Оставалось только радоваться, что плита на кухне была встроенная, иначе ее тоже продали бы.

В доме было еще немного угля, а в саду достаточно сухих веток.

«Может быть, я смогу здесь пожить еще какое-то время, — думала Джакоба за скудным ужином. — А может, найду какую-нибудь работу поблизости отсюда».

Однако она не вспомнила никого, кому могла бы понадобиться платная компаньонка: проживавшие поблизости фермеры были бы ужасно смущены, попросись она к ним на работу.

А три дня спустя на нее обрушился еще один удар.

Мистер Браунлоу приехал предупредить ее, что нашлись покупатели на дом и имение дяди.

— А… «Мезонины»? — в тревоге спросила Джакоба.

— Боюсь, и на них тоже, — ответил он. — Видите ли, дорогая моя, «Мезонины» раньше были вдовьим домом, поэтому мои компаньоны настояли на присоединении его к коттеджам и земле, составляющим имение.

Увидев в глазах Джакобы отчаяние, поверенный поспешил добавить:

— У меня есть для вас и хорошие новости! Этим утром я увидел в «Морнинг Пост» объявление, которое счел интересным.

Мистер Браунлоу вместе с деловыми бумагами прихватил и газету. Развернув ее, он прочел:

«Нужна молодая особа в качестве компаньонки престарелого пэра, проживающего в Шотландии. Требуются хорошее образование и готовность жить в горной Шотландии. Обращаться к Хэмишу Макмердоку, эсквайру, клуб Уайта, Сент-Джеймс-стрит, Лондон».

Когда мистер Браунлоу торжественно зачитал объявление, Джакоба воскликнула:

— Значит, я должна буду поехать в Шотландию?

— Вы не против?

— Нет… конечно же, нет! Я всегда мечтала увидеть горные районы… Я уверена, это будет очень интересно.

Мистер Браунлоу втайне порадовался, что девушка окажется вне пределов досягаемости молодых щеголей-аристократов, с которыми ей неизбежно пришлось бы столкнуться в Лондоне. Да и не только в Лондоне, а практически везде. Из этой же плеяды был и покойный отец Джакобы.

— Я определенно считаю, что на это объявление вам следует ответить.

— Я сделаю это сейчас же! — сказала Джакоба. — К счастью, мы не продали перо и чернила, пойду принесу их.

Она радостно улыбнулась и выбежала из кухни. Поверенный вздохнул.

«Она слишком юна, чтобы оставаться в одиночестве, — подумал он. — Но престарелый пэр — это, надо полагать, не слишком опасно».

Мистер Браунлоу слышал, что шотландцы богобоязненны и строго придерживаются христианской морали. Неукоснительно соблюдают субботние дни: ходят в свою церковь и закрывают жалюзи на окнах, чтобы не впускать в дом солнце.

«Там она будет в безопасности, — заключил он. — И, может быть, встретится порядочный человек, который женится на ней, несмотря на то что у нее нет за душой ни гроша!»

Джакоба торопливо вошла в комнату с чернильницей и гусиным пером. Мистер Браунлоу продиктовал ей текст письма, в котором подчеркивалось, что она получила превосходное образование. А еще он велел Джакобе написать, что она будет счастлива приехать в Лондон, чтобы встретиться с мистером Макмердоком. Однако ее будущему нанимателю следует учесть, что, поскольку в настоящий моменту нее нет работы, она вынуждена просить его прислать денег на дорожные расходы.

— Вы не считаете… что это звучит чересчур… меркантильно? — нерешительно спросила Джакоба.

— Послушайте, милочка, — ответил мистер Браунлоу, — от голода вас отделяют всего семьдесят фунтов. Когда эти деньги будут потрачены, вам придется либо ходить с протянутой рукой, либо вернуться сюда в надежде, что кто-нибудь из жителей деревни вас пожалеет и возьмет к себе.

— Как я могу… на это надеяться? — прошептана Джакоба. — Бее они бедны, у большинства нет места даже… для собственных детей, не то что для гостей!

— Значит, вы не имеете права тратить ни пенни из своих денег. Берегите их на черный день. А если кто-то нуждается в вашей помощи, ему следует за это заплатить!

— Наверное, дорога в Шотландию обойдется недешево! — заметила Джакоба.

— Тогда вы не сможете поехать, если вам не оплатят билет! — твердо заявил мистер Браунлоу.

Он несколько раз повторил свое предостережение и дал девушке необходимые советы. Оставалось только надеяться, что, если из Лондона придет ответ, Джакоба воспользуется ими.

Когда поверенный ушел, Джакоба побежала на почту отправить свое письмо.

Перспектива оказаться в Шотландии казалась ей необычайно привлекательной. И дело было не только в возможности увидеть новые места, о чем она давно мечтала. Ее угнетала сама мысль оставаться одной в пустом доме.

Джакоба невольно вспомнила, как красиво было в «Мезонинах», когда была жива мать. Чтобы сделать приятное отцу, она всегда приносила из сада цветы и ставила букеты у него в кабинете, в холле и в гостиной.

Обычно отец не обращал на это внимания, но Джакоба продолжала украшать дом цветами, уверенная в том, что этого хотела бы ее мать.

Она ставила новые букеты даже тогда, когда отец уезжал в Лондон, на случай его внезапного возвращения.

А теперь комнаты опустели, покрылись пылью. На стенах остались пятна там, где висели картины. Глядя на каминную полку, Джакоба всякий раз с болью вспоминала фигурки из дрезденского фарфора. Они играли особую роль в ее детских фантазиях.

«Мне будет легче, когда я отсюда уеду», — решила девушка.

Она вдруг подумала, что престарелому пэру было бы приятно слышать ее мягкий голос и четкое произношение, поэтому стала практиковаться в чтении вслух. В пустых комнатах голос звучал странно, призрачным эхом отражаясь от голых стен.

Каждый день Джакоба с волнением ожидала почтальона, но письма все не было, и она уже почти отчаялась, даже собралась попросить мистера Браунлоу снова посмотреть объявления в газетах. И в этот миг в дверь постучали.

Джакоба варила яйцо — единственное, что она могла себе позволить на завтрак. Дополнительные покупки казались ей недопустимым расточительством. Со вчерашнего дня у нее оставалось немного хлеба и масла. А ей, конечно, очень хотелось отведать кусочек колбасы или бекона.

Она как раз вынимала яйцо из кастрюльки с кипящей водой, когда услышала стук в дверь. Осторожно положив яйцо на тарелку, она побежала к двери. Почтальон, знавший ее с младенчества, радостно сказал:

— Доброе утро, мисс Джакоба! Вот ваше долгожданное письмо.

Оно из Лондона? — встревожилась девушка.

— А как же!

С этими словами почтальон протянул ей письмо. Секунду она в замешательстве смотрела на конверт, моля Бога, чтобы там не оказался очередной неоплаченный счет. Потом осознала, что конверт адресован «Мисс Джакобе Форд», а значит, в нем ответ на ее письмо.

Почтальон не уходил. Как и все жители деревни, он знал, что Джакоба хочет устроиться на место компаньонки престарелого пэра из Шотландии. Она выросла у них на глазах, и все были искренне к ней привязаны, а потому ждали ответа с таким же нетерпением, как и она сама.

Прислонясь к давно не крашенной двери, почтальон не спускал с девушки глаз.

Она прочитала письмо и радостно воскликнула:

— Мне велят немедленно ехать в Лондон! И — смотрите — вот билет на поезд!

— Ну что ж, — сказал почтальон, — новости, значит, хорошие, мисс Джакоба. И конечно, мы все вам желаем удачно устроиться в Шотландии, хоть это и далеко от дома!

— Мне надо ехать в Лондон завтра с утра. Пожалуйста, расспросите в деревне, не собирается ли кто-нибудь в Ворчестер. Тогда они могли бы меня подвезти.

Немного помолчав, она обеспокоенно спросила:

— Завтра ведь кто-то едет туда?

— Ну вы же знаете, что завтра среда. Фермер Вилли Хоки по средам всегда возит на рынок цыплят и яйца.

— Да, конечно! — обрадовалась Джакоба. — Будьте добры, спросите его, не возьмет ли он меня с собой? И наверное, заведующий почтой мистер Гудмен знает, какие поезда идут утром в Лондон.

— Это и я вам скажу. Вы можете отправиться девятичасовым. Ни к чему вам приезжать в Лондон на ночь глядя!

— Да, конечно, — кивнула Джакоба.

— Так я пойду скажу Вилли, что вы едете с ним.

Почтальон спустился по ступенькам и пошел к калитке; там он обернулся и помахал девушке рукой.

Она знала, почтальон расскажет всей деревне, что ей пришел ответ из Лондона. И действительно, во второй половине дня в «Мезонины» явились несколько женщин, чтобы пожелать ей удачи. Они хотели своими глазами увидеть письмо. Но трогательнее всего было то, что каждая принесла небольшой подарок.

Одна женщина вручила ей носовой платок. Сама она получила его на Рождество, но решила, что он слишком маленький и тонкий, чтобы им пользоваться.

Вторая подарила вязаный шарф — на случай, если в этой «шотландской глуши» окажется холодно. От третьей девушке достался талисман, который оберегал дарительницу с детства. Она не сомневалась, что именно благодаря своему талисману обрела хорошего мужа и троих здоровых ребятишек.

Все были так добры, что растрогали Джакобу до слез.

Когда гостьи ушли, она поднялась наверх — решить, что надеть в дорогу. Ее отец сказал бы, что первое впечатление играет очень важную роль. Джакоба долго не могла выбрать между платьем матери — немного старомодным — и своим собственным. Дорожное платье матери, темно- синее, с коротким жакетом поверх красивой блузки и юбкой, по низу отделанной воланом с тесьмой, было пошито из добротной материи; над ним трудилась дорогая портниха из Ворчестера.

Поразмыслив, Джакоба остановилась на этом костюме, и не подозревая, что в нем ее кожа кажется особенно прозрачной, а червонные отблески в волосах еще больше подчеркивают ее очарование.

К костюму прилагалась простая и элегантная шляпка.

Не без труда Джакоба отыскала пару приличных перчаток.

«Если я оденусь слишком хорошо, то могут решить, будто я чересчур легкомысленна», — подумала она утром, готовясь к отъезду.

Но ей было трудно заставить себя надеть что-нибудь другое.

Фермер отнес сундуки вниз.

Только тогда Джакоба вдруг осознала, что прощается со своим домом!

Прощается со всем, что было ее жизнью в течение всех девятнадцати лет. Поддавшись внезапному движению души, она стремительно взбежала наверх, в спальню матери.

Некогда это была очень уютная комната, с большой белой двуспальной кроватью, завешанной белым муслиновым пологом. На окнах висели светлые занавески с нежным узором.

Теперь вся обстановка была продана, включая большой белый туалетный столик и умывальник с беломраморным верхом. Однако на секунду Джакобе показалось, будто мать сидит на кровати и приветливо ей улыбается.

— Прощай, мама! — прошептала она.

И вдруг она ясно поняла, — словно кто-то свыше сказал ей это, — что прощаться не надо. Ее мама по-прежнему рядом с ней, чтобы помогать и оберегать от бед.

Еще на несколько долгих секунд Джакоба задержалась в дверях. Она ощутила запах фиалок: именно такими духами всегда пользовалась мама. Почувствовала она и запах сухих духов, он всегда исходил из вазы, которая стояла на подоконнике.

На глаза навернулись слезы, девушка всхлипнула и побежала вниз по лестнице.

Билли Хоки как раз ставил ее сундуки на повозку; они кое-как приютились вместе с цыплятами и яйцами. Джакоба села рядом с фермером, и молодая лошадка устремилась через ворота «Мезонинов» на дорогу.

Многие жители деревни вышли на улицу, чтобы помахать Джакобе, и кричали ей вслед:

— Счастливо!

— Помогай вам Бог!

— Возвращайтесь скорее!

Когда повозка выехала из деревни, тронутая их вниманием девушка вытирала слезы.

— Ну не горюйте так, мисс Джакоба! — сказал фермер. — Если в этой Шотландии вам будет плохо, возвращайтесь домой.

— А если я вернусь… куда я пойду?

— Что-нибудь придумаем. Уж лучше поставить палатку в саду, лишь бы оставаться с теми, кого любите.

От его добрых слов Джакобе стало еще труднее справляться со слезами.

Она смогла успокоиться, только когда они подъехали к Ворчестеру. Вилли Хоки высадил ее у вокзала и занес туда сундуки, а она горячо его поблагодарила.

На прощание фермер сказал ей:

— Ну, берегите себя и не попадайте ни в какие переделки.

— Я буду стараться! — промолвила Джакоба.

— И не доверяйте каждому встречному, — добавил он. — Люди бывают разные. Некоторые — просто никудышные, чего бы они вам о себе ни плели!

— Я буду осторожна, — заверила его Джакоба.

Фермер уехал, а она вышла на платформу, и вдруг на нее навалился страх.

Девушка никогда не путешествовала одна, всего два или три раза ездила на поезде с отцом. Да и проехать надо было совсем немного— они всегда оставались в пределах графства. Теперь же она не могла не вспомнить, что именно поезд послужил причиной гибели отца и крушения всей ее жизни.