— Он хочет просто подстрелить ее как куропатку. Ей надо явиться в Канцлерский суд хотя бы для того, чтобы свидетельствовать в свою защиту. Если она это не сделает…

— Ее признают недееспособной. — Нед положил руку на колено Кейт. — Недееспособные не обладают никакими свободами. Харкрофт сможет запереть ее. Любые меры, какие бы он ни предпринял после этого, какими бы жесткими они ни были, будут рассматриваться лишь как попытки вылечить — или, по крайней мере, — подавить нарушения ее рассудка. Если его сделают опекуном вследствие ее душевного расстройства, он получит над ней больше власти, чем просто муж над своей женой.

Кейт прижала пальцы к вискам.

— Он устал гоняться за нашими призрачными намеками и решил атаковать. Что же, по крайней мере, теперь мы знаем, в каком направлении нам действовать.

— Нам следует связаться с леди Харкрофт, чтобы прояснить ее нужды, — заметил Нед.

— Да, так. — Кейт помассировала пальцами виски. — И нам надо подумать о том, чтобы предпринять небольшой ответный выпад. Я полагаю, стоит переговорить с лордом-канцлером по поводу прошения Харкрофта о признании Луизы сумасшедшей. — Она натужно улыбнулась. — Свидетельствовать в ее поддержку. И возможно, я думаю, мы подадим на рассмотрение лорду-канцлеру другое прошение.

— У Харкрофта есть еще какой-то другой план, — сказал Нед. — Я еще не понял, в чем он заключается, но не беспокойся. Я защищу вас — тебя и леди Харкрофт.

Она торжественно кивнула.

— А кто позаботится о тебе?

Он удивленно фыркнул, но был в этом его движении и очевидный испуг.

— Никогда не думал, что мне нужно, чтобы обо мне кто-нибудь заботился.

Граф Харкрофт показал себя мстительным, злобным и не стесняющимся применить силу, чтобы достичь своих целей. Кейт не думала, что граф пылает особой любовью к Неду — только не после того, как тот подвесил его за шиворот к стене в коридоре.

— Конечно, тебе это необходимо. — Ее рука скользнула по его колену.

Она никогда не думала, что колено может быть таким напряженным. И тем не менее это было именно так — он дернулся от ее прикосновения, словно желая увернуться. Дыхание его замерло.

— Я не хочу быть тебе обузой, — прорычал он.

— Обузой? Кто сказал, что ты будешь обузой? Я просто хочу помочь тебе.

— Я не хочу, чтобы мне помогали. Мне не нужна помощь. — Она вполне могла себе представить, как он гордо задрал подбородок, произнося эти слова.

Кейт медленно отдернула руку. Она глубоко вздохнула, пытаясь проглотить настигшую ее боль и обиду. Она думала, что он другой, что он разглядел ее истинную сущность за хрупкой внешностью. Что он видит в ней человека достаточно сильного, чтобы ему довериться.

Но конечно, он взял ее еще неделю назад, но с того первого вечера он не провел с ней ни одной ночи. Напротив, он опять сделал себе отдельную кровать в комнате, где царил ледяной холод. Это было всего лишь молчаливым способом прогнать ее прочь. Его любви оказалось достаточно всего на несколько часов, но ее явно не хватало, чтобы доверить ей свои тайны. Ее не хватало даже на такую малость, как доверить ей свой сон.

Нед взял ее за руку:

— Нет, это не имеет к тебе отношения. Ты должна понимать.

Однако вместо того, чтобы все объяснить, он замолчал. Кейт ждала, моля себя набраться терпения.

Нед тяжело вздохнул:

— Ты такая сильная. Ты даже не можешь себе представить.

Она хотела бы отодвинуться от него, свернуться в сторонке, убаюкивая свою боль. Вместо этого Кейт подавила вздох.

— Я попытаюсь.

Нед еще раз вздохнул и неловко пошевелился.

— Иногда нечто происходит со мной. — Похоже, ему казалось, что это объяснение вполне адекватно, потому что он так и продолжал, ссутулившись, сидеть рядом с ней на сиденье.

Господи, упаси ее от неразговорчивых мужчин.

— «Нечто» — это не очень определенное слово, — попыталась пробудить она его к большей откровенности.

— Понимаешь, это не очень определенное… нечто. Я никогда не мог подобрать нужных слов для описания его. Видишь ли, это не совсем безумие.

Кейт не думала, что он и в самом деле ответит на ее вопрос, скорее напустит еще большего тумана. Однако то, что он сказал, потрясло ее, заставив надолго замолчать. Если это не совсем безумие, то насколько оно к нему близко? Она почувствовала толчок его локтя и поняла, что он снял цилиндр и поставил себе на колени, прижав к груди.

— Я спрашивал врача, — сказал он своему цилиндру. — Так что мне это хорошо известно. Это не безумие. Безумие — это когда ты не можешь контролировать свои слова или поступки или не даешь себе отчета в том, что реально происходит. Я же полностью контролирую все свои действия. Постоянно. Я могу делать все, что захочу.

Неужели он хочет спать в ледяном холоде, выставив ее за дверь.

— Я могу делать то, что хочу, — медленно повторил Нед. — Я просто… Иногда я не хочу.

— Не хочешь чего?

Экипаж тряхнуло на повороте, и ее снова бросило на него.

Кейт почувствовала, как он пожал плечами.

— Когда это начинается, я не хочу даже вставать по утрам. Впервые это случилось, когда мне было девятнадцать. Я проводил в постели недели. Моя матушка решила, что я заболел, но врач не нашел у меня никакой болезни. Я просто не хотел вставать.

— Это не очень похоже на нечто.

— Мне проще думать об этом как о чем-то отдельном. Иначе остается лишь одна альтернатива, что я сам и есть это нечто. Что каждые несколько лет я просыпаюсь однажды утром и решаю вести себя так, будто я совсем другой человек. Нет, Кейт, мне спокойнее считать эти явления лишь краткими отступлениями от своей натуры. Быть уверенным, что это нечто, находящееся вне меня. Я не могу этого объяснить, просто знай, что я не безумный и тебе не следует никогда больше об этом беспокоиться.

— Не беспокоиться об этом? Но…

Он поднял обтянутую перчаткой руку и коснулся пальцем ее губ.

— Нет, не делай из меня какое-то раненое создание, за которым надо ухаживать, чтобы вернуть ему здоровье. Здесь нечего лечить, Кейт, и для тебя не осталось драконов, чтобы с ними расправиться. Это лишь зверь, которого мне уже удалось подчинить. Иногда он поднимает голову. В прошлом он старался победить меня. Но ему это не удалось. И не удастся. Мне не нужна помощь. Мне не нравится помощь — она может ослабить меня, заставить хотеть делать еще меньше.

— Но…

— Это не важно.

Он ударил рукой в стенку экипажа, чтобы усилить значение сказанного, и карета, громыхая, остановилась. Кейт понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что они встали не из-за этого плохо рассчитанного удара, а потому, что экипаж подъехал к их лондонскому дому.

Нед потянулся и взялся за ручку двери, удерживая ее на месте, чтобы никто не прервал их уединения. Дверь дернулась, однако лакеи быстро осознали, что она закрыта изнутри, и больше их не тревожили.

— Тебе не надо беспокоиться, — повторил он. — Я больше не валяюсь в кровати, когда это происходит. Теперь я готов к этому. Я тренировался, чтобы спокойно встретить то утро, когда оно снова наступит. Я готовился к этому, приучая себя делать те вещи, которые мне не хотелось делать.

— Как, например…

— Как, например, пробежать три мили утром, а потом, когда кажется, что больше уже ничего не сможешь сделать, пробежать еще три. Или спать с открытыми окнами с погашенным камином. — Он встретил ее взгляд. — Иногда отказываться разделить с тобой ложе, когда я безумно хочу тебя. Я сделал себя достаточно сильным, чтобы эти явления не имели для меня больше никакого значения.

— Мне это кажется… — Кейт замолчала, пытаясь подобрать нужное слово. Странным? Необъяснимым? Очень холодным? Ни одно из этих слов не подходило, и она гордо вскинула подбородок. — Мне кажется, ты должен был рассказать мне об этом.

Она бы помогла. Она бы обязательно что-нибудь сделала. Кейт уже начала строить планы.

В ответ он отодвинул щеколду и открыл дверь. Лакеи преданно вытянулись. Нед повернул голову, и его напряжение пропало за озорной улыбкой.

— Что же, — беспечно заметил он, — мне кажется, мои попытки тебя развеселить были гораздо более забавны. Ты этого не находишь?

Он вышел из кареты. Кейт смотрела на дверку экипажа, не веря своим ушам. Он не должен — он просто не может прекратить их беседу так, будто бы ничего не произошло. Кейт вскочила так быстро, что едва не ударилась головой о крышу кареты.

— Нед, ты… ты…

Ее слова были встречены холодной тишиной. Вздохнув, она подобрала юбки и задержалась около дверей кареты. Однако Нед не оставил ее; он занял место лакея и, когда она поставила ногу на ступеньку, протянул ей руку, помогая сойти. Его пальцы были теплыми даже сквозь перчатки.

— Мне очень хорошо удавались эти шутки, — заметил Нед, и его голос был столь тих, что ей пришлось напрягаться, чтобы расслышать его, даже несмотря на бархатную тишину ночи. — Когда мы поженились, я достиг совершенства, разыгрывая из себя шута. В конце концов, гораздо лучше, когда твои прегрешения приписывают фиглярству, чем позволить всем догадаться, что с тобой периодически случается это ужасное нечто, которое не совсем безумие. — Он снова усмехнулся, и выражение его лица настолько не соответствовало серьезности тона, что Кейт покачала головой.

Он взял ее за руки, когда они поднялись по ступенькам.

— Но…

— Я не сказал тебе, Кейт, потому что не хотел, чтобы ты знала. Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня и видела слабость. Мне не надо было, чтобы меня кормили овсяной кашкой и подтирали подбородок. Кроме того, чем меньше людей об этом знает, тем менее реальным это кажется.

Последняя фраза показалась ей настоящим суеверием. Кейт нахмурилась, глядя на своего мужа. Однако он совсем не смотрел на нее. Напротив, он проскользнул через парадную дверь, управляя беседой с такой легкостью, будто бы вел Кейт в туре вальса. Он снова оставил ее в стороне. И пусть это было не так, как три года назад, когда он уехал в Китай, но он все равно оставил ее. Это было забвением, отрицанием самого смысла их брака, того, чем она могла бы стать для него, если бы он только ей это позволил.

Если Нед думает, что она не достойна даже того, чтобы услышать правду, он совсем не доверяет ей.

Кейт встала как вкопанная, и он остановился тоже.

— Нет. — Все, что ей оставалось, — это категорическое отрицание.

Второй лакей застыл перед ней, желая принять ее меховую накидку.

— Миледи? — В его голосе прозвучало замешательство.

— Нет, — еще раз повторила Кейт, слегка смягчив тон, — нам больше не понадобятся сегодня ваши услуги.

Нед не возражал ей. Вместо этого он выглянул из-за дверей гостиной и окинул взглядом удаляющегося лакея. Когда они остались одни, он отошел от стены и заглянул в гостиную. В камине горел огонь, однако его тусклого свечения было явно недостаточно. Тем не менее Нед не взял с собой канделябр и не зажег масляные лампы.

Было бы ошибкой думать, что он прогоняет ее. Нет, напротив, он приблизил ее к себе, настолько только мог отважиться. Однако она хотела, чтобы он отважился на большее. Кейт ждала, затаив дыхание.

Теперь он казался ей не более чем темным силуэтом, его спина была освещена неяркой масляной лампой, горевшей в коридоре. Она с трудом различала его темневший профиль. Острая линия носа, приподнятый подбородок. Казалось, тишина наполнена сомнениями.

— Итак? — наконец произнес он. — Я полагал, ты хочешь задать мне некоторые вопросы. Что ты желаешь узнать?

— Я думала, что ты не хочешь мне отвечать.

— Я и не хочу. — Он фыркнул, словно сдерживая смех. — И именно потому это делаю. Прелестно работает, не правда ли?

Она хотела бы задать ему тысячу вопросов. Когда приходит это «нечто»? Как оно начинается? Что можно с этим поделать, кроме того, что просто принять страдания? Однако в окутавшей их темноте и тишине все было не важно, за исключением одной небольшой детали.

— Ты не позволяешь мне помочь тебе потому, что думаешь, будто я на это не способна? Потому что считаешь, что я сломаюсь, если ты на меня обопрешься?

Он покачал головой.

— Кейт, — тихо проговорил Нед, — ты самая неукротимая и смелая женщина, которую я знаю.

— Не лги мне.

— Правда. Если бы тебя бросили в логово ко львам, ты бы приказала им смести кости ягнят, которыми они перекусили за завтраком, в мусорную кучу, и они бы не осмелились тебя ослушаться. Если бы ты оказалась в пустыне, то заново отстроила бы там Рим — начиная от самого простого фонтана и заканчивая мраморными залами. И ты сделала бы все это голыми руками, ну, возможно, с помощью карманного ножичка.