Максим тихо открыл дверь в их «девчачью» комнату, и от этого Наташа вздрогнула.

— Извини, зайчик, я не хотел тебя напугать. Мне просто показалось, что ты не спишь, — сказал он вполголоса.

— Я, наверное, тебя разбудила, когда ходила по комнате.

— В чем дело? — он прошел бесшумно и осторожно, стараясь не тревожить дочкин сон, и сел рядом со своей девушкой на кровать. — Рассказывай, что случилось на этот раз.

В темноте она его совсем не видела, почувствовала только горячую руку на своем холодном плече.

— Мне просто кое-что приснилось, я проснулась. Я иногда вижу во сне свое прошлое. Меня всегда это так пугает, что я просыпаюсь. Сейчас экзамены снились, а еще я была маленькой.

— Понятно. Это ночной кошмар! — усмехнулся Максим.

— Это были мои самые яркие впечатления. Мне было пять лет, я первый раз вытерпела физическую боль.

— Тебя били? — эту фразу Максим произнес совершенно серьезно.

— Нет, мне сверлили зуб, — Наташа слегка улыбнулась.

— Да, я бы тоже проснулся, если бы мне сверлили зуб…

— А потом меня чуть не утопил какой-то мужик. Потом меня послали в магазин за хлебом… Я так боялась кассиров…

— Это же издевательство над детьми! — в голосе Макса опять проснулись шутливые нотки.

— Я подумала, что у меня это с рождения.

— Что — это?

— Страх. Слабость.

— Слабость?! Ты что, шутишь? С твоим-то упрямством?

— Макс, я серьезно, — зашипела на него Наташа. — Знал бы ты меня тогда. Такое маленькое забитое существо, зовущее маму при любой опасности, будь то даже комар на носу.

— По-моему, сейчас от того существа не осталось и следа. Да и маму ты уже не зовешь…

— Маму не зову, — согласилась девушка. — Но если бы не ты, я запустила бы учебу, и, кто знает, что бы со мной было…

— Если бы не я, ты даже не подумала бы о том, чтобы запустить учебу! — логично возразил парень. — Ты зря думаешь, что сама ни на что не способна. Экзамены за тебя никто не сдавал на пятерки. Даже физику ты сдавала без моей помощи, ты помнишь? Мы всем помогали, кроме тебя. Ты не сломалась, взяла себя в руки и со всем справилась — сама. Хотя в последнее время многое пережила: разочарования в подругах, ссоры с мамой, этот переезд… Я же вижу, что ты тоскуешь по дому. Еще и я тебе нервы мотаю постоянно… Детка, — это слово резануло Наташу по ушам и десятком тонких иголочек вонзилось в самое сердце. Так ее называл Карен, — детка, ты умничка!

Наташа повернула голову в ту сторону, где находился Максим, но в темноте не увидела его.

Они несколько секунд молчали, наконец, Наташа по-прежнему шепотом задала вопрос, который возник у нее уже давно. Атмосфера тихого ночного спокойствия явно подталкивала на доверительный разговор.

— Макс, а как так получилось, что твоя дочь живет с тобой, а не с матерью? И почему вы развелись?

Максиму не хотелось об этом говорить, но он понял, что рано или поздно ему не удастся избежать этого разговора.

— Видишь ли… Даша, Катюшкина мать, сейчас лечится в наркологическом диспансере. Точнее, я не знаю, лечится она, или как обычно, просто проводит там время, чтобы не отбывать срок за все свои кражи, нападения…

— Она наркоманка?! Расскажи мне о ней, — попросила девушка, сама не зная, зачем ей это нужно.

— Что именно тебе рассказать?

— Все: как вы познакомились, как поженились, почему она стала наркоманкой… Нет, конечно, если не хочешь, не говори…

Наташа почувствовала, как с ее плеча соскользнула его рука. От этого стало холодно.

— Мне было двадцать, ей девятнадцать, — все же начал Макс. — Я вернулся со службы в армии, и мы чуть ли не на следующий день познакомились в кафе: она сидела за соседним столиком и не сводила с меня глаз. Ну я, понимаешь… два года без девушки… В общем, влюбился с первого взгляда. Мне показалось, что я ее знаю уже много лет. Я даже не успел придумать, как с ней познакомиться — она меня опередила. Выяснилось, что мы живем в соседних домах.

— Может быть, тебе именно поэтому и показалось, что ты ее давно знаешь?

— Да, скорее всего. Но тогда я решил, что это судьба упорно сводит нас вместе. Кстати, возможно, ты тоже ее видела. Блондинка такая высокая, из тридцать шестого дома.

— Да я и своих-то соседей иногда не узнаю. И что же дальше?

— Мы два года встречались, поженились, стали жить у ее родителей, у нас родилась Катюня… А потом Дарья стала обижаться по мелочам, мы ссорились… Она то хохотала просто так, то готова была убить того, кто рядом… Я знал, что она принимает наркотики: еще до знакомства со мной она покуривала травку, потом это зашло дальше, родители шприц у нее нашли с коричневой жидкостью. У нее и приятели соответствующие были. Но Дашка каждый раз клялась, что бросит. И я верил, что она сделает это ради меня или хотя бы ради ребенка. Но однажды так совпало… Она чуть не придушила подушкой Катюху (при этих словах Наташа вздрогнула) за то, что на нее уходит много денег. Ей самой деньги нужны были. На наркоту. Так нужны были, что и я получил вазой по лицу за то, что не дал. Тогда я забрал малышку и сбежал. Наше с дочкой здоровье важней. Потом подал заявление на развод и на лишение ее родительских прав на всякий случай. Время от времени привожу Катьку к Дашкиным родителям: это же их внучка, они ее обожают. Но Катька даже не понимает, что это бабушка с дедушкой: для нее это просто знакомые дядя и тетя, которые угощают ее чем-нибудь вкусненьким. А Дашку родители домой не пускают: она ворует у них все подряд, чтобы продать потом…

Он замолчал. Наташа тоже молчала, не зная, стоит ли что-нибудь говорить. Прав ли был Максим, когда оставил жену в такой трудный для нее период? Может, Даше как раз нужны были руки близких, чтобы вырваться? Но, с другой стороны, не зря же все советуют бежать от наркоманов прочь? То, что он рассказал — это слишком трудная, слишком взрослая ситуация для нее.

— Зайчик, — первым опомнился Максим, — ты ложись спать, и я пойду… Заберешь завтра Катю из сада? Я работаю весь день и дома буду часа в два ночи: бармен из кафе попросил подменить его.

— Не отводи дочку завтра в сад, — предложила Наташа, — мы сходим с ней на море, да и одежку ей купить надо. Желтое платьице ей стало мало, и шорты ей уже сильно на пузике давят. Я пробовала перешить подальше пуговицу, но это не помогло.

— Хорошо, пойдите. Только во всякие итальянские магазины не заходите, ладно? Там одна панамка стоит столько, сколько я за наши с родителями квартиры плачу. А Катя не очень разбирается в ценах: ей всего хочется до слез. Я оставлю вам деньги на кухне. Постараюсь не разбудить вас завтра. О, нет, уже сегодня.

Максим хотел поцеловать девушку в щеку, но Наташа подставила губы, и поцелуй вышел немного длиннее, чем он рассчитывал.

Наташа не хотела, чтобы он уходил, но останавливать не стала. Да, примерно так же они болтали раньше. Они дружили. Почему это закончилось? Неужели, его жизнь теперь будет для нее тайной? С тех пор, как они стали жить вместе, он ни о чем не хочет ей рассказывать, перестал делиться переживаниями… Кто-то постоянно звонит ему по телефону, и эти звонки его явно не радуют. Но на ее расспросы он не обращает внимания.

Наташа вспомнила, как он пришел ночью домой. Минут пять разувался в прихожей, тихо прошел на кухню и сел за стол, уставившись на пеструю скатерть. Летом ей незачем было рано вставать утром, поэтому она дожидалась его возвращения, кормила ужином (или завтраком?), а на следующий день, который и для Максима был выходным, вся «семья» спала до обеда. Обычно с работы в баре он приходил раньше, чем в этот день, Наташа решила не допытываться.

— Где фиалка? — минут через десять, пока Наташа разогревала ужин, Максим произнес свое первое за этот вечер слово.

Фиалка была Катина. Она самостоятельно ухаживала за ней, поливала, убирала увядшие цветочки. Еще в час дня Наташа протирала стол и переставила мешающий ей маленький горшочек с розовым цветком.

— На подоконнике, — Наташа слегка удивилась тому, что ее любимого заинтересовало растеньице, не замечаемое им раньше. — Только не говори, что все это время думал о судьбе любимой фиалки.

— У меня проблемы, — не глядя на нее, пробормотал Максим.

— Какие проблемы?

— Пустяки. Не бери в голову.


Максим ушел на работу утром, а девчонки дрыхли до обеда. Позавтракав, отправились по магазинам. Купили Кате сарафан, штанишки и свитерок на вырост — скоро осень. В четыре часа дня уже плескались в море. Максим побаивался отпускать их на пляж одних, но решил, что им обеим полезно будет почувствовать себя независимыми, а Наташе — еще и ответственной за ребенка. Домой вернулись в восемь вечера, уставшие и разморенные солнцем. После ужина Катя уснула с блаженной улыбкой на лице, так и не успев похвастаться обновками перед папой, а Наташа села в другой комнате перед телевизором ждать любимого мужчину с работы.

Катюшка ей нравилась. Она была очень спокойным, непроблемным ребенком. Максим говорил, что старается воспитать дочку самостоятельной, и гордо хвастался, что с трех лет Катя сама отвечает за свои поступки. Максим учился в университете на специальности «Психология и педагогика» и после третьего курса, как раз когда родилась Катюха, выбрал педагогическое направление.

Наташа улыбнулась, вспомнив, как недавно Катя спросила у нее: «А консервы делают в консерватории?» Катя — это вообще уникальный и неиссякаемый источник новых слов! Оказывается, хороших кошек надо называть «коша». А «кошка» — это если она царапается. А однажды вечером Катюха рассказывала папе о том, что они с бабушкой делали днем: «Мы насупились и пошли гулять в парк». Максим сразу понял, что «насупились» — значит, наелись супа, а Наташа начинает привыкать к этим детским лингвистическим изыскам только сейчас.

Хотелось рисовать. Девушка взяла альбом с карандашами, забралась с ногами на диван, на котором обычно спит Макс. Пыталась на этот раз нарисовать портрет Максима в цвете.

Время пролетело незаметно, хлопнула входная дверь. Наталья оставила рисунок на диване и вышла в прихожую.

— Я же просил тебя не заходить в мою комнату! — раздраженно «поприветствовал» ее Макс. — Я потом свои вещи найти не могу!

— Я не трогаю твои вещи! — обиделась Наташа. — Просто Катя спит, я не хотела ей мешать.

— Ты тоже могла бы лечь спать.

— Я ждала тебя.

— Хватит меня ждать!

Максим прошел на кухню, а Наташа еще несколько секунд, пораженная поведением мужчины, стояла, не шевелясь. Такие фразы в последнее время были не редкостью, но Наташа до сих пор не могла привыкнуть. Не хотела привыкать! Раньше, когда они еще не встречались, он так ласково с ней разговаривал!

— Что с тобой сегодня? — спросила она, входя вслед за ним. — Что с тобой происходит с тех пор, как я сюда переехала?

Максим не ответил. Он сел за стол и уставился в темное окно, на стекле которого отражалась оранжевая лампа и девушка под ней.

— Ты голоден? Я разогрею тебе ужин, — примирительно предложила Наталья.

— Я не хочу есть.

— Тогда зачем ты пришел на кухню?

— Это моя квартира — могу сидеть, где хочу!

Он нервно вскочил с табурета и быстрым шагом отправился в свою комнату. Наташа упрямо пошла за ним.

— Что тебе?! — опять возмутился Макс.

— Если ты хочешь, я не буду больше жить у тебя, — неожиданно начала девушка. Опустив голову, но глядя ему в глаза, собрав всю свою волю, старалась говорить спокойно, хотя характер у нее довольно вспыльчивый. — Я понимаю, ты не собирался жить со мной. Я тебя как будто вынудила, и ты теперь раздражаешься, глядя на меня. Но я же все делаю, чтобы не менять твой стиль существования! В моей комнате всегда был бардак. Я называла это «гармония, рожденная из хаоса». Но ты любишь порядок, и я принимаю твои правила, хотя мне это несвойственно. Я готовлю еду, хотя не люблю это занятие, протираю пыль. Иногда. Если я все же мешаю тебе, я уйду. Не сию минуту, конечно, как минимум утром. Ты не обидишь меня этим. Гораздо больнее слышать грубый тон от любимого человека. Ты подумай. А пока отдай мне, пожалуйста, мой рисунок и карандаши.

Наташа кивнула на диван. Максим, еще под впечатлением ее монолога, отрешенно оглянулся, взял в руки рисунок… И вдруг замер. Вот это талант у его девушки! Он смотрел на себя, как в волшебное зеркало: здесь, на бумаге — его лицо — вид справа на три четверти, такое плоско-молодое, озорная кокетливая улыбка, лукавый взгляд исподлобья… Этот нарисованный взгляд пронизывал Максима насквозь; как скальпель, разрезал его мысли. По серым и голубым штрихам на маленьком листочке сверху он догадался, что она очень тщательно пыталась передать цвет его глаз. Она рисовала его, ждала его. Видела его перед собой — таким: улыбчивым, счастливым, молодым. Она приготовила ему ужин, уложила спать его дочь… А он злится на нее — за что?!