Осторожно повернувшись в его объятиях, Джессика заполнила собой пространство между его расставленных бедер. Она обхватила ладонями его лицо и прижалась к нему губами, стараясь сделать свои поцелуи соблазнительными и желанными. Его руки обвились вокруг ее талии, он потянул ее ближе к себе.

— Позволь мне насладиться тобой, — выдохнула она. — В прошлый раз ты отказал мне…

— Спустя семь лет ты не можешь требовать от меня терпения и сдержанности.

Она запустила пальцы в его густые шелковистые волосы.

— Если прошло уже семь лет, то какое значение имеют несколько минут?

Голова Алистера откинулась, он испустил тихий стон, а глаза его продолжали пожирать ее, и она видела в них отчаянную, неукротимую страсть. Ее удивило, что она может разжечь подобную в избалованном, чувственном, опытном и красивом мужчине.

И это была она, королева красоты, известная своей холодностью и чванливостью, потому что Алистер источал сексуальный жар, от которого она таяла и плавилась.

Кончики ее пальцев очертили контур его бровей, темных и разлетающихся, как крылья. Их форма придавала его лицу дерзость и соответствовала красоте глаз и густых ресниц. Она погладила его скульптурные скулы большими пальцами, заставив его замереть, когда прижалась губами к кончику его аристократического носа.

— Боже мой, Джесс, — пробормотал он хрипло, — если ты намерена меня убить, то будь милосердна и сделай это поскорее. Не мучь меня.

Она отстранилась и принялась распускать узел его галстука.

— Мне надо еще кое-что сделать.

— Ты сводишь меня с ума.

Он рванул ее к себе, стараясь держать как можно ближе, чтобы иметь возможность захватить жаркими губами отвердевший сосок и втянуть его в рот. Он произвел хриплый звук, и Джесс уступила его объятиям.

Даже сквозь тонкую ткань ее нижней сорочки эта близость была обжигающей. Она выгнулась и тяжело задышала, чувствуя, как неутолимый голод сжимает ее внутри. Она вцепилась руками в его плечи, чтобы удержаться на ногах, потому что колени ее подгибались. Его язык ласкал ее губы, с привычной и беспощадной жадностью напоминая о том времени, когда это происходило в последний раз. Ее грудь отяжелела от желания и возбуждения, от потребности быть с ним, а соски разбухли и покраснели, и он переменил позу и проявил подобное же внимание к другой ее груди. Джессика почувствовала горячий ток своего сока, почувствовала, что плоть между ее ногами становится влажной и готовой приветствовать и принять его.

Она застонала:

— Хочу, чтобы ты был обнаженным. Хочу почувствовать тебя внутри.

С тихим стоном он выпустил ее.

— Сейчас это произойдет, любовь моя. Ты почувствуешь каждый дюйм моего тела. Никогда в своей жизни я еще так не желал женщины. Я хочу наполнить тебя всю, и ты снова и снова будешь доходить до пика наслаждения.

Сразившись с пуговицами слоновой кости на своем жилете, Алистер избавился от одежды. Когда он поднялся на ноги сильным и грациозным движением, она отступила назад, едва держась на ногах, чувствуя, будто тело ее стало чужим. Она превратилась в сгусток чувственности и желания. Ее эмоции взбунтовались против этого, и она была готова в страхе бежать, но ноги ей больше не повиновались.

Семь лет. Сейчас ей казалось, что все это время ее влечение к нему потихоньку нарастало в ожидании прикосновения, которое выпустит чувства на свободу. Теперь желание накатывало на нее жаркими волнами, зажигая огонь на ее щеках и делая почти неощутимый вес ее сорочки и панталон непереносимым бременем. Но она не осмелилась снять их. Джессика и без того чувствовала себя слишком уязвимой. Слишком обнаженной.

Ни один из придуманных ею для себя щитов — ни ее ледяные манеры, безупречные и неизменные, ни привычные возражения — ничто больше не действовало. Она уже больше не знала даже, кто она под этими защитными слоями, и потому чувствовала себя открытой и беззащитной.

Блаженно не ведающий о буре, происходившей внутри ее, Алистер закончил расстегивать свой жилет и галстук и отбросил их в сторону. В следующий миг он стянул рубашку через голову. И уже добрался до панталон, когда она остановила его.

— Подожди, — сказала Джессика, и с трудом сглотнула, любуясь им.

Безупречно элегантный в одежде, обнаженный, он представлял собой прекрасный образец мужчины. Гладкость его обласканной солнцем кожи и ее цвет выдавали его обыкновение оставаться без рубашки, а мощность бицепсов и плоский мускулистый живот говорили о том, как часто он работал физически вместе с нанятыми им людьми. Джессика подняла руку, чтобы дотронуться до него, и по телу ее пробежала дрожь. Она ощутила мощное биение его сердца.

На ощупь Алистер походил на теплый мрамор. Ей хотелось дотронуться до него везде, уткнуться носом в его грудь и глубоко вдохнуть его запах, наполнить им легкие. В эту минуту она ничего на свете не желала так, как его.

— Ты уже влажная в ожидании меня? Чувствуешь себя пустой, оттого что меня еще нет в тебе?

Джессика кивнула, чувствуя, как мышцы у нее внутри свело судорогой предвкушения.

— Позволь мне наполнить тебя, — промурлыкал он, и его голос был воплощенным желанием и соблазном. — Позволь мне довести тебя до экстаза…

— Пока еще нет.

Ее руки обвились вокруг него, она прильнула к нему ближе, но все еще медлила сдаться, желая сначала дать наслаждение ему. Джессика провела языком по твердому диску его соска.

Алистер издал звук, похожий на шипение, и с силой обхватил ее бедра.

— Сейчас я прижму тебя к перегородке и заставлю сдаться.

— А где же похвальная сдержанность, которую ты проявлял совсем недавно?

— Ты была пьяна. Прежде чем овладеть тобой, я хотел убедиться, что ты идешь на это добровольно. Теперь… теперь назад пути нет.

Он стремительным и властным поцелуем прижался губами к ее лбу.

— Я пытаюсь удержаться от того, чтобы не бросить тебя на пол и не накинуться на тебя, как дикий зверь.

Джессика замерла, дыхание ее было быстрым и прерывистым. Если бы она его разочаровала, это раздавило бы ее. Она не могла этого допустить. Он ожидал огромного наслаждения, и она решила, что он его получит. Она потянула завязки его панталон и расстегнула пуговицы.

Алистер потянулся к ее волосам и принялся вынимать удерживавшие их шпильки.

— Хочу, чтобы твои волосы касались моего тела. Хочу сжимать их в руках и держать тебя, пока буду с тобой. А это будет долго.

Ее руки дрожали, когда она добралась до его нижнего белья и обняла его. Он застонал и рванулся из ее объятий.

— Ты такой горячий, — сказала Джессика, обжегшись о его раскаленную кожу.

Она оттолкнула его одежду, мешавшую ей, и отпустила его член. Алистер издал низкий, животный звук, и она ощутила в ладонях его тяжесть.

Джессика с шумом втянула воздух, любуясь его великолепным украшением, жадно тянущимся к ней. Возможно, ей следовало ожидать, что все его тело будет одинаково вдохновлять ее, но в этом случае ошиблась. Она привыкла к одному мужчине и никогда не думала, что так близко познакомится с другим.

Ее пальцы любовно и нежно исследовали его. Она провела по толстым извилистым сосудам по всей длине его естества. Он был очень сильно возбужден. Его плоть была разбухшей и производила неизгладимое впечатление своей мощью. Он был воплощением мужественности, в чем и убеждала его уверенность. Джессика подумала, подойдет ли она ему. Он был таким огромным и мощным.

— Скажи что-нибудь, — пробормотал он хрипло. — Скажи, что ты хочешь этого.

— Лучше покажу.

Она облизнула губы и опустилась на колени.

— Джессика!

Его хриплый скрежещущий голос еще больше возбудил ее, заставив забыть о том, что она стоит на коленях на жестком деревянном полу. Алистер замер в полной неподвижности, не выпуская из рук ее волос, пальцы его запутались в густых прядях. Его грудь вздымалась от неровного дыхания, а на животе появились крошечные капельки испарины.

Наконец-то она уверилась в том, что способна дать ему наслаждение. Ее губы раскрылись. Рот наполнился слюной, и она почти поглотила его мощный орган.

— Проклятие, — со стоном вырвалось у него, и он отчаянно содрогнулся.

Ее рот наполнился жаркой струей его сока. Она застонала, ощутив его вкус, и сильнее потянула его, стараясь лучше ощутить всю его богатую гамму.

— Да… Джесс, да…

Алистер держал ее лицо в ладонях, большие пальцы его рук поглаживали ее щеки.

— Я мечтал об этом. Я так отчаянно хотел этого, что чуть не лишился рассудка.

Его бедра задвигались, и его мужской орган повторил их движение, входя в ее жадный рот и выходя из него. Красивые черты его лица были искажены страстью, его чувственный рот сложился в гримасу мучительного наслаждения. Ярость его желания напугала бы ее, если бы она не видела нежности в его глазах и не чувствовала ее в его прикосновениях.

Ее разгоряченная кожа покрылась испариной, мысленно она вновь переживала ту, другую, ночь, вспоминая прикосновения его языка и пальцев и свой экстаз. Его пальцы внутри ее. Это воспоминание становилось почти невыносимым. Она хотела отплатить ему за этот экстаз таким же, оставить в нем неизгладимую память о себе.

Захватив рукой его стройное бедро, Джессика прикрыла другой его мошонку. Он подавил проклятие, и тело его рванулось, когда она сжала ее рукой, ощутив ее тяжесть, а кончики ее пальцев принялись поглаживать тугой мешочек с волнующей нежностью. Ее язык тоже не оставался без дела и совершал ласкающие движения вокруг бархатистой головки его жезла, а потом и вдоль всей его поверхности и нежной нижней стороны.

— Господи, — выдохнул он, и мускулы его живота сжались и дрогнули. — Пожалуйста, Джесс… Забери его глубже в рот… да… да, вот так…

Она сжала толстую часть его основания, заставив его дрогнуть, и услышала, как Алистер выругался. Он был неподвижен, будто прикован к ней в своем безумном забытье. Бедра Джессики сжались, тело ее пыталось освободиться от непосильного напряжения, доходящего до боли. Она пылала, и чувствовала влагу между бедер, и дрожала от неотступного томления. Ей хотелось большего, и она не желала отвлекаться от этого действа, хотела чувствовать и видеть его облегчение, впитать каждый нюанс выражения его лица, когда он дойдет до пика, а этот момент быстро приближался. Она чувствовала себя другой женщиной, яростным существом женского пола, не желающим никаких ограничений, не подчиняющимся никаким правилам, а только законам дикой необузданной силы природы.

Жесткие пальцы Алистера потирали края ее раздвинутых губ. Ее раскрытый рот напрягся, облегчая его проникновение, хоть на мгновение она и почувствовала неудобство. С Бенедиктом такого не бывало никогда. Ее муж всегда был деликатным и внимательным, и их интимные отношения были нежными. Алистер оказался несдержанным в своих желаниях и наслаждении, и это создавало новую богатую почву для их близости. Никогда еще она не испытывала такой волнующей и ослепляющей связи с другим человеком.

Алистер все еще удерживал ее голову неподвижно и получил то, в чем нуждался, бедра его усиливали толчки в то время, как она крепче сжимала его губами и ртом, а ее язык с отчаянным лихорадочным напряжением скользил по головке его члена. И звуки, которые он производил, стоны и всхлипывания она воспринимала как похвалу, и это довело ее почти до края бездны.

— Да! — стонал он, все больше разбухая у нее во рту, пока наконец последнее яростное его движение не вызвало извержение и его семя не пролилось ей на язык.

Она помогала ему руками, заставляя его излиться в нее до последней капли, стремясь утолить его телесный голод и принять все это с такой же страстью, как его собственная.

Яростное напряжение Алистера начало ослабевать, когда он подхватил ее под мышки и поднял на ноги.

— Джессика, — пробормотал он и понес ее к кровати.

После столь яростного извержения и освобождения он все еще ощущая слабость в коленях, крепко прижимал Джессику к груди, пожираемый потребностью довести ее до такого же состояния, как и его собственное. Волосы его стали влажными до самых корней. Рот пересох от хриплых вскриков.

Он и не представлял, что может испытать нечто подобное. Джессика с такой готовностью подарила ему облегчение, будто изголодалась по его вкусу. Она стонала и сжимала его с такой силой, словно готова была умереть, если бы ее лишили этого.

Руки Джессики зарылись в его волосы, ее роскошное тело извивалось, прижимаясь к нему. Алистер посадил ее на край матраса и через голову стянул с нее сорочку. Он отбросил ее в сторону и обратил все свое внимание на ее полные груди, поднимавшиеся и опускавшиеся от неровного дыхания. Он прикрыл их ладонями, а большими пальцами принялся ласкать возбужденные и отвердевшие соски. Джесс отклонилась назад, опираясь на руки. Ее прелестное лицо раскраснелось, серые глаза потемнели настолько, что казались черными. Густые золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Она была самой прекрасной женщиной, какую ему доводилось видеть.