!

Сказала и зажмурилась. Конечно же, девица сейчас начнет язвить или просто-напросто поднимет ее на смех. Но девушку словно подменили.

Она отреагировала немедленно, и Полине показалось, что в голосе ее звучала неподдельная тревога.

— Где вы находитесь? Как с вами связаться?

— Телефон… — Полина закусила губу, она ведь понятия не имела какой здесь номер. — Я на улице Декабристов. Дом номер пять. Квартира…

— Никуда не уходите, — строго предупредила Девушка. — Он сейчас будет…

Три четверти часа, проведенные Полиной в ожидании, почти лишили ее надежды. Каждая минута повергала ее во все более глубокое отчаяние. Часы показывали девять, но на улице все еще было светло как днем. Полина дважды порывалась вновь позвонить девушке, снимала трубку, набирала заветный номер, но не дожидаясь гудков, бросала ее на рычаг.

Наконец в дверь позвонили. Но вместо радости Полину охватила дрожь: а что если вернулась Дина? Она сунула конверт в карман фартука и на негнущихся ногах поплелась открывать.

Артем вошел быстро и тут же закрыл за собой дверь.

— Что случилось? — спросил он тихо, косясь на дверь, ведущую в комнату.

Полина принялась пересказывать ему спутано и сбивчиво события сегодняшнего дня. Артем слушал ее не перебивая, лишь однажды позволив себе удивиться, когда Полина упомянула, что работает у Виктории Королевой. Еще бы, наверняка, если даже не читал, так наслышан об этой женщине.

— Насколько я понимаю, в доме никого нет, и мы можем спокойно осмотреть этот таинственный шкафчик, — заметил он, когда она замолчала.

Полина провела Жукова в гостиную, и он внимательно осмотрел тумбочку, пепельницу и кресло, постучал по ним, подергал и даже понюхал, а затем повернулся к Полине.

— Давай по порядку. Ты закончила работу на кухне и…

Полина замялась. Не рассказывать же ему о бокале мартини и о своих грезах.

— ..и, уходя, случайно задела рукой эту пепельницу.

Жуков покачал головой.

— Нет, Полина. Это не так, — сказал он как можно мягче, но его деликатность подействовала на нее хуже окрика.

Полина всхлипнула как ребенок, застигнутый врасплох на месте преступления, глаза ее наполнились слезами. Но Артем решил не дожидаться, пока она вволю наплачется, и крепко взял ее за плечи:

— Полина, мне, — здесь он глубоко заглянул ей в глаза, — мне ты можешь сказать все, как есть. Понимаешь? Потому что я — на твоей стороне. Что бы ты ни натворила.

И так он проникновенно это сказал, что Полина почувствовала: Артем не станет смеяться над ней, даже если она расскажет ему обо всех неурядицах, преследовавших ее с самого детства.

— Я налила себе мартини и прошла с бокалом в гостиную, — призналась она краснея.

— Так. — Артем потянул ее на кухню, сунул в руки пустой бокал и попросил:

— А теперь пройди как шла тогда: шаг в шаг.

Полина направилась к креслу, села и замерла, Держа стакан в вытянутой руке. Жуков постучал по пепельнице, подергал ящик и, подперев кулаком подбородок, уставился на Полину.

— Ты работала весь день. Наверно, устала?

Полина грустно кивнула.

— Присела, чтобы отдохнуть…

Полина снова кивнула.

— ..и вряд ли сидела с прямой спиной, как выпускница балетного училища, — подсказал он.

— Действительно, — Полина откинулась на спинку кресла и в ту же секунду Артем легко повернул пепельницу.

С легким щелчком зловредный ящик поехал вперед.

— Конверт… — Жуков не глядя протянул руку.

Боясь пошевелиться, Полина протянула ему письмо, и он, победоносно ей улыбаясь, собирался положить его в ящик, но вдруг замер, уставившись на адрес.

— Я должен прочесть это письмо!

Артем Жуков всегда был глубоким материалистом. Но не из тех, кто с жаром оспаривает существование души, нет. Происхождение тонкой материи души ему не смогли четко объяснить даже в университете, а потому он принял априори ее идеальное происхождение и был послушен малейшим движениям этой субстанции в недрах своего естества. Но во всем остальном он был последовательным материалистом. Понятия «странный», «необъяснимый», «потусторонний», которыми привычно бросались окружающие, раздражали его, и он каждый раз стремился найти любому факту материалистическое объяснение, что ему прекрасно удавалось. Ведь все «необъяснимые» события возникали лишь в узких рамках восприятия человека и имели весьма тривиальное объяснение.

Со временем Жуков понял, что люди не просто слепы и не способны разглядеть контекст или Причинно-следственную связь, бросающиеся в глаза. Они не обладают нужной информацией, то есть попросту — необразованны. Такой вывод помогли ему сделать соседи по лестничной клетке — Марь-Иванна и Геннадий Филимонович. Марь-Иванна всю свою сознательную жизнь торговала на рынке и чувствовала себя как рыба в воде, когда речь шла о деньга и эмоциях. Но никак не могла взять в толк, почему летом за ее окном «одни звезды, а зимой другие; и куда же делись те, которые были». Взирая ночью из окна в небо, она часто крестилась и опускала жалюзи. Ночной небесный мир казался ей чужим и странным.

Геннадий же Филимонович знал все о траектории светил и планет, но из магазина вечно приносил домой какую-нибудь дрянь, которую ему там подсовывали и, разворачивая дома свертки, ссылался на козни нечистого. Явление же задержки зарплаты в институте, где он преподавал, было для него событием мистического плана, не выдерживавшего никаких логических объяснений руководства.