Кэтрин Стоун - Исцеление любовью

Самым коротким был звонок к Аманде, состоявшийся на следующий день после се встречи с Патриком. Получился он каким-то сумбурным. Кэтлин поняла со слов Аманды лишь то, что встреча состоялась и прошла прекрасно.

Последний свой визит на теплоходе она нанесла судовому врачу.

— Я — хирург, — представилась Кэтлин. — Сейчас я покину теплоход. Понимаю, что ваши пассажиры очень редко поступают подобным образом. Ведь куда приятнее провести на борту этого прекрасного судна все положенное время. Но иногда происходят экстренные события, которые делают продолжение путешествия невозможным. Вот счет за оказанные мне вами услуги. Он полностью оплачен. А вот моя лицензия на право работать хирургом в калифорнийской клинике в Уэствуде.

Врач почему-то долго изучал обе бумаги, после чего спросил:

— Чем я могу быть вам полезен, доктор Тейлор?

— Один из моих близких друзей, кстати, тоже врач, нуждается в пересадке костного мозга. В принципе мы знаем возможного донора. Но не исключено, что он будет возражать. Я хочу сама полететь к нему и попытаться уговорить. Но в любом случае, независимо от результата переговоров, хотела бы взять у него кровь. Это необходимо для предварительного анализа на случай, если донор в конце концов согласится на операцию. Но проблема заключается в том, что он живет в глухой, отдаленной местности, куда с трудом можно добраться. Поэтому привезти его в какую-нибудь больницу будет не так-то легко…

— Понятно, но разве нельзя взять анализ прямо у него дома?

— Именно это и предполагается сделать. Но у меня с собой нет…

— Все понятно. У вас нет ни шприца, ни пробирок, ни ваты, ни бинта. Одним словом — ничего.

— Вот то-то и оно! Поэтому я вынуждена попросить вас…

— Никаких проблем!

Судовой врач распахнул шкафчик.

— Здесь вы найдете все, что потребуется. Не стесняйтесь!

Кэтлин посмотрела на врача и вдруг увидела, что улыбка медленно сползает с его лица. Сначала она не поняла, что произошло. Но уже в следующий момент у нее мелькнула ужасная догадка. Кэтлин сделала шаг к доктору и закатала свой левый рукав:

— Не беспокойтесь, коллега, я не наркоманка. Смотрите. — На ее алебастрового цвета коже не было ни пятнышка. — Но если вы мне не верите, то позвоните, пожалуйста, в клинику доктора Шеридана в Лос-Анджелесе.

— У меня и мысли не было о чем-нибудь подобном, доктор Тейлор! Просто я задумался над тем, чем еще могу вам помочь. Возможно, в шкафу далеко не все есть. Поэтому мы сейчас спустимся ко мне на склад. Там вы найдете абсолютно все, что может понадобиться для проведения анализа крови. Правда, шприцы у нас довольно старомодные. Вы сможете ими пользоваться?

— Вне всякого сомнения!

— Тогда пойдемте.

— Но, доктор, вы позволите мне вам заплатить?

Он сморщился и сухо ответил:

— Вы, вероятно, уже поняли, что мы берем с пассажиров немалые деньги за телефонные переговоры. Так неужели не можем себе позволить сделать кому-то небольшой подарок?

Через несколько минут Кэтлин стояла на вымощенной ровным булыжником пристани и махала вслед теплоходу, с которым ее связала волшебная романтика моря. Она поделится ею с Патриком. Но самое дорогое все же осталось на этом прекрасном корабле. Мэгги и ее Майкл…

Ты танцуешь с ним, мама. Я вижу вас обоих, как разноцветную радугу после весеннего дождя. И ты всегда будешь танцевать с ним. Со своим Майклом…

А дочь Мэгги сейчас отправится на самолет, но перед отлетом купит в местной книжной лавке экземпляр «Голубой луны». Романа, написанного Грейдоном Слейком…

Кэтлин открыла книгу в тот момент, когда самолет оторвался от земли. И тут же сама как бы оторвалась от всего мира, поглощенная удивительным полетом фантазии автора, словами, западавшими глубоко в душу…

Мауи

Среда, 24 апреля 1999 года

Кэтлин читала взахлеб. Она не могла оторваться от книги даже тогда, когда самолет проваливался в воздушную яму, и все пассажиры в ужасе до боли в пальцах сжимали ручки кресел.

Роман «Голубая луна» оказался трагичным. Полным ужасов и опасностей.

Неужели его написал человек, который был не в состоянии соперничать со своим родным братом? Неловкий и скорее всего непривлекательный внешне? Однако он обладал безудержным воображением.

Но можно ли было вообще представить себе существование столь бешеной страсти? До знакомства с романом Кэтлин, не задумываясь, ответила бы на этот вопрос отрицательно.

Но теперь она всем своим существом ощущала таившееся за книжными строчками страстное желание, отчаянный крик изголодавшейся по настоящим чувствам человеческой души. И вдруг поняла, что безумно хочет испытать все это сама.

Джесс Фалконер? Нет. Он никогда бы не смог передать словами экстаз мечущейся души и неуемную страсть неожиданно вспыхнувших чувств. Такое оказалось под силу только Грейдону Слейку…

Именно Грейдон Слейк, никогда не существовавший в реальной жизни, стал автором одного из самых захватывающих вымыслов, когда-либо существовавших в литературе — грандиозной фантазии на тему безумной любви.

Сам автор, возможно, и не согласился бы с романтической оценкой Кэтлин Тейлор. Триллеры Слейка, как правило, представляли собой заполненные кошмарами странствия по тайникам жестокого человеческого разума. Или же головокружительные погружения в интимные подробности секса.

Секса… Но не любви.

Ни одна из шестисот с лишним страниц «Голубой луны» не была посвящена любви. Не существовало ее ни в описаниях лирических сцен, ни в остроумных и живых диалогах героини с героем, занятых погоней за убийцей, ни в их таинственном шепоте в постели.

Главный герой романа — в прошлом полицейский — обладал редчайшим даром точно угадывать желания преступников. Это делало его для них вдвойне опасным. С отъявленными же мерзавцами он был жесток. Однако разница между героем и его антиподом в романе была отражена очень четко и красноречиво. Герой «Голубой луны» мог, например, без колебаний пожертвовать своей жизнью ради спасения женщины, которую «любил». Хотя до любви во всем ее романтичном понимании там было очень далеко.

Кэтлин вникала в каждое слово Грейдона Слейка, порой перечитывая по нескольку раз одну и ту же фразу. И все время думала о близнеце Патрика Фалконера, которого никогда не видела и о котором практически ничего не знала.

Она всегда считала Джесса луной, отражавшей свет солнца — брата Патрика, человеком, не способным на глубокие чувства. И все же строчки его романа дышали страстью. Страстью глубокой, порой бешеной и неукротимой. Примерно такой же, какая охватывала саму Кэтлин, когда та со скальпелем в руках боролась за чью-то жизнь и была готова отдать за нее свою собственную. Теперь Кэтлин вообще начинало казаться, что у нее с Джессом, выглядевшим первоначально на фоне брата серым и незначительным, куда больше общего, нежели с тем же Патриком.

Поэтому она продолжала жадно вчитываться в «Голубую луну», надеясь, что, может быть, найдет в романе новые подтверждения их душевной близости с автором. Общности двух одиноких существ, способных тем не менее проникнуть в волшебные тайны любви и разгадать все ее загадки. Правда, время от времени в голову Кэтлин приходила мысль о том, что подобные оценки неизвестного ей близнеца Патрика могут оказаться ошибкой, не имеющей ничего общего с действительностью.

Что ж, сегодня к вечеру все должно проясниться.

…Рейс из Гонолулу в Мауи задержался из-за плохой погоды. Поэтому Кэтлин прилетела на остров, когда уже смеркалось. Еще с самолета она заметила внизу светлую узенькую полоску, шелковой ленточкой вьющуюся между темными скалистыми горами. И поняла, что это и есть дорога в Мауи.

«Я обещаю быть крайне осторожной», — вспомнила Кэтлин клятвенное обещание, данное Тимоти Асквиту. Он предупреждал, что ночью ехать по этой дороге чрезвычайно опасно. Темнота же должна была окутать остров с минуты на минуту. А для Кэтлин это представляло двойную опасность. За руль она садилась очень редко, поскольку жила рядом с больницей, где работала, и в двух кварталах от супермаркета «Ариэль», куда ездила за покупками.

Конечно, было бы куда благоразумнее отложить поездку до утра. Тем более что при всех вариантах, даже если удастся взять кровь у Джесса, она могла улететь с острова только на следующий день. Но дело зашло уже слишком далеко, чтобы останавливаться на полдороге. Нет, все надо закончить этим вечером или даже ночью! А потом, сегодня же день ее рождения! И существует поверье, будто бы по таким датам судьба благоволит к путешественникам…

Кэтлин понимала, что предстанет перед Джессом Фалконером совершенно измотанной. Но все же предстанет! Именно сегодня вечером! Пусть даже очень поздним…

На мокрой, скользкой от дождя дороге ее взятая напрокат машина оказалась единственной. Это устраняло возможность столкновения и делало путешествие менее опасным. К тому же по правой обочине вдаль тянулись фонарные столбы, неплохо освещавшие дорожное полотно.

И все же на каждом крутом повороте у Кэтлин замирало сердце.

Наконец фары высветили впереди указатель на съезд вправо. Тимоти Асквит подробно проинструктировал Кэтлин, а потому она тут же догадалась, что это ответвление от главной дороги ведет к дому Джесса Фалконера.

Свернув, Кэтлин сразу же оказалась в полнейшей темноте, ибо никаких фонарей или светящихся дорожных знаков здесь не было. Видимо, Фалконер решил не утруждать себя созданием каких-либо удобств для гостей. Гостей? Каких же? Если кто-то действительно хочет видеть их у себя, то уж наверное не станет забираться в такую глушь!

Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Кэтлин почти вслепую двинулась дальше.

Рассудок Кэтлин был вконец измучен бессонницей, продолжавшейся много ночей подряд. Причиной тому были злобные духи и привидения, толпившиеся, как ей казалось, около ее постели. А потому сейчас она принялась на полном серьезе заклинать всю эту нечисть, непременно обитавшую в доме Джесса Фалконера.

Но каков этот дом? Средневековый замок, полный леденящих кровь неясных образов, таящихся в сырых комнатах, больше похожих на темницы? Или же в нем живет безумец, одержимый страстью к убийствам, вроде Франкенштейна? Сам же замок, конечно, обнесен мрачными каменными стенами, ощетинившимися пушечными жерлами. Рассказывают, что нечто похожее можно увидеть в баварских Альпах.

Замок? Почему обязательно замок? Почему, скажем, не мрачное поместье наподобие существовавших некогда в Трансильвании. С множеством комнат-склепов, в каждой из которых стоит черный гроб…

Наверное, Тимоти Асквиту следовало бы предупредить Кэтлин о подобных архитектурных изысках и обитающих среди них ужасах, если, конечно, все это и впрямь существует. Но ведь он-то был здесь в ясный солнечный день! В такое время любой, даже самый таинственный и страшный замок, может показаться дворцом. К тому же Тимоти, конечно, и понятия не имел о той трансформации, которая происходит здесь по ночам. И уж совсем не догадывался о том, что Грейдон Слейк порой превращается в некоего Джесса Фалконера. Но ведь это-то как раз не выдумка и не игра болезненного воображения!

Кстати, что сейчас пишет известный создатель бестселлеров? Может быть, в этой и без того пугающей тьме он плетет очередную запутанную паутину из описаний ужасных убийств? Или еще что-нибудь в том же духе?

Но вот же он, дом Джесса Фалконера! Дом Грейдона Слейка… И никакой он не средневековый замок, не ощетинившаяся орудийными жерлами цитадель безумного фанатика. И тем более не жилище вампира в обличье сказочного принца. А всего лишь неуклюжее здание из белого кирпича, издали напоминающее длинную жемчужную нить, небрежно брошенную на цветочную клумбу…

Кэтлин остановила машину у подножия уходящей ввысь цепи деревянных лестниц, отстегнула ремень безопасности и вышла.

Некоторое время она стояла под проливным дождем, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, но это не удавалось. Дрожали колени, дрожали пальцы, дрожал, казалось, каждый мускул.

А может быть, Кэтлин загипнотизировало видение, возникшее на самом верху лестницы? Это был он, как бы раздвинувший завесу дождя и остановившийся посреди нее. Кэтлин видела его совершенно отчетливо. Так, как можно видеть тень: один силуэт без лица и глаз.

И все же ей показалось, что лицо видения, как бы сквозь туман, начинает просматриваться. И что оно обезображено множеством шрамов, делавших его похожим на неровную поверхность луны. Кэтлин невольно подумала, что при подобном уродстве ни одна женщина не захочет обладателя этого лица.

Свет из открытой двери дома упал на его волосы. Они были очень похожи на ее — такие же черные, как полуночное небо, густые, блестящие. Затем желтые лучи осветили его лицо. Каждую черточку…

Никаких шрамов не было и в помине! Оно казалось вырубленным из камня. Сильный подбородок, опущенные уголки губ, слегка выступающие тяжелые скулы.