Вообще-то, не только у совета, но и у меня пока тоже такой возможности не было, а выскажи я ей прямо свои подозрения, она меня попросту на месте убьет, не особо разбираясь. Но мне нужно было непременно заинтересовать ее в повторной встрече, а за оставшееся время что-то спешно придумать, или все мои планы и надежды пойдут прахом. Будь я сейчас в Париже, непременно попытался бы собрать как можно больше информации о ней, но в чужой стране, боюсь, так быстро не удастся. Поэтому я позволил себе лишь легкую понимающую улыбку.

— Вижу, мадам. И, честно говоря, меня очень это удивляет. Что могло заставить умную серьезную женщину, наделенную такими властными полномочиями с упорством, достойным куда более достойного применения, настаивать на решении, которое полностью противоречит интересам возглавляемого ею сообщества?

Но вновь я лишь наткнулся на упрямый взгляд, с ответом она спешить не собиралась. И я продолжил свое наступление:

— Приведите мне серьезные аргументы, Эванджелина, что Вы действуете в интересах своей страны и ее вампиров, и я сниму перед Вами шляпу.

Похоже, мои слова задели ее за живое, потому что она выпрямилась и отчеканила, гневно сверкнув ледяными глазами:

— С чего Вы взяли, месье Ансело, что я вообще буду Вам что-то объяснять? Ведьмы — лживые и хитрые создания, им нельзя доверять. Попробуйте Вы доказать мне сначала обратное. Этих причин мне более чем достаточно. А если Вы намекаете на мои личные обстоятельства, которые ни от кого не секрет, то они как раз лишний раз и служат подтверждением моих слов!

Отлично, Джори! Она уже достаточно завелась. Нужно только еще немного прибавить давление.

— Так, значит, я все-таки прав, мадам. Конечно, Вы можете ничего не объяснять, — я добавил в своем голосе разочарование и даже презрительно-снисходительную интонацию. — Вначале я надеялся, что встречу в Вашем лице тот редкий образец достойнейшей женщины, которая шла рука об руку со своим супругом, поддерживая и помогая ему во всем, возможно, давая ему ценнейшие советы, а когда настала необходимость, сумевшей заменить его. Но, увы, мадам, Вы не оказались исключением из правил, и личные обиды Вам, как и другим представительницам вашего пола, перекрыли голос разума, — развел я руками.

— Да кто Вы такой, чтобы судить меня?! Что Вы себе позволяете? — я чувствовал, что она с трудом сдерживает свое негодование, несмотря на внешнюю холодность и суровые интонации, но яростный огонек в ее глазах меня обмануть не мог. — И, может быть, это Вы, месье Ансело, потрудитесь привести мне сейчас достаточно веские аргументы, которые могли бы удержать меня от того, чтобы немедленно не убить Вас за оскорбление?

Похоже, выдержка ей изменила, а хладнокровие оставило, потому что я заметил, как у нее вокруг глаз начали набухать вены. А вот теперь точно пора притормозить. Не хватало еще, чтобы злобная вампирша кинулась на меня. Расклад будет явно не в мою пользу. Мне и так уже вполне понятно, что дело здесь нечисто. Делано несгибаемая вампирша выдала себя с потрохами. Конечно же, у меня не было доказательств, но интуиция во весь голос кричала мне, что я на верном пути.

— Помилуйте, и в мыслях не было вас оскорбить! Но, Эванджелина, в первую очередь, конечно же, я полагаюсь на Ваши гостеприимство и разум. Думаю, не стоит даже напоминать, что посол — лицо неприкосновенное даже в условиях военного времени, а Вы, как я полагаю, прекрасно осознаете, что уж точно я не на стороне ведьм, и Франция не сражается против Бельгии. А во-вторых, мадам, мне все же есть, что предложить Вам, и я уверен — это Вас непременно заинтересует.

Это был блеф чистой воды, я не имел ни малейшего представления, чем мог оказаться полезен вампирше, однако пребывал в уверенности, что обязательно что-нибудь придумаю. А пока мне непременно нужно получить хотя бы небольшую отсрочку, чтобы осмыслить ситуацию и систематизировать полученные сегодня впечатления и догадки, поэтому я продолжил:

— Но сейчас, мадам, пожалуй, мы с Вами тоже нуждаемся в отдыхе. Давайте сделаем перерыв до вечера. Предлагаю в этот раз собраться точно также — вдвоем. И я Вам все непременно объясню.

Как же я сейчас рисковал. А если я ничего не придумаю? Что мне тогда сказать ей? Что пошутил? Или все же попытаться соблазнить? Но, кажется, я еще далеко не настолько нуждался в том, чтобы расслабиться, чтобы она показалась мне хоть немного симпатичной или женственной. Рыба в аквариуме в фойе отеля в этом смысле и-то куда привлекательнее. Хотя, конечно, в крайнем случае, можно закрыть глаза и включить воображение. Но, надеюсь, в этом не будет необходимости. Впрочем, мне все же казалось, что она тоже нуждается в помощи и, возможно, наши интересы совпадают.

— Ну, хорошо, месье Ансело, — Эванджелина поджала тонкие бледные губы. — Если уж Вы так настаиваете, я могу встретиться с Вами еще один раз. Надеюсь, он все же окажется последним. Однако, завтра у меня есть государственные дела, поважнее пустых разговоров. Так что предлагаю встретиться, как Вы и хотите, но не сегодня, а завтра — восемнадцатого июля.

Глава 05

Мы раскланялись, и я поспешил в свой номер, чтобы немного отдохнуть и хорошенько подумать. Заказав обед, я постарался сосредоточиться. Ясно, с ее мужем что-то не так, уж очень она напрягалась, когда я его даже косвенно затрагивал. Да и это кольцо… Давно бы выбросила, зачем ей лишняя память о предателе-муже? А она носит, словно верность хранит.

Может, супруг и загулял, конечно, но вот сбежать ему явно не дали, моя интуиция прямо кричала мне об этом. Убит или она его где-то прячет? Опять же, если убит, то это нам ничем не поможет. А вот если жив, нужно попытаться на этом сыграть. Но, опять же, это должно быть предварительно подкреплено чем-то важным, чем я мог заинтересовать эту «снежную бабу». Однако, в голову ничего не шло. Хорошо, хоть очередная встреча не сегодня, есть время на раздумья, тут мне ее «государственные» дела на руку сыграли. Впрочем, ночь и правда выдалась довольно утомительной, и я прилег, чтобы выспаться.

Вечером я зашел за Женевьев, пригласил ее погулять по сумеречному городу. Конечно же, ей не терпелось узнать о результатах переговоров. Но я не стал вдаваться в подробности, сказал лишь, что держу ситуацию под полным контролем и о предстоящей назавтра встрече. Она посмотрела на меня с некоторым сомнением, однако ни уточнять, ни выражать эти сомнения вслух не стала. Очевидно, все равно ничего другого предложить не могла. Но мне понравилось то, что, несмотря на сложность ситуации, она доверилась такому по сравнению с ней юнцу, как я, и не руководить, ни давить не пыталась, отчета не требовала. Будто полностью полагалась на мою мужскую силу и уверенность.

Такой подход мне очень импонировал, это не мужеподобная Эванджелина. Истинные женщины хорошо знают, как управлять, не раскрывая рта, не подавляя мужского достоинства. Еще раз с уважением отметил глубину мудрости этой статной красавицы. Мы неторопливо прогуливались по Верхнему городу — району дворцово-парковых комплексов короля и придворных, где сосредоточены самые известные туристам всего мира достопримечательности Брюсселя. Прохожие часто оборачивались нам вслед, смотрелись мы вместе просто великолепно, образец уходящей в прошлое истинной аристократии. Моя спутница в летнем атласном пальто и кокетливой шляпке с небольшим пером и короткой вуалью, и я — в темно синем костюме-тройке с тростью и в шляпе «хомбург».

Разумеется, мы не могли пройти мимо своеобразного символа этого города: недалеко от помпезной Гран-плас находится скульптура милого ангелоподобного малыша «Писающего мальчика», который с лукавым взглядом и без тени стеснения пускает струю прямо в мраморную чашу фонтана. Существует множество легенд о брюссельском Манекен Пис. Одна из них повествует о том, что статуя установлена в честь маленького мальчика, таким нехитрым способом пытавшемуся потушить взрывчатку, с помощью которой враги рассчитывали разрушить город.

Брюссель — город эстетов, романтиков и гурманов. В полной мере ощутить вкус местной жизни можно было в одном из местных ресторанов. Даже самые средние из них обладают чрезвычайно высоким уровнем поварского искусства. Бельгийцы по-фламандски педантично относятся к процессу приготовления пищи, но при этом стремятся по-французски изысканно и утончённо её украсить. Прямо за Гран-плас располагался гастрономический центр города — так называемое «Чрево Брюсселя». Это место превратилось после захода солнца в один огромный ресторан.

У входа в заведения стояли зазывалы, выкрикивающие меню на разных языках мира, а в белоснежном льду на прилавках лежали свежие омары, лангусты и мидии. Конечно же, мы не могли не зайти в самый «венценосный» ресторан, носящий скромное название «Все как дома», и не отведать изысканных блюд из лобстеров, крабов и улиток.

Побродив по старинной мостовой и полюбовавшись с моста на блестящую гладь канала, вернувшись в гостиницу, я до утра предавался размышлениям по поводу того, что же я смогу предложить главной бельгийской вампирше, отметая один вариант за другим, но ни к чему так и не пришел. Настроения мне это не прибавляло, но я упорно прокручивал в голове все, что туда приходило. Встретившись с Женевьев за поздним завтраком, со светской беседы мы ожидаемо свернули к Эванджелине.

— Если бы не ее поразительное, просто ослиное упрямство, так мешающее нашим планам, я бы, наверно, ей посочувствовала, — снисходительно хмыкнула красавица. — Не представляю, как ей живется с такой отвратительной внешностью. Хоть бы вуаль носила, что ли. Это сейчас модно, и окружающие бы не косились. Поневоле озвереешь, если от тебя мужчины шарахаются, как от прокаженной, а женщины злорадно посмеиваются за спиной. На ее месте бы я вообще перебралась в арабские страны, под паранджой можно скрыть что угодно.

Я мог лишь улыбнуться этим словам — моей очаровательной спутнице уж точно не было никакого смысла прятать свое лицо. Классические черты, лукавые живые глаза, изысканный утренний макияж, идеальная кожа — ей было, чем гордиться.

И тут у меня в голове словно бы что-то щелкнуло, в мозгу забрезжили мысли, стремительно вырастающие в снежный ком спасительной идеи. Нет сомнений, что для женщины внешность, подобная Эванджелине — это проблема, да еще какая болезненная! Как бы она не подчеркивала свое к этому равнодушие. Я не встречал женщину и уверен, что таковых не существует на свете, которую не волновало бы, как она выглядит в глазах окружающих, особенно, разумеется, мужчин. Решив ее проблему, я оказал бы ей очень большую услугу.

Я лихорадочно начал соображать. Мы же вампиры, любые раны у нас заживают быстро и без малейших следов, почему же оспенные шрамы до сих пор ее уродуют? Ответ очень прост и предсказуем. Наверное, как и другие представители моего вида, в свое время я не мог избежать искушения не проверить это. От глубокого пореза прямо на глазах не осталось ни малейшего следа. Но вот шрам, который я в детстве получил на ферме у друга моего отца — месье Жильбера, попытавшись без спросу воспользоваться серпом, никуда не исчез при обращении. С Эванджелиной также. Ее шрамы остались со времен человеческой сущности, как и мой — не слишком большой, сантиметров семь в длину, но достаточно грубый и глубокий, пересекающий наискось мое левое предплечье от запястья и чуть выше. А если его просто вырезать? Удалить вместе с куском кожи. Ведь если в моих клетках хранится информация о моем организме, то наверняка о том, изначальном, а не о механических повреждениях. Значит, по идее, на этом месте должна будет появиться нормальная чистая кожа.

Если мой эксперимент удастся, то и у бюргерши есть все шансы при желании обрести новое лицо. Я был практически уверен в успехе своего предприятия, эта мысль буквально вдохнула в меня новые силы. Не поверю, что женщина откажется от подобной перспективы. Но сперва необходимо удостовериться лично. Извинившись перед своей удивленной, произошедшей со мной перемене, спутницей, я попросил позволения покинуть ее.

И вот, в своем номере, прикрыв дверь в ванную комнату, я вошел в душ и опер левую руку о стену. В правой у меня был нож для резки бумаги, который я взял на письменном столе. Вот черт, оказывается это не так просто, как нанести себе порез. Я конечно же понимал, что в худшем случае, шрам просто появится снова, но самому себе сдирать шкуру было как-то не слишком привлекательно.

Однако, прежде чем давать подобный совет женщине, безусловно, я просто обязан предварительно его проверить. Ведь если мое предположение окажется ошибочным, она может счесть это издевательством, и тогда вместо благодарности я наживу себе серьезного врага, не говоря о том, что рассчитывать на положительные результаты переговоров не придется.

Поэтому откинув сомнения, глубоко вздохнув, я быстро сделал себе вокруг шрама четыре глубоких пересекающихся надреза. Пока боль была вполне терпимая, но действовать нужно было незамедлительно, поскольку регенерирующие способности организма запускались моментально, и через несколько секунд ранки уже затянутся. Не раздумывая, я быстро поддел краешек кожи кончиком того же ножа, и отбросив его, тут же сжал отошедшую шкурку большим и указательным пальцем правой руки, пока она не успела снова прирасти.