Боль прошлого сразу же пронзила его тысячами игл-воспоминаний. Йэн понял, что укрыться от боли нельзя, можно лишь отгородиться от нее стеной одиночества и отчаяния.

Выругавшись сквозь зубы, Йэн отошел от стойла. Мельком взглянув на сооруженную для него постель в углу, он стал искать то, что могло бы послужить ему оружием. Здесь было все, что обычно использовалось на ферме: коса, несколько топоров, вилы. Джон Марш действительно доверял ему.

Вздохнув, Йэн сел на узкую кровать. Было непривычно чувствовать под собой мягкий матрас после каменного пола тюремной камеры и голых досок корабельного трюма. Прошлой ночью его постелью была земля, но он так и не смог уснуть, думая о побеге. Он хотел украсть двух лошадей Джона Марша — одну оставить себе, вторую продать.

Его остановило то, что ему было слишком мало известно об этой колонии — Мэриленде. Он не знал даже, в какую сторону бежать. И потом, незажившие запястья и грубая одежда быстро выдадут его. Поэтому он решил выждать удобного случая. И все же свобода манила его, она была так близко, что он мог ощутить ее вкус.

Йэн потер ноющие запястья, привыкая к новому ощущению. Сколько времени он провел в кандалах? В его бумагах значилась дата торгов — двадцать пятое мая 1747 года. Год и месяц спустя после трагедии Каллодена.

Этот год показался ему вечностью. За это время Йэн стал чужим даже самому себе. Навсегда исчез влюбленный в науку юноша, средний сын старого лорда, который, согласно традиции клана Сазерлендов, изучал классические дисциплины в Эдинбургском университете. Как истинный шотландец, Йэн отлично владел любым оружием, но, получив образование, понял, что его сердце принадлежит книгам, а не войне. Тем не менее он не колеблясь встал под знамена принца Карла вместе с братьями. И с тех пор ему довелось увидеть столько смертей и несчастий, ужасов и разрушений.

Образы братьев не тускнели в его памяти, и неотступно снедала тревога за сестру. Маленький Ноэль напомнил Йэну о Кэти. Ему стоило большого труда сдержать улыбку при разговоре с ним. «Ты любишь животных?» — спросил Ноэль. Точно так могла бы спросить Кэти. Она любила животных, у нее была пара хорьков, за которыми девочка с удовольствием ухаживала — еще одна традиция семьи Сазерленд. Остались ли у нее сейчас ее зверьки? Или она совсем одна?

Йэн был истощен физически, но его мозг оставался ясным. Он силился разгадать, кто же такие Джон Марш и его жена, которая выглядела на добрых тридцать лет младше мужа. Она была немногословна и сдержанна, но ласковая улыбка, предназначенная сыну, преобразила ее. Однако в ее глазах сквозила настороженность, когда она смотрела на него. «Не без основания», — подумал Йэн. Он был уверен, что она понимала, что ее муж привел в дом отнюдь не покорного слугу.

Что ж, ему были безразличны ее опасения. Он ничего не должен Маршу и тем более его семье. Он не причинит им зла, но не станет задерживаться здесь хотя бы на час дольше, чем необходимо. Теперь цена доброты и преданности была ему слишком хорошо известна. Проведя детство в клане Макра, он не верил, что они могут предать интересы Шотландии и ее настоящего короля. Тем не менее он видел, как Макра сражаются против Сазерлендов. И то, что они позволили казнить Дерека, по странной прихоти сохранив жизнь Йэну, ничуть не уменьшило ненависти Йэна ко всем шотландцам, вставшим на сторону англичан. Произошедшая трагедия преподала Йэну важный урок: даже те, кому доверяешь, могут предать.

Йэн глубоко вздохнул и вытянулся на узком, но удобном матрасе. Несколько сытных обедов не могли сгладить последствий целого года лишений, а после месяцев заточения ему тяжело дались два дня в седле. Усталость, охватившая его, была всепоглощающей, как будто он приходил в себя после долгой болезни. Йэн надеялся, что усталость поможет ему забыться, а сны не будут наполнены кошмарами.

* * *

Через открытую дверь детской Фэнси наблюдала, как Джон зашел к спящей Эми, нежно погладил ее по головке и несколько минут смотрел на дочь. Затем он вернулся в гостиную и тяжело опустился на стул.

Прежде чем приступить к расспросам о новом работнике, Фэнси подала мужу бокал темного пенистого эля. Джон Марш был даже бледнее обычного. Фэнси опасалась, что после путешествия ему стало хуже.

Казалось, прошли часы, прежде чем Джон расслабился — исчезло напряжение в позе, разгладились морщинки на лбу.

Наконец любопытство Фэнси победило.

— Он выглядит злым, — сказала она. — Он приехал сюда не по своей воле, да?

Поставив пустой бокал на стол, Джон покачал головой.

— Там были одни каторжники, Фэнси.

Она закусила губу. Она поняла это в тот момент, когда увидела шрамы и открытые раны на запястьях Сазерленда.

— Он был лучшим из всех, к тому же он умеет читать и писать.

Даже это известие бледнело на фоне той угрозы, которая исходила от Сазерленда.

— Каково его преступление? — спросила Фэнси.

— Измена, — коротко ответил Джон. — Он сражался на стороне шотландцев против короля Георга.

Фэнси слышала о жестокости шотландских мятежников. Однако она чувствовала нечто похожее на сострадание к человеку, которого обвинили в том, что он действовал по велению долга. Внезапно она поняла причину гнева, сверкавшего в глазах Сазерленда.

— Его собирался купить Калеб Баерс, — продолжал Джон. — Я не мог позволить ему сделать это.

Взяв стул, Фэнси села напротив мужа и с улыбкой посмотрела на него.

— Кого ты собираешься привести домой в следующий раз? — мягко поддразнила она. — Заблудившегося слоненка?

Джон не улыбался.

— Его приговор — четырнадцать лет каторги. Я обещал Сазерленду дать ему свободу через пять лет, если он будет честно работать на нас.

Но нельзя ждать этого от такого человека, как Йэн Сазерленд. Фэнси была в этом уверена так же, как в том, что солнце встает на востоке.

— Я хочу предложить ему небольшую плату за работу, — после минутной паузы добавил Джон. — Тогда Роберт не сможет отпугнуть его.

Фэнси мысленно представила себе лицо Йэна. Она сомневалась, что кто-то может устрашить шотландца, включая ее мужа. Но она надеялась — нет, молилась, — чтобы они смогли убедить его остаться. Он не сможет вернуться в Шотландию. Фэнси точно знала, что ссыльным каторжникам под страхом смерти запрещено возвращаться на родину.

— Его запястья нуждаются в лечении, — наконец произнесла она.

Джон кивнул.

— И лодыжки, возможно, тоже. Его постоянно держали в кандалах. А накормить его досыта удастся еще не скоро. — Он снова взглянул на Фэнси. — Вот почему я приехал поздно. Ему нужны были пища и отдых. Я был почти уверен, что он попытается сбежать, пока я спал. Но Сазерленд достаточно умен и понимает, что в чужой стране далеко не уйдет, не выдав себя. У него клеймо на большом пальце.

При упоминании о клейме у нее мурашки пробежали по коже.

Джон смотрел на нее, словно что-то обдумывая, затем решился:

— Фэнси, я не думаю, что он причинит вред кому-то из нас. Иначе я бы не купил его бумаги. Но все же… будь осторожна.

Фэнси знала, что удержать Ноэля вдали от Йэна будет сложно. У мальчика была поистине кошачья любознательность. Однако, видя озабоченное лицо мужа, она поспешила согласиться с ним.

Джон, казалось, хотел сказать что-то еще, и она невольно наклонила голову в ожидании его слов.

— Один из каторжников на торгах сказал, что Сазерленд был лордом.

Фэнси не испытала ни капли удивления. Йэн обладал природным изяществом, в его манерах угадывалось врожденное благородство, говорившее о воспитании и положении в обществе, которые не могли скрыть убогая одежда и сильное истощение.

Если до появления Йэна на ферме она втайне надеялась иметь спокойного послушного работника, то после его приезда эта надежда развеялась как дым. Как мог человек, имевший на родине власть и богатство, довольствоваться положением, немногим лучше положения раба?

— Он будет есть с нами? — Фэнси не была уверена, что хочет видеть строптивого шотландца за своим столом. Она не имела ни малейшего представления, как отнесется Фортуна к новому обитателю фермы — и как он будет обращаться с ней.

И все же он, должно быть, чувствует себя невероятно одиноким вдали от родины и своей семьи…

Джон долго не отвечал. Наконец он кивнул со словами:

— Я хочу… я надеюсь, что он станет членом семьи.

Фэнси не разделяла надежды Джона, однако не стала возражать.

— Я накормлю тебя обедом, а потом ты должен отдохнуть.

— Я не голоден, — сказал Джон. — Но шотландцу нужно отнести еду. И займись его ранами.

Она колебалась, не решаясь уйти.

— Как мне называть его?

Во взгляде Джона было не больше уверенности, чем в ее собственном. Шотландец явно не допускал фамильярности в обращении.

— Не знаю, — пожал плечами он. — У меня никогда не было слуг.

Устало вздохнув, Джон поднялся из-за стола и направился к спальне, задержался на пороге:

— Наверное, я должен пойти с тобой…

Фэнси покачала головой.

— Я не думаю, что он смог бы причинить мне зло, даже если бы захотел. В его состоянии невозможно и муху обидеть. — После минутной паузы она добавила: — Я надеюсь, он не слишком слаб, чтобы помогать тебе.

— Я не собираюсь сразу же заставлять его работать. Но мне кажется, что он быстро восстановит силы. Особенно питаясь твоими блюдами, — улыбнулся он.

Несмотря на нежность в голосе мужа, Фэнси заметила озабоченность в его глазах. Она знала ее причину: Джон не хотел отпускать ее одну, но был слишком утомлен, чтобы пойти с ней.

— Сазерленд знает… что его ждет в случае побега, — сказал он, пытаясь успокоить и жену, и себя самого.

Фэнси не стало легче от его заверений. Что-то в Сазерленде настораживало и тревожило ее.

— Все будет в порядке, — заверила она мужа с деланным спокойствием.

— Где Фортуна? — поинтересовался Джон.

— Ушла собирать травы.

Фэнси знала, что, если бы не усталость и болезнь, Джон обязательно упрекнул бы ее в том, что она отпускает Фортуну одну в лес. Но он ничего не сказал, зашел в спальню и прикрыл за собой дверь.

Пообещав себе проследить за тем, чтобы Джон отдыхал весь следующий день, Фэнси направилась за травами для приготовления целебного снадобья для ран шотландца.

Спустившись в погреб, где в темноте и прохладе хранились травы и плоды, Фэнси взяла стебли дикого чеснока. На кухне она мелко порезала их и опустила в котелок с водой. Повесив котелок над огнем, она до краев заполнила мясным рагу глубокую миску и поставила ее в корзинку вместе с маслом, джемом, сыром и большой ложкой. После секундного колебания положила в корзинку и нож.

Лечебный отвар закипел. Перелив его в глиняный кувшин, Фэнси опустила его в корзинку с едой, куда последовали лоскуты ткани для перевязки ран.

Эми уже проснулась и вместе с Ноэлем весело резвилась во дворе. Ноэль присматривал за сестренкой. Мальчуган часто вел себя гораздо взрослее своих семи лет и проявлял интерес ко всему, что окружало его. Фэнси мечтала, чтобы ее сын научился читать и писать.

Конечно, в детстве ей и самой хотелось быть грамотной, но ее отец, сам будучи образованным человеком, не видел смысла в обучении дочери. Он хотел убежать от своего прошлого и избегал любого напоминания о нем. Отец предпочел жить с индейцами, с которыми вел торговлю. Он отверг цивилизацию и взял в жены женщину из племени чероки, отчасти для того, чтобы дать Фэнси мать. Женитьба отца окончательно изолировала Фэнси от «белого» общества. Девушка выросла в индейских поселениях и, живя с народом своей мачехи, все больше отдалялась от «белого» влияния. Поэтому она так и не научилась грамоте, о чем горько сожалела.

Возможно, с помощью шотландца она сможет дать детям то, чего была лишена сама.

От этой мысли стало немного легче на душе.

Фэнси открыла дверь конюшни, впустив в помещение немного дневного света. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она различила на постели фигуру мужчины. Он медленно встал при ее появлении.

— Вы спали? — спросила она. — Я вас разбудила?

— Нет, — резко ответил мужчина.

— Я принесла вам немного еды.

— В самом деле? — в его холодном тоне явственно звучала насмешка.

Фэнси пыталась скрыть неловкость, которую ощущала каждой частицей тела, однако неприязненный и враждебный взгляд Сазерленда повергал ее в еще большее замешательство. Она понимала, как они с Джоном выглядели в глазах шотландца — настоящими рабовладельцами.

— Ваши запястья нуждаются в лечении. Я принесла целебный отвар.

— Мне ничего не нужно.

— Нет, нужно, иначе раны загноятся.

— Понятно, — презрительно ответил он. — Вы хотите, чтобы ваши деньги поскорее окупились.

Фэнси встретила его взгляд, и ей стало не по себе от исходящего от него гнева. Теперь его зеленые глаза не были пустыми и безжизненными, в них пылала неприкрытая ярость.

— У нас нет денег, которые можно тратить впустую, — признала она. — И нам действительно нужна помощь, в чем вы, вероятно, уже убедились. Но Джон хотел купить закладную на человека, добровольно решившего отработать свой приезд сюда.