Но, к моему большому огорчению, обучению Роза поддавалась очень плохо. Нет, надо отдать ей должное, все мои просьбы и намеки она выполняла в полной мере, но, все же, не так, как мне бы этого от нее хотелось. Что же, не во всем же ей быть идеальной. «В конце концов, — решил я, — у нее множество других достоинств, которых я не находил обычно в женщинах. Она умна, образована, воспитана».

И я не терял надежды, что у нее еще не все потеряно.

Так прошло несколько недель, мы продолжали регулярно встречаться, я приодел Розу и теперь с ней не стыдно было появиться в любом обществе. Как-то раз, мы большой и шумной компанией собрались в одном из закрытых для простой публики клубов. Я праздновал заключение очень удачной сделки, которая сулила мне не только приличное вознаграждение, но и уважение в некоторых кругах, в которые попасть было совсем не просто. И то, что мне удалось туда пробиться, стало исключительно моей большой заслугой и результатом правильного применения моих талантов. Поэтому сегодня я угощал, шампанское лилось рекой, гости мои и друзья, в том числе, конечно же, Золтан и Лука, быстро пьянели, собственно говоря, как и мы с Розой.

В ту ночь мы добрались до ее дома в абсолютно невменяемом состоянии, и она, кажется, наконец-то, пригласила меня к себе. Мы буквально ввалились в ее тесный и невзрачный домик с дешевой мебелью и скудной обстановкой, и я вновь набросился на нее, горя сексуальным желанием, изрядно подогретым большим количеством алкоголя. Отключился я прямо в гостиной в беспамятстве, совершенно не представляя, чем закончилась эта ночь.

Все стало ясно, когда я, наконец, разлепил глаза, перед которыми в первую очередь предстал ковер, сообщивший мне, что спал я на полу. Однако, я чувствовал под собой отнюдь не жесткий ворс ковра, а чье-то тело. Догадаться, чье именно, не составляло никакого труда, однако я, с ужасом осознавая, что именно увижу, если пошевелюсь, не мог сдвинуться с места.

Остро пахло кровью. У меня даже голова кружилась, складывалось ощущение, что кровь повсюду вокруг меня. Собравшись с силами, я, наконец, медленно приподнялся и откатился в сторону. Роза, абсолютно белая, без кровинки в теле, лежала, распластавшись на ковре. Зато вокруг этой крови было достаточно — и на ее лице, и на шее, и на моих губах.

Первым моим желанием, почти непреодолимым в этот момент, было вскочить и, сломя голову, выбежать из этого дома, чтобы не видеть того, что я натворил в пьяном безумстве. Останавливало только то, что я немедленно сгорю на солнце, жизнерадостно заглядывающем в окна. Хотя, возможно, так и следовало поступить.

Поднявшись на ноги, я смог во всей красе рассмотреть дело рук своих, и мой желудок чуть наизнанку не вывернуло. Чувствуя, как меня начинает бить нервная дрожь, я малодушно сбежал в ванную. Горячей воды в доме Розы не было, но мне она и не нужна сейчас. Встав под ледяные струи, чтобы остудить голову, я медленно начинал работать мозгом.

Вчера, пока улаживал дела и подписывал контракты, я пренебрег своей жаждой, отправился в клуб, не утолив ее предварительно. Был уверен, что уже вполне себя контролирую. Собственно, так и было, при необходимости я уже мог выдержать без крови до двух дней. Но вчера затуманенный алкоголем мозг просто отказался мне служить, и на место рассудительного Джори-человека пришел кровожадный Джори-вампир. И вот ведь дурак, второй раз на те же грабли!

Потом я подумал о Розе. Такой красивой и умной ведьме, и такой холодной и безжизненной сейчас, лежащей на полу в своей гостиной.

Стоп, а как же вербена?! Ведь она утверждала, что пьет ее, как и все посвященные. По идее, окажись у нее в крови эта трава, она бы мне все внутренности сожгла. Получается, Роза беспечно перестала пить настой. Но почему?! Теперь я вряд ли это узнаю. Как же глупо! И как не вовремя. Ведь если она успела поделиться с кем-то из своего ведьмовского сообщества, что встречается с вампиром, не сносить мне головы. Гэбриэл и об этом предупреждал: не стоит ссориться с ведьмами, не жалуют они нас, а уж за одну из своих и подавно отомстить захотят. Хотя Роза утверждала, что почти не общается с другими ведьмами, но, все же, мне стоило принять меры и замести следы.

Сам поражаясь своим хладнокровным и жестким мыслям, я вышел из ванной и оделся. Может быть, это просто шок и я не до конца осознал содеянное? Иначе, чем еще можно объяснить почти полное отсутствие эмоций с моей стороны? Я убил милую девушку, дарившую мне свою любовь, и сижу, смотрю на ее труп будто чужими глазами, и рассуждаю, как бы скрыть следы своего преступления.

Бред какой-то! Или же я все-таки постепенно превращаюсь в того самого монстра, с каждым следующим убийством теряя человечность? Я встал и раздраженно поднял труп Розы с пола, завернул в плед, сдернутый с кресла, и уложил на диван, будто не видя ее, снимаю с себя всю вину. Ага, как же! До чего же бесит то, что я не могу выбраться из этого дома до темноты! Черт бы побрал это солнце. Запах крови аж в ноздри бьет.

Я разыскал кухню — крохотную и аккуратную, как и все в этом домишке, налил стакан воды и, пока пил, избавляясь от привкуса крови, неожиданно услышал странный звук, доносящийся из глубины дома. Как будто царапанье вперемешку с тихим поскуливанием. А Роза утверждала, что живет одна. Я отправился на звук, и, открыв дверь одной из комнат, скорее всего, спальни хозяйки, обнаружил источник шума.

В закрытом помещении находились два щенка — совсем молодых, не больше четырех месяцев отроду, разных пород и окраса, но одинаково жалобно тявкающих от голода, вероятно.

— Эй, ребятки, — я присел на корточки и поманил щенков к себе, псы сперва нерешительно, но, потом все же осмелев, подошли ко мне и ткнулись холодными носами в руку. — Хорошие мальчики.

Я потрепал их обоих по загривкам и поспешил обратно на кухню, необходимо было раздобыть им еду. Там же я на этот раз и обнаружил миски, которые не заметил сразу, а потом в буфете нашел немного хлеба и молоко. Раскрошив хлеб и смешав его в молоке, я собрался идти за щенками, но они уже сами притопали на кухню и жадно набросились на еду.

Усевшись прямо на пол, прислонившись спиной к холодной стене, я с умилением наблюдал, как бедняги чавкают так, что уши трясутся. Пока они ели, я смог их хорошенько рассмотреть. Оба, безусловно, чистой породы, оба мужского пола.

Тот, что покрупней, несомненно, отпрыск датского дога, почти такого же я видел у своего соседа, его кобель вымахал с половину моего роста, а на лапы встанет, так на полторы головы выше меня станет, точно. Хорошая собака. Этот же пока совсем невелик, окрас, как и у большинства его родственников, мраморный, рыжевато серый.

Второй — поменьше ростом и покруглее, скорее всего, ретривер золотистой масти, очень красивый. Вот ведь, бедолаги, жуют и не подозревают, что я их без хозяйки оставил. Наевшись, псы вновь подошли ко мне, знакомиться, наверное. Я по очереди приподнял каждого, заглянул в доверчивые черные глаза, пощекотал по животам и, повертев их ошейники, выяснил, что кличка дога — Аксель, а его пушистого собрата зовут Йорген.

Немка Роза и собак назвала по-своему, по-немецки.

До заката я так и просидел на полу в кухне, играя со щенками. Раза три-четыре мне пришлось осторожно выпускать их ненадолго в крошечный палисадник возле дома, когда они начинали просяще поскуливать под дверью. Время пролетело почти незаметно, занятие захватило меня, позволяя ни о чем не думать. Но едва солнце скрылось за горизонтом, я как будто очнулся и понял, что пришло время действовать.

В ближайшем магазине я купил большую бутыль керосина для заправки ламп и вернулся в дом ведьмы. Облив гостиную горючим и найдя на кухне коробок, я постоял немного в дверях, посмотрел на темнеющую комнату, на бесформенный силуэт на диване, тяжело вздохнул и бросил спичку. Вмиг все вокруг вспыхнуло и запылало, огонь с радостью сожрет деяние рук моих.

После этого я вернулся в кухню, подхватил на руки жалобно скулящих, вероятно, почувствовавших неладное, щенков и выскользнул из дома.

Вернувшись к отцу, я вручил ему животных, сообщив, что отныне это наши питомцы, попросив его позаботиться о них, и ушел к себе. Разумеется, отец почувствовал неладное, но расспрашивать не стал.

Оказалось, что сегодня днем у меня был самый настоящий шок, потому что дома, наконец, осознав, что я натворил, я просто заперся в своем подвале и беспробудно пил несколько дней. Точно даже не смогу сказать, сколько именно, потому, что практически не выплывал из состояния пьяного забытья.

Очнулся я, лишь когда почувствовал мучительнейшую жажду крови, которую больше не заглушал даже алкоголь. Пришлось срочно вызывать на дом одну из своих поставщиц крови.

Глава 03

Вскоре прошло и это. Я взял себя в руки, привел в порядок мысли и внутреннее состояние, решил, что все что ни делается, то накапливается в опыте, и вернулся к своей обычной жизни. Отец все эти дни не задавал мне никаких вопросов, безоговорочно приобретал для меня алкоголь в больших количествах и ни в чем не упрекал. Я был ему за это безмерно благодарен, все-таки, мой старик молодец, и я правильно сделал, что вернулся домой.

Осиротевшими псами он занялся с удовольствием, за дни моей депрессии они уже успели обзавестись всем необходимым — от мисок и ковриков до игрушек и поводков. Теперь отец гордо выгуливал двух крупных щенков, радуясь, как младенец. Кажется, питомцами я разжился в самое время, у старика появился новый смысл жизни. Меня это очень радовало.

Я вернулся к работе. За эти дни накопилось много дел, причем срочных, мой секретарь рвал и метал, требуя от меня немедленного решения особо важных и неотложных, поэтому пришлось погрузиться в дела. Я появлялся в конторе до рассвета, закрывался в кабинете, который с недавнего времени обзавелся плотной шторой, и работал до заката, чем вызывал бурную радость месье Галена. Однако, несколько раз он заставал меня дремлющим в кресле, ведь я катастрофически не высыпался, весь день работая, а по ночам развлекаясь в своих любимых ночных заведениях.

Кровь принимать я старался регулярно, ежевечерне, как правило, договариваясь со снабжавшими меня девушками-проститутками, чтобы ждали около того или иного клуба. Отводил их в ближайшую подворотню и подкреплялся, щедро расплачиваясь со своими донорами. Это помогало контролировать себя даже во время разудалых вечеринок, когда алкоголь лился рекой, а от количества утех даже у меня, вампира, ближе к рассвету ноги подрагивали, что уж говорить о моих довольных партнершах.

Но в то же время меня несколько напрягало, что никак не удается подобраться к выполнению задания, данного мне Гэбриэлом. С ведьмами, по понятным причинам, я старался пока не пересекаться и общение не заводить, предпочитая выждать некоторое время после трагедии с Розой. На оборотней мне пока тоже не удавалось выйти. Значит, придется копать глубже.

После того, как я стал вампиром, прошло почти полгода. В моей новой жизни с тех пор мало что изменилось. Росла моя самоуверенность, росли репутация и уважение.

Во-первых, я никогда не подводил своих клиентов. Если я хоть немного сомневался в своих возможностях, я так сразу и сообщал, не давая лживых обещаний и не пытаясь прыгнуть выше головы. Репутация — вещь очень хрупкая и легко теряемая. А хорошее имя уже само по себе залог доверия.

Во-вторых, я все-таки соблюдал осторожность. Легальной и законной мою деятельность назвать невозможно даже с очень большой натяжкой, а я заключил договор, пусть и устный, с нашим министром, и не собирался нарушать его первым. Мне даже хотелось, чтобы он, по возможности, вообще забыл обо мне, тогда я мог бы понемногу наращивать обороты. Однако, моим желаниям не суждено было сбыться.

Однажды, в конце зимы, я прогулочным шагом шествовал по безлюдному ночному проспекту, с наслаждением вдыхая морозный свежий воздух, особенно упоительный после задымленного сигарами клуба, направляясь к стоянке, где оставил свой автомобиль.

Очередное веселье подошло к концу, близился рассвет, пора было возвращаться домой и хорошо выспаться. После обеда мне предстояло заняться новым делом, выполняя заказ, полученный, как раз, сегодня, а до этого хотелось бы как следует отдохнуть.

Две очаровательные близняшки, белокурые нимфы, меня отлично сегодня развлекли в одной из приватных комнат клуба. Девицы оказались не только активные и страстные, но и весьма изобретательные, обожающие ролевые игры и разыгрывающие передо мной сегодня целое представление с моим же участием и собой в главных ролях. В ход пошли и плетки, и цепи, и свечи, и тому подобная атрибутика. Особенно юным мазохисткам нравилось играть несчастных узниц сырого подвала с жестоким тюремщиком, которого я, на радость им, старательно изображал.