— Ты так говоришь, как будто он убогий! — сердито воскликнула Изабелла.

Карл спокойно пожал плечами.

— Если король ссорится со своими могущественными вассалами, потом удирает от них и прячется по всей стране, как его еще можно называть? Немногие королевские дома не страдают от признаков вырождения: мы так часто женились и выходили замуж, допуская родственные браки! Моя дорогая, не делай страшных глаз! Я не утверждаю, что твой красивый английский супруг — сумасшедший. Просто в его поведении прослеживаются некоторые отклонения. Именно потому, что я должен помнить о твоих интересах, он мне не нравится! Иногда мне весьма сложно общаться с ним. Но порою бывает таким приятным собеседником! Тебе не стоит заострять на этом внимание. Продолжай тратить его деньги и преврати его туманный остров в блестящий королевский двор. Ты же так любишь жизнь! А когда он снова начнет заигрывать с красивым молодым юношей, отомсти ему и заведи себе любовника!

— Снова?! — Изабелла в ужасе уставилась в его смеющееся лицо. — Карл! Я не смогу пройти через это еще раз! Ты не понимаешь, Гавестон был его настоящей любовью, и Эдуард будет тосковать по нему всю жизнь! Его ему никто не сможет заменить! Разве что наш сын!

Карлу, современному молодому цинику, было смешно слушать ее рассуждения.

— Может, ты и права! — легко согласился он. — Но если ты не желаешь гражданской войны, тебе стоит убедить его помириться с убийцами его фаворита. Ведь Эдуард с Гавестоном сами провоцировали их своим поведением! Ты должна понимать, что для так называемых нормальных людей нет ничего более отвратительного, чем отклонения от нормы, от их нормы! Если жизнь в той варварской стране станет совершенно невыносимой для тебя, ты всегда можешь обратиться к старшим братьям или ко мне!

— К брату Людовику или к тебе?

Они видели, как Филипп, король Франции, медленно шел ко дворцу вместе со своим зятем.

— Ты видишь, каким слабым стал наш отец?

Изабелла грустно проводила отца взглядом. Она невольно вздрогнула, когда лучи заходящего солнца покинули сад. Изабелла напомнила себе, что ее последний день подходил к концу. Она была так счастлива во Франции! Завтра они с Эдуардом отправятся к побережью. При попутном ветре они скоро будут дома, в Англии. Они быстро проскачут по дорогам Кента, мимо одинокого прелестного замка Маргариты в Лидсе, дремлющего посредине заросшего водяными лилиями пруда. И вскоре окажутся в Вестминстере. Розы все еще будут цвести в саду, который Эдуард велел разбить для нее. Теплыми вечерами купцы из Лондона будут катать в лодках свои семьи вокруг замка. И будут слышны песни и смех над плещущейся водой. В резной колыбельке с леопардами Плантагенетов ее сынок за это время заметно подрастет. И когда она будет проезжать по улицам, то снова увидит, как вспыхивает на лицах подданных любовь к ней. «О, если бы их любовь сохранилась… Англия — совсем неплохое место, где ей придется еще долго жить».

— Все будет хорошо, Карл. Вот увидишь! — промолвила она и поцеловала его гладко выбритую щеку. — Но я всегда буду помнить то, что ты мне сказал.

ГЛАВА 13

Весь Лондон, казалось, шел к Вестминстерскому Холлу в этот золотистый октябрьский полдень. Люди шли через Ладгейт и продвигались на запад по грязному Стрэнду через деревню Чаринг. Резкий ветерок с реки раздувал их накидки, чепцы и шляпы, рыжие листья из садов богатых купцов прилипали к их плащам, как будто осыпали их золотым дождем.

Радость надежды согревала их сердца. Они чувствовали, что впереди их ждут лучшие дни. Наконец появился наследный принц, и король с Парламентом старались договориться. Если дома будет мир, то торговля с континентом тоже улучшится.

Среди набившихся в Вестминстерский Холл многие говорили, что влияние королевы теперь так же сильно, как когда-то у фаворита, что со времени возвращения она старалась убедить короля, чтобы он простил враждовавших с ним баронов, и что именно ее следует благодарить, если страна заживет спокойно. Она уже появилась в Вестминстере еще более прелестная, чем прежде, — материнство придало ей особое очарование. Она без труда завоевывала сердца всех женщин, они отлично понимали, через какие страдания и унижения ей пришлось пройти.

Церемония в Вестминстере стала личным триумфом Изабеллы. Ей вернули ее драгоценности. Бароны сорвали их с ненавистного фаворита. Но даже бесценная брошь Карла Великого, которая поднималась и опускалась на ее груди в такт ее взволнованному дыханию, уступала блеском сиянию ее глаз.

Она сидела рядом с супругом на помосте и наблюдала за происходящим. Герольд провозгласил: «Прощение было даровано королем в ответ на мольбы его драгоценной супруги Изабеллы, королевы Англии».

Эти слова, на которых настаивал Эдуард, были слышны во всем красивом здании. И теперь все будут знать о ее миротворчестве и благословлять ее за это. Она быстро обменялась понимающей улыбкой со своей тетей: какой счастливый день! Для обеих это было даже важнее торжеств в честь их свадьбы или коронации.

Изабелла исподтишка взглянула сквозь опущенные ресницы на своего супруга и опять восхитилась его красотой. Он так благородно выглядел под королевским золотым балдахином. Потом она увидела длинную шеренгу баронов, они все подходили, преклоняли колена, чтобы выказать королю свои верноподданнические чувства. «Он их простит за то, что случилось по его вине», — подумала Изабелла, неожиданно вспомнив цинизм своего брата.

Эдуард милостиво прощал их всех за то, что они подняли против него оружие. Даже Ланкастера и Уорика, которые были повинны в смерти Гавестона. Его дядя Томас Ланкастер был Плантагенетом, и Эдуард протянул к нему руки и поднял его, прежде чем тот коснулся коленями помоста. Но он с насмешливой улыбкой наблюдал, как Гай Уорик, без своих доспехов выглядевший как любой старый и больной человек, преклонил перед ним свои хрустнувшие в суставах старческие колени. Все, кто знали, как любил Гавестона Эдуард, понимали, что это прощение не что иное, как бессовестный обман!

Мысль эта испортила триумф Изабеллы и каким-то странным образом связалась с одним неприятным событием. Когда наконец церемония была завершена и она выходила с остальными членами королевской процессии, внезапно ее взгляд наткнулся на Дракона, пленника замка Скарборо. Он стоял в тени, недалеко от двери.

— Дракон! — непроизвольно воскликнула она.

Но он, похоже, не заметил ее. Хотя она прошла так близко, что край ее платья задел его, он ее не слышал и не видел. Будучи небольшого роста, он поднялся на цоколь колонны, чтобы лучше видеть через головы толпы. В сравнении с холодной ненавистью в его глазах насмешливая улыбка на лице казалась почти доброй. Повернув голову в направлении взгляда Дракона, она увидела то, что и ожидала. Дракон испепелял взглядом Гая Уорика, который пленил его беззащитного хозяина в Деддингтон и обрек на страшную и позорную смерть.

Она вся похолодела от ужаса и была рада выйти на солнечный свет. Ее начала восторженно приветствовать толпа. Изабелла вместе с Эдуардом остановилась на пороге, улыбаясь. Она ясно осознавала, какую прекрасную королевскую пару представляли они оба. Ей было интересно, понимал ли Эдуард, что народу она нравилась больше, чем он, и они более горячо приветствовали именно ее? Так было всегда, но, казалось, он не обращал на это никакого внимания.

«Значит ли это, что у него хороший характер? Или ему все равно? — предавалась размышлениям Изабелла. — А может быть, он так далек от своих верноподданных, что ему безразлично, как к нему относятся»?

Постепенно она ощутила, что владеет даром волновать сердца и убеждать людей. На некоторое время ее охватило ощущение власти. Она была поражена, поняв, что она, женщина, сможет хорошо править страной, где недолюбливали ее супруга Эдуарда. Она стала подозревать, что торжественные клятвы покориться, данные ему баронами, могут в момент кризиса стоить гораздо меньше, чем любовь народа. Это очень важная мысль, но времена уже менялись. Сначала Эдуард руководствовался в своей политике, как объяснил ей ее родственник из Ланкастера, тем, чтобы был слышен голос нижней палаты, и это помогало обуздать власть баронов, которые всегда выступали против него. А у торговцев были набитые золотом кошельки и поэтому они могли повелевать Парламентом…

— Нам надо глотнуть свежего воздуха после таких серьезных дел, — сказал Эдуард, отвлекая ее от неприятных размышлений. Он повел ее в сад рядом с рекой.

— Какой теплый октябрь, и все еще цветут розы, — заметила Изабелла.

Когда свита отстала, она спросила его, не видел ли он Дракона.

Эдуард резко остановился возле солнечных часов.

— Нет! — ответил он, обводя пальцем металлический столбик солнечных часов.

— Он непременно должен был появиться здесь, чтобы увидеть, как они преклоняют колена. Тебе удалось забрать его из Скарборо в полном здравии?

— Я тотчас постарался это сделать.

— Ты возьмешь его себе в услужение?

— Конечно. Если он пожелает служить мне. Я послал Николоса Хьюггейта, чтобы он передал ему это.

— Если он пожелает?

Ее не переставало поражать унижение, с которым он относился ко всему, связанному с Гавестоном.

— Мне кажется, что служба у короля достаточно престижна для него.

— Кто может знать, что думает о ней тот, кто был так предан своему хозяину?

Эдуард начал со знанием дела осматривать ее розовые кусты.

Он сорвал поздний атласный бутон и прикрепил его к ее роскошному поясу. Изабелла ласково коснулась его склоненной головы. Но она продолжала думать о Драконе и о том, каким свирепым был его взгляд.

— Когда я вижу Дракона, я всегда представляю, как он ринулся в огонь, чтобы спасти прелестную Кларемунду, — шепнула она.

Эдуард смотрел и ничего не видел в залитом солнцем саду.

Он крепко сжал в пальцах острый шип и даже не замечал, что раскровенил руку.

— Дракон сделал бы то же самое для любого члена семьи, — отвечал он.

— Ты полагаешь, он может вернуться в Гасконь? — с облегчением спросила его Изабелла.

— Ему будет трудно служить другому хозяину, даже мне!

Изабелла мгновенно оценила пришедшую ей в голову мысль.

— Есть твоя племянница Маргарет. Сейчас бедное дитя со мною, но когда она поедет в Валлингфорд, ей будет нужен кто-то, на кого она может положиться.

— Наверное, это самое лучшее, что мы можем придумать, — согласился Эдуард, и они пошли по направлению ко дворцу. — Хотя бы до той поры, пока я найду ей другого супруга.

— Но не так скоро, — возразила Изабелла.

— До того, как мы отправимся в Шотландию.

— Ее сердце еще тоскует от потери…

— Тем более, я не могу уйти в поход и оставить ее без защиты. Связь с Плантагенетами может показаться лакомым кусочком для любого тщеславного барона, который тем самым постарается обеспечить себе нашу лояльность. И другие вдовы выходят замуж почти сразу после смерти супруга.

Несмотря на свою порою непомерную щедрость, Эдуард говорил о судьбе молодой женщины так равнодушно, что еще раз доказал, как он далек от нужд и мыслей других людей. Изабелла вздохнула и переменила тему.

— Значит, ты собираешься походом в Шотландию?

— Не ранее весны, пока не обеспечат фуражом наших лошадей.

Наступила напряженная тишина, потому что оба поняли, что он нечаянно повторил высказывание Гавестона.

— Пемброк и все остальные не станут довольствоваться ничем более мелким. Они мне сообщили, что этот сумасшедший Брюс марширует к Стерлингу и вскоре может оказаться в Бервике, прямо у наших границ.

Эдуарда никогда не прельщали войны, но Изабелла поняла, какой неприятной будет для него эта кампания теперь, без Гавестона.

— Ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя? — спросила она.

Она старалась подавить в себе отвращение к прошлому и пожалеть мужа.

Он живо повернулся к ней, он был так рад ее вопросу.

— Но ты же так ненавидела Тайнемаут?..

И вновь его неспособность понять ее разделила их как стена. Виноват не замок, а его предательство. Этого она и не могла перенести. Хотя Изабелла очень любила изысканный комфорт и роскошь, но возможность остаться с ее мужем-любовником привлекла бы ее и среди голых стен крепости.

— Я бы с радостью поехала в Тайнемаут… — горячо начала она объяснять.

Он притянул Изабеллу к себе и молча крепко поцеловал. Изабелла всегда сильнее возгоралась страстью, когда была зла. Подобно другим слабым мужчинам, Эдуард старался избежать выяснения отношений; ему больше нравились полуправда и самообман. Он так не желал снова касаться прошлого, тем более, что был не прав!

— Я просто хочу сказать, что когда-то обещал не таскать вас за собой по полям сражений. Но, дорогая Изабелла, если бы вы забрали с собой домашних и переселились на север в какой-нибудь укрепленный замок, мне было бы легче навещать вас время от времени…