Каким бы ни был их брак, он разрушил едва родившийся росток надежды своим отъездом. Их союз был браком по расчету, случайностью. Ему казалось тогда, что с его стороны будет лишь проявлением вежливости оставить ее, не обременять своими бедами и ошибками. Он боялся стать для нее обузой.

Однако теперь он хотел быть более чем обузой.

В этом настроении он прибыл домой и передал свою кобылу Пламу. Сам же направился на пастбище, где содержался Чемпион, вооружившись мешочком с мятными леденцами. Возможно, проще было общаться с лошадью, чем представить себе разговор с собственной супругой. Что бы он ни сказал ей сейчас, это выглядело бы как противостояние, конфронтация. А меньше всего ему хотелось пускаться во взаимные обвинения.

Однако вовсе не Кейт разыскала его, когда он стоял, прислонившись к изгороди. Это был Харкрофт. Нед еще не успел привести в порядок свои мысли о его супруге. Он был не готов думать о Харкрофте. Между тем тот уверенно шагал по густой траве, и его ботинки сверкали, будто даже коровьи лепешки уступали место его сиятельному превосходству.

Он подошел к Неду и внимательно окинул взглядом загон.

— Это самый искусанный блохами, чесоточный, худосочный, чубарый полукровка, которого я когда-либо видел. Почему его до сих пор не кастрировали?

— Его зовут Чемпион, — заметил Нед, намеренно говоря в пространство.

Харкрофт вздохнул:

— У тебя всегда было странное чувство юмора, Кархарт. — Он произнес эти слова так, будто бросил ему в лицо оскорбление.

Нед пожал плечами:

— Зато у тебя его не было.

Еще несколько лет назад эпитеты Харкрофта могли бы задеть Неда, особенно учитывая скрытый в них намек на то, что Нед был слишком легкомыслен, слишком часто готов свести все к шутке. И если Нед только что причислил себя к рыцарству, то Харкрофт определенно выступал в роли его врага. Он был черным рыцарем, также вышедшим на поле битвы.

Хотя вовсе и не выглядел злодеем.

Повисла пауза.

— Удалось узнать что-то новое? — задал наконец вопрос Харкрофт.

— Нет. — Нед успел навестить миссис Элкот после того, как побывал у леди Харкрофт. — Всего лишь древняя вдова, которая прожужжала мне уши своей болтовней. Она с восторгом отвечала на все мои вопросы — и поведала о здоровье своих свиней, уток и Кевина.

Харкрофт изумленно нахмурился:

— Ее внука?

Очко в пользу Неда. Он ухмыльнулся:

— Ее петуха.

— Ох уж эти женщины, — презрительно скривил рот Харкрофт, — только и умеют болтать.

Жена Харкрофта уж точно слишком долго хранила молчание. Многие годы. И все это время Нед общался с ее супругом и ни о чем не догадывался. Его тошнило от отвращения.

Однако он лишь спросил:

— А как прошел твой день?

Харкрофт ушел от ответа.

— Откуда ты взял эту лошадь?

— Я приобрел его за десять фунтов. — Если Нед был рыцарем в ржавых доспехах, Чемпион — убогий, шелудивый, подозрительный Чемпион — чем не боевой конь ему под стать?

— Значит, история, которую я слышал сегодня, — правда. Ты появился перед возницей, пытавшимся обуздать дурное животное, и вмешался, чтобы спасти скотину от побоев.

Нед кивнул:

— О, в деревне уже пошли разговоры, так?

— Ты всегда был слишком мягкосердечен. — Харкрофт произнес эти слова с едва скрываемым презрением.

— Это правда. Я веселый и скромный. Мне вовсе не стоило быть еще и добрым — это слишком усложняет жизнь для моих дорогих друзей, которым никогда не сравниться со мной.

Глаза Харкрофта сузились, его лицо буквально перекосило от ненависти. Он в замешательстве уставился на Неда. Постепенно его черты прояснились.

— Ох, — уныло произнес он, — ты опять шутишь.

Давай же, поверь в это.

— Мы поговорим сегодня вечером, — сказал Нед. — Я с удвоенными стараниями готов помогать тебе продолжать поиски. Чем быстрее мы возьмемся за дело, тем меньше вероятность, что хоть один след останется незамеченным. Я хочу, чтобы ты закончил все, что следует здесь предпринять, как можно быстрее. — И это была вовсе не шутка.

Харкрофт в последний раз окинул Чемпиона недоверчивым взглядом. В конце концов он покачал головой:

— А была ли леди Кэтлин с тобой, когда ты приобрел это животное?

Нед наклонил голову, раздумывая, как лучше ответить. Правда показалась достаточно невинной, а кроме того, если Харкрофт поймает его на лжи, то непременно заподозрит, что Неду что-то известно.

— Да, — наконец утвердительно ответил он.

— Так я и думал. Хотел произвести на нее впечатление? — Он фыркнул. — Женщины. Они сделают тебя слабым, Кархарт, если позволишь им взять власть над тобой. Будь с ней осторожен.

— А я думал, что ее интересуют лишь модные лавки.

Харкрофт пожал плечами:

— Не забывай, ведь ее имя связано с этим пари. Я думаю, ты слышал. Тот, кто соблазнит ее и предоставит предмет ее нижнего белья в качестве доказательства, получит пять тысяч фунтов.

Нед почувствовал, как весь его юмор испарился.

— Никто не выиграл его.

— Что ж, ты, должно быть, слышал, что нет дыма… — Харкрофт умолк, красноречиво разводя руками.

— Нет дыма без огня. — Нед вцепился руками в перекладину изгороди. — И я еще разберусь с поджигателями. Будь уверен, Харкрофт, несмотря на весь мой юмор и доброту, я не слаб. Просто я не сразу показываю свой гнев. И я не собираюсь сносить оскорбления. Даже от тебя.

Тем более от тебя.

Харкрофт задумчиво замолчал.

— Что ж, только не говори, будто я тебя не предупреждал. А знаешь, есть старая поговорка. Вспомни о дьяволе[20]…

Нед посмотрел в сторону дома. Кейт пробиралась сквозь поросшее густой травой поле. Она могла видеть, что он разговаривает с Харкрофтом, и Нед почувствовал внезапное побуждение оттолкнуть этого человека и сделать вид, что он с ним не знаком. Харкрофт даже не попытался смягчить свой тон — она вполне могла его услышать. Однако выражение ее лица не изменилось ни на секунду, и Нед был в очередной раз потрясен тем, какую тонкую и сложную игру она вела. Привезти сюда леди Харкрофт, когда достаточно одного лишь слуха, одного намека… Это было грандиозно. Не показать своего естественного отвращения — приветствовать Харкрофта в своем доме, почти не выказав по этому поводу никакой реакции… Что ж, она вела себя безупречно.

Очевидно, что за ее хрупкой женственностью скрывалось нечто сильное и неукротимое.

Она приближалась к ним, уверенно шагая по доходящей ей до лодыжек траве. На ней было надето строгое, с высоким воротом, платье фиолетового цвета, столь отливающего в синеву, что ее наряд мог показаться почти траурным. Ткань тускло сияла в лучах послеполуденного солнца. Подол платья был мокрым от уже успевшей выступить росы.

Нед потянулся в свой мешочек и достал оттуда горсть леденцов.

— Мятный леденец, Харкрофт?

Тот уставился на маленький кубик. Сморщив нос, он взял один и положил себе в рот.

— Леди Кэтлин?

Его жена окинула его недоверчивым взглядом, а потом протянула руку и взяла конфету. Кейт несколько раз подбросила ее, перекладывая из одной руки в другую, не снимая перчаток. Сделав небольшую паузу и даже не взглянув на Харкрофта, который шумно хрустел своим леденцом, она сказала:

— Полагаю, Чемпион уже успел облизать и эти конфетки, так?

Хруст прекратился. Харкрофт замер, его лицо перекосилось, как от внезапной боли. Вежливость не позволяла ему выплюнуть конфету, брезгливость — проглотить. Он издал сдавленный звук, готовый подавиться этим угощением, и побагровел.

Нед едва удержался от смеха. Чемпион никогда не подходил к нему на расстояние столь близкое, чтобы слизнуть хоть что-нибудь с его руки, однако ему доставляло такое удовольствие наблюдать за метаморфозами, которые претерпевало лицо графа, что он оставил это замечание при себе.

Кейт бросила свою конфету далеко в траву.

— Прошу прощения, — сдавленно пробормотал Харкрофт. — Я должен… должен… — И он сделал смутный отчаянный жест рукой в сторону дома.

— У лошадей чистые губы, — невинно заметил Нед. — Харкрофт, где же ты… Ах, какая жалость… — Он повернулся к своей жене: — Он уже ушел.

Мимолетное удовлетворенное выражение, промелькнувшее в изгибе ее губ, было единственным свидетельством того, что она намеренно прогнала этого джентльмена. Настолько тонкое, что едва бы кто-либо еще мог его заметить.

— Ты… — Неда душил смех, — ты…

— Это ведь он заговорил о дьяволе, — ответила на незаданный вопрос Кейт, — немного дьявольщины, полагаю, ему не помешает.

— А, да. Я понял. «Вспомни о дьяволе, и он оближет твои мятные леденцы».

Кейт сдавленно хихикнула:

— Что-то вроде этого.

— В любом случае спасибо.

— За то, что я прогнала твоего друга? — удивленно спросила она.

— Нет. Чем больше я узнаю о том, что произошло в мое отсутствие, тем больше понимаю, какую ты приняла на себя ответственность. Я полагал, что Гарет займется всем этим, — такова была наша договоренность, когда я уезжал, ты об этом знаешь. Но каким бы ответственным и обязательным он ни был, Гарет никогда бы не заметил всех этих мелочей. Человеческих чувств и страданий. Как в случае с миссис Элкот.

И как это было с Луизой Пэкстон, леди Харкрофт.

Кейт царственно кивнула и снова протянула руку. На мгновение ему отчаянно захотелось взять эти тончайшие пальчики в свою ладонь. Стянуть с нее перчатки, открывая нежную кожу вечернему солнцу и своим прикосновениям.

Однако она вовсе не просила о назойливости. Вместо этого он положил в ее ладошку еще один мятный леденец. Кейт не выбросила его, как предыдущий, напротив, она бережно перекладывала его из одной руки в другую, как будто это был слиток металла, ценность которого ей еще предстояло узнать.

Наконец Кейт взглянула на него.

— Что значит для тебя Харкрофт? — Ее глаза были почти серебряными, освещенные последними лучами заходящего солнца. Казалось, она видит Неда насквозь.

Он чувствовал к ней такую симпатию, что обо всем позабыл. Она не доверяет ему. Она не знает, что он знает. Этот вопрос не был праздным. Она хотела удостовериться, не предаст ли он ее.

Нед сглотнул.

Кейт никогда не доверяла ему настолько, чтобы раскрыть перед ним все свои способности. Он очень хотел, чтобы она сказала ему правду, чтобы впустила в свою жизнь. Он желал, чтобы она сочла его достойным знать ее — знать настоящую Кейт, ту, которую она тщательно скрывала.

— Харкрофт мой отдаленный кузен, — осторожно произнес Нед. — Мы были друзьями, но очень давно, в далекой юности. Я думаю, мы стали настолько разными сейчас, что нас едва ли может связывать между собой нечто большее, чем простое знакомство.

— Но он относится к твоей семье.

— Половина лондонского света — моя семья, если заняться подсчетом родственных связей, — сухо заметил Нед. — Как тебе, должно быть, известно, я чувствую себя обязанным Харкрофту потому, что он помог людям, которых я считаю своей настоящей семьей. Когда Дженни и Гарет поженились, Харкрофт и его супруга ввели Дженни — леди Блейкли — в светское общество. До той поры было неясно, примут ли ее там. С его помощью ей это удалось. Я не забываю своих перед ним обязательств. Но и не считаю, что он принадлежит к моей настоящей семье.

— Настоящая семья, — задумчиво прошептала Кейт. — Те люди, которые попросят тебя и по одному только их слову ты ринешься на край света? Например, лорд Блейкли?

Она не отводила от него взгляда.

— Это как кислород, — согласился Нед, — без него невозможно дышать, невозможно жить. Семья состоит из жизненно необходимых тебе людей, даже если иногда они и причиняют боль. Но если ты беспокоишься, что испытываемые мной по отношению к Харкрофту обязательства заставят меня открыть ему ту маленькую шутку, которую ты сыграла с леденцом, или… гм… еще что-нибудь, то уверяю тебя — твои переживания напрасны.

Кейт еще раз взглянула на него и отвернулась.

— А кого тогда ты причисляешь к настоящей семье?

— Дженни, — немедленно ответил Нед, — Гарет. Моя мать. Лаура — сводная сестра Гарета. Мы с ней фактически выросли вместе. Совсем не большой круг, Кейт.

Она ничего не ответила, а лишь крепко сжала побелевшие губы.

Он хотел, чтобы она осознала, что людей, которым он искренне предан, совсем немного, что она может на него положиться. Совершенно очевидно, однако, что это не сработало.

Кейт по-прежнему смотрела на него. Ее лицо ничуть не изменилось, и тем не менее он заметил, что блеск в ее глазах вовсе не был продиктован ненавистью или недоверием. Он абсолютно неправильно ее понял. Это не имело никакого отношения к Харкрофту. Он никогда не научится понимать женщин. Судя по скорбным морщинкам, появившимся у нее на переносице, он догадался, что сказал нечто ужасное. Он неправильно расценил этот серебристый блеск. Она не была на него сердита. Она страдала.