Для Мортимера и Линкольна это были обычные действия в военное время. Но он был так стар, что его можно было бы помиловать. Сэр Джон Геннегау крутился возле ее палатки, как бы ожидая, что она вмешается. Ее брат, услышав стук молотков, сколачивающих виселицу, пришел и попросил ее помиловать Деспенсера. Он сказал, что ему уже около семидесяти лет и он храбро оборонял замок. Но она расслышала только ненавистное ей имя.

— Мы теперь, возможно, никогда не сможем захватить младшего Деспенсера, — посетовала она. — Повесьте старого негодяя в его железной сбруе!

Она вспомнила прежние времена, когда он нагло обращал внимание короля на все ее небольшие траты и любые отклонения от выработанных ими строгих правил. Она также припомнила, как его невестка постоянно следила за ней и унижала.

— Я уничтожу их всех! — поклялась Изабелла.

Длинное высохшее тело старика все еще болталось на виселице, когда поймали его сына. К облегчению Изабеллы, ее мужу удалось скрыться. Их маленькое суденышко, скрывавшееся недалеко от замка, должно было отплыть в направлении острова Ланди. Но ветры, приливы и отливы не давали возможности сделать это. И измученная команда в конце концов оказалась недалеко от Бристоля. Люди, которые с берега наблюдали за их неудачными попытками отчалить, подплыли к ним на лодке, принадлежащей рыцарю по имени Бомонд.

Когда Бомонд узнал, что за людей он спас, он отправил Деспенсера королеве. Новости о том, что он схвачен, на некоторое время исключили все остальные вопросы. Но когда Изабелла выслушала сбивчивое объяснение людей Бомонда и проанализировала все их недомолвки, она стала подозревать его в том, что он помог сбежать королю Англии. Чему она, Нед и Эдмунд втихомолку радовались. И перестали задавать ему смущающие вопросы. Пронеслись слухи, что Эдуард, который прекрасно плавал, смог приплыть в Уэльс, где верный фермер спас его от преследования, скрыв среди слуг в конюшне. Говорили, что он скрылся у монахов Нита.

— Теперь мы можем вернуться и взять в свои руки вашу столицу, — говорил сэр Джон. Его методичный ум и военная подготовка все еще побуждали его считать взятие Лондона их главной задачей.

— Мы возьмем с нами нашего пленного, — согласилась с ним Изабелла. Она была довольна. Ей не нужно было отдавать приказания, как его везти. Мортимер позаботился об этом.

— Ваш маршал, сэр Томас Уэйджер, выбрал для него самую паршивую лошаденку во всем Сомерсетшире, — ухмылялся он. — Ее выпирающие ребра будут мучить его всю дорогу. Слуги Уэйджера короновали его грязной соломой из конюшни. Они это сделали, чтобы никто не забывал, как он пытался управлять нами!

— Прикажите им, чтобы они накинули на него плащ с гербом Клеров. Таким образом его жена также не избежит стыда! — велела Изабелла.

Трудно было даже представить себе, до какой степени все ненавидели Деспенсера! Изабелла вдруг подумала, когда на миг проснулась совесть, может быть, это она так настроила их всех, и они позабыли о том, как блестяще он справлялся с государственными делами? Сложись все по-иному, он мог бы спасти и их самих, и корону от опасной и неукротимой власти баронов. А теперь люди выбегали из лавок и домов, чтобы забрасывать его грязью, старались попасть в его голову, украшенную короной из грязной соломы. Служки епископа Орлетона так настраивали их, что люди следовали за ними за пределы городов, дули в охотничьи рога и били в кастрюли и сковородки, как безумные!

По просьбе епископа королевский кортеж свернул в Херфорд, чтобы отдохнуть и немного привести себя в порядок во дворце епископа. Там они отметили День Всех Святых. Да так отменно, что у епископа заметно округлился животик. Изабелла встретилась там со своим вторым сыном, его прислали шерифы Лондона. Она так обрадовалась ему! Он стал умным и старательным мальчиком, хотя ему не хватало энергии и силы старшего брата. Он подробно рассказал ей о том, что происходило в Тауэре. Джон умел прекрасно копировать людей, и он рассмешил ее и всех присутствующих, изобразив гордую Элеонору Деспенсер, как она выла от ужаса, когда пришлось отдать приказание открыть ворота. Кругом звучали музыка и смех, вокруг нее собрались друзья и сыновья, и Изабелла даже забыла о муже Элеоноры, который сидел закованный в цепи в темнице под ними.

— Негоже нам в такой святой день забывать о нашем пленном, — сказал Джон Геннегау. Происходившее так отличалось от того, что вдохновило его на участие в этом предприятии, что он начал мечтать о крестовом походе в Священную Землю!

— Орлетон, пошлите пленнику прекрасно зажаренного павлина, — спокойно заметил Мортимер. Его лицо разгорелось от доброго вина и еды. Он вдруг стал говорить с забавным уэльским акцентом. — Преступникам перед казнью дают хорошенько поесть!

Стало ясно, что он уже не так сильно ненавидит своего врага. Он пленил его и получит назад свои земли. Но даже смерть Деспенсера не вернет ее брак, и у Изабеллы уже не будет такой чистой и незапятнанной совести!

Она промолчала. Деспенсеру отнесли павлина, но он к нему не притронулся.

— Он отказывается есть с той поры, как мы захватили его, — доложил сэр Томас Уэйджер.

— Может быть, он боится, что королева приказала отравить его? — предположил Мортимер. Он здорово захмелел.

— Или он надеется, что сможет умереть без нашей помощи, — добавил Линкольн, вспоминая, какие муки пришлось пережить его отцу.

— Он никогда не был сильным мужчиной, какими были король и Гавестон, — заметил Уэйджер.

Увидев, как лицо королевы покраснело от ярости, он понял, какую допустил бестактность, и торопливо добавил:

— Милорды, я хочу сказать вам, что он находится в таком состоянии, что может не дожить до Лондона. Несколько дней и ночей они без еды болтались в той лодке. Потом был нанесен страшный удар по его гордости. Даже когда мои солдаты дразнят его, похоже, он на них не обращает внимания.

Изабелле показалось, что она слышит сочувствие в его голосе. Она увидела выражение сочувствия и на лицах нескольких присутствующих на празднике людей. Ей хотелось, чтобы Деспенсер выслушал все оскорбления от толпы на улицах Лондона. Именно там она больше всего страдала от него и его родственников. Увы, никогда нельзя получить всего, что хочешь.

— Я прошу вас, милорды, назначить день его суда на завтра.

— Суд! — икнул Мортимер.

— Зачем тратить время на то, чтобы судить эту собаку? — спросил Линкольн.

— Мы должны хотя бы сделать вид, что будем судить его, — холодно заметила Изабелла. — С позволения милорда епископа, мы будем судить его завтра, здесь в Херфорде.

На следующий день из маленькой Залы были убраны столы, за которыми прежде сидели пирующие, и состоялся мрачный суд.

Пленник скорчился на стуле. Он был слишком слаб, чтобы встать и выслушать длинный перечень обвинений. Они собрали все воедино и обвиняли во всем этом Хьюго Деспенсера — от того, что он разрушил брак короля и королевы, до его частичной вины в казни Ланкастера.

На него возложили и вину за бегство короля при Беннокберне. Но он почти ничего не соображал от голода и даже, кажется, не слышал приговора: «Подвесить, протащить по улицам, распороть брюхо и четвертовать». Он, конечно, ничего не слышал, потому что иначе постарался бы не отстать в храбрости от своего отца.

Только в самом конце, когда его выводили из Залы, казалось, в нем разгорелся огонек жизни.

— Жаль, Хьюго Деспенсер, что у вас не осталось времени приехать в Лондон и посмотреть, кто теперь правит в Вестминстере, — издевалась Изабелла, наклонившись к нему с трона, который она позаимствовала у епископа.

При звуках ее знакомого, чистого и звонкого голоса он встал, так что его цепи зазвенели, ударившись о кольчугу его внезапно остановившихся охранников. Ей почудилось, что его черные глаза под опущенными веками смотрят на нее уже издалека. Его бледные губы выплюнули с плевком обратно весь ее яд. До самого последнего вздоха он оставался ее заклятым врагом.

Огромным усилием он постарался повысить голос, чтобы остальные тоже могли услышать его последние злобные слова:

— Когда мы мучились в той проклятой лодке, Эдуард сказал мне, что если у него не будет оружия, он просто загрызет тебя.

Это начисто отметало даже намек на доброту Эдуарда, якобы исключившего ее, и сына, и Эдмунда из списка его лютых врагов. И убило последнюю надежду, что супруг все еще интересуется ею — если не как женой, то как матерью их детей! Она вышла из Залы и быстро ушла к себе в комнату.

Изабелла не представляла себе, сколько прошло времени, прежде чем Мортимер пришел к ней. Она взглянула на него и увидела, что под сильным загаром его лицо отчаянно бледное.

— Первая часть приговора приведена в исполнение, — сказал он. — Вы не пойдете посмотреть на него?

«И он туда же!» — подумала она. Как будто он ей предлагает какое-то жуткое жертвоприношение в честь их связи. Он будет считать ее неженкой, если она откажется последовать его приглашению. Она начала судорожно искать отговорки:

— Я слишком устала, чтобы спускаться вниз и идти сквозь всю эту толпу.

— Тебе не нужно будет это делать. Ты пожелала, чтобы его казнь надолго осталась примером для всех, и я приказал Уэйджеру построить помост высотой в 50 футов. Ты все можешь увидеть отсюда.

Он подошел к окну, отдернул занавеси одной рукой, а другую протянул ей. Изабелле не оставалось ничего другого, как подойти, иначе она проявит себя трусихой, которая не может быть ему партнером. Она встала, медленно прошла по комнате и выглянула во двор. Там были сотни поднятых лиц, обращенных к помосту, который окружали блестящие пики солдат. Над высоким помостом болтался повешенный Хьюго, без лат, со странно свернутой головой. Если бы не сильная и теплая рука ее любовника, Изабелла упала бы в обморок.

— Он уже ничего не чувствует, — сказал Мортимер.

Значит, он не почувствует, как они будут извлекать из него кишки. Когда к нему подошли с заточенными ножами, чтобы четвертовать, человек, чье тело так любил король, давно уже был мертв.

Изабелла без сил опустилась на каменную нишу. Широкие шуршащие юбки ее наряда раскинулись вокруг нее.

Казалось, что теперь, когда она добилась главного, и в жизни у нее уже не оставалось столь важного предназначения, силы покинули ее.

ГЛАВА 27

В ту ночь Изабелла спала прекрасно, как она не спала уже много месяцев. Она чувствовала, что перевернула одну из самых трудных страниц книги своей жизни, и надеялась, что ей не придется снова перечитывать ее. Проснувшись, она решительно вознамерилась расстаться с прошлым и смотреть только вперед, в будущее. Ее манила удача и одолевало тщеславие, и она уже видела себя в роли доброй королевы Англии. Она много узнала о том, как следует управлять государством у своих родственников и, уповая на собственные способности, должна была хорошо справиться с этим. Если нужно изменить законы, чтобы власть принадлежала ей и Мортимеру, она их изменит. Она желала, чтобы все было сделано честь по чести.

Перед отъездом из Херфорда она послала гонцов в Лондон с пожеланием, чтобы Парламент собрался в Вестминстере в начале Нового года. Так как неизвестно было, где находится король, она соберет Парламент от его имени, если он сможет присутствовать на заседаниях, но если его не будет, то от своего имени и от имени старшего сына, которого она назначила хранителем королевства с полного согласия лордов, которые были с ней. Парламент должен был сделать следующий шаг.

Путешествие в Лондон стало ее триумфом — по обе стороны дороги выстраивались подданные и приветствовали ее от всей души. Вечера, когда огромный королевский кортеж останавливался на отдых, они проводили в компании приятеля лорда Мортимера, тоже приграничного лорда по имени Томас Беркли. Как только они высадились, Изабелла приказала по просьбе Мортимера освободить его из заточения, потому что молодой человек чуть не умер от горячки. Он сразу же стал их поддерживать, как поддерживал до этого Мортимера, за что и попал в крепость.

— Его замок находится в нескольких милях от Глочестера, ближе к югу, на английской стороне Северна, — рассказал ей Мортимер. — Хотя он небольшой, по сравнению с Лэдлоу или Карнавароном, но имеет важное стратегическое значение. Мне он нравится, поэтому я отдал ему в жены свою младшую дочь.

Изабелле очень понравился воспитанный молодой человек. Ей стало его жаль, когда она увидела, какие следы оставила на его лице жестокая лихорадка.

Он, в свою очередь, был ей очень благодарен за то, что она освободила его из крепости, где он так сильно страдал. Так как он был родственником Мортимера, Изабелла даже поехала с ним из Глочестера в Беркли. Он предварительно передал со своим слугой указания, чтобы их хорошо встретили.