— Ну, что же, не мне тебя учить, на что тратить свое время. Дабы еще раз оказать тебе услугу и избавить от некоторых проблем, могу лично представить одному своему знакомому, но далее покину. Для меня в катакомбах не осталось ничего привлекательного, чтобы задерживаться там дольше необходимого. Ты же можешь остаться и наслаждаться. Справился с Советом, наверняка справишься и там.

Я, конечно, не представлял, чем приятель хотел меня напугать или поразить, но уловил скрытую подначку в его словах и, более того, сомнение в моих силах. Теперь я уже не мог не принять вызов, к тому же, сам давно хотел посмотреть, что это за место такое особое, чем оно так славно и значительно.

Разумеется, как и каждый парижанин, я был немало наслышан о катакомбах. Наверное, всем детям в нашем городе родители внушали, чтобы они и близко не смели подходить к тем местам в Париже и его ближайшем пригороде, где находились известные спуски в легендарные древние лабиринты под городом, пугая отпрысков разными ужасами. Да и в гимназии о категорических запретах городских властей на подобные экскурсии напоминали неоднократно.

В памяти всплывали и романы Виктора Гюго, и школьные уроки истории, и рассказы отца. Как я знал, известняк и гипс начали добывать на берегах парижской Сены еще во времена античности, а к двенадцатому веку разработки подземных ресурсов составляли одно из важнейших направлений экономики Франции.

Город рос, на дворцы и новые готические соборы потреблялось огромное количество известняка. К примеру, все французы знают, что из камня, добытого в этих подземельях, построен наш знаменитый Собор Парижской Богоматери.

К пятнадцатому веку разработки велись уже на двух уровнях. Получалось, что сеть каменоломен теперь имела второй этаж, расположенный гораздо ниже. Близ выходов устанавливали специальные колодцы, оснащенные лебедками. Они-то и поднимали огромные каменные блоки на поверхность. Если в двенадцатом веке добыча велась на окраине города, то уже к семнадцатому веку территории, отведенные под каменоломни, увеличились настолько, что практически весь Париж оказался буквально над пустотой.

Не обходилось и без обвалов. В 1777 году король Людовик XVI издал указ о создании специальной Генеральной инспекции каменоломен, которая была обязана следить за сохранностью катакомб, не допуская их разрушения подземными водами. Хотя, чаще всего это обеспечивалось тем, что опасные участки попросту заливали бетоном. В конце концов, частота обвалов и количество сопутствующих жертв привели к тому, что добыча гипса и известняка была полностью запрещена.

Зато к тому времени в Париже появилась еще одна проблема: «перенаселение» городских кладбищ. А в 1780 году вообще рухнула стена, отделявшая кладбище Невинных от домов на соседней улице, и подвалы домов наполнились останками захоронений, отравляя жильцов ядовитым смрадом. Поэтому было принято решение переместить кладбище под землю, чтобы катакомбы зря не пустовали, а позже и еще ряд других захоронений.

В 1810 году Генеральная инспекция Катакомб оформила новое скорбное хранилище в виде стены из аккуратно уложенных берцовых костей и украшенной черепами общей протяженностью 780 метров и высотой почти до потолка подземелий. Среди миллионов костей находятся останки двух министров финансов эпохи Людовика XIV — казненного Фуке и умершего в более позднее время Кольбера, а также Робеспьера, Лавуазье, Дантона, Марата, Шарля Перро, Расина, Блеза Паскаля, Рабле и многих других знаменитых личностей. Таким образом, сейчас в оссуарии покоилось около шести миллионов человек.

За время существования парижских катакомб произошло немало необъяснимых таинственных случаев. Например, говорили, что в подземных галереях Мансури, расположенных под одноименным парком, обитает таинственное существо. Оно обладает невероятной скоростью и появляется внезапно, словно из-под земли. Никто толком не смог описать фантастического монстра, предвещающего скорую смерть. Но очевидцы утверждали, что он больше похож на обычную тень.

Многие уверяли, что монстр виновен и в исчезновениях находившихся любителей погулять по подземному Парижу. Не удивительно, что пропавших находили редко. Точнее, был найден только один из многих тысяч. В 1792 году сторож церкви Валь-де-Грас спустился в погреб, соединенный с подземельем за бутылочкой вина из находившегося поблизости аббатства. Назад он не вернулся, что было довольно странно, ведь сторож знал эти галереи как свои пять пальцев. Никто не мог объяснить и того факта, что спустя одиннадцать лет его скелет обнаружили рядом со входом в подземелье.

Еще об одном любопытном случае мне пришлось как-то прочитать в библиотеке, листая подшивки газет прошлых лет в «Газетт дэ Трибюно» в разделе судебной хроники от 2 марта 1846 года. В заметке говорилось: «Недалеко от места сноса старых зданий, где в скором времени пройдет новая улица, соединяющая Сорбонну и Пантеон, находится строительная площадка некоего торговца деревом по имени Лерибль. Площадка граничит с жилым домом, стоящим в стороне от других зданий. Каждую ночь на него обрушивается настоящий каменный дождь. Причем камни настолько крупные, а неизвестная рука бросает их с такой силой, что они наносят видимый ущерб постройке — выбиты окна, сломаны оконные рамы, разбиты двери и стены, как будто дом перенес осаду. Обыкновенному человеку это сделать явно не под силу. У дома торговца был установлен полицейский патруль, на месте строительных работ на ночь спускали цепных псов, но установить личность разрушителя не удалось».

Я давно вырос как из детских штанишек, так и из гимназических кюлотов, и теперь мне стало ясно, что не все слухи лишь плод воображения досужих обывателей. А, вернее, большинство историй — последствия не слишком осторожного поведения нашего брата вампира, скорее всего. И сейчас все эти слухи еще больше разжигали мое любопытство и желание проверить лично, так ли таинственны эти катакомбы, как о них говорят.

Не имея представления, насколько растянется моя экскурсия, я позвонил отцу, предупредил его о своем возможном долгом отсутствии, и мы с Оливером спустились в вампирский клуб.

Не задерживаясь в залах, постепенно заполняющихся желающими выпить и отдохнуть, здороваясь со знакомыми и приятелями, мы прошли в один из коридоров, где за неприметной дверью нас ждала тускло освещенная винтовая лестница. Ее ступени, выложенные из серо-бежевых каменных блоков, очевидно регулярно приводились в порядок, потому что на них не было ни пыли, ни грязи. Похоже, приятель прав, этим ходом действительно пользовались многие.

Глава 02

Внизу нас встретил просторный сводчатый коридор, сложенный теми же камнями, что и лестница. Сверху послышались торопливые шаги, и нас обогнал мужчина, вежливо приподнявший шляпу в знак приветствия, быстро скрывшийся впереди, похоже, вампир спешил по делам. Не стали задерживаться и мы.

Было довольно прохладно, особенно по сравнению с июльской жарой, которая царила в городе, по туннелю гулял сильный сквозняк, доносивший снизу запах сырости. Оливер уверенно повернул налево, и мы бодро двинулись в путь.

— Справа винный погреб «Соблазна», — пояснил приятель. — Там же в боковом ответвлении выращиваются и шампиньоны. Как для хранения вин, так и для грибов здесь самые подходящие условия — круглый год плюс четырнадцать градусов по Цельсию и высокая влажность. Это — частная собственность, как и те подвалы из наших домов, которые ведут в катакомбы. Обычно такие участки отгораживают решеткой с запорами, кое-кто даже таблички вешает, как на домах сверху. Служат они не для защиты, сам понимаешь, бесполезно, это просто ограждение личной территории.

Постепенно каменные стены сменились галереями, выдолбленными в известняке, они были шершавыми и необработанными, со следами зеленого мха и разводами плесени, в отличие от хорошо утоптанного ровного пола тоннеля, который не оставлял сомнений в том, что катакомбы используются регулярно. Запах сырости стал сильнее.

На всей протяженности стены отчетливо видна была выдолбленная в породе полоса, служащая своего рода путеводной нитью, исключающая вероятность для неопытных новичков заблудиться в извилистых коридорах, а на пересечении галерей вообще висели таблички с названиями улиц, расположенных над этим местом на поверхности города. Почему-то я был этим сильно разочарован, мои скрытые ожидания не оправдывались — таинственные катакомбы, наводящие страх, на поверку оказались прогулочной пешеходной дорогой не самого престижного района, и не более. Но ухмыляющийся Оливер «утешил», что в катакомбах найдется еще немало опасных и запутанных мест, где кромешная тьма не освещается круглосуточными светильниками и о каких-либо ориентирах нет и речи.

— Это лишь облагороженная часть верхнего яруса, своего рода нижний тротуар города, — заверил меня проводник. — Вампиры пользуются этими подземными ходами, чтобы перемещаться по городу, особенно в дневное время.

Конечно, вполне логично и весьма полезно для нашего светобоязливого брата, но не могу сказать, чтобы так уж сильно впечатляло. Мне кажется, что прогулки по ночному Парижу куда приятнее и эстетичнее во всех отношениях, чем видеть эти сырые каменные своды.

Мой проводник блеснул стеклами очков в тусклом свете фонаря:

— Думаю, поскольку я взял на себя роль твоего гида, Джори, то обязан выполнить свою миссию полностью. Начать, считаю, лучше всего с истоков. Разумеется, ты наслышан об этих подземельях, но едва ли твои познания о катакомбах и их истории полностью соответствует истинному положению вещей, — начал он свой рассказ негромким вкрадчивым голосом. — Как, впрочем, и у любого непосвящённого горожанина.

Конечно, начало истории нижнего города — дело рук обычных людей, здесь факты не врут хотя бы потому, что до сих пор не найдено никаких бесспорных свидетельств пребывания вампиров на французской земле до начала тринадцатого века. Так что точно сказать, кто был первым парижским вампиром и что с ним стало, я не берусь.

Из ныне здравствующих, самым долголетним считается наш глава Совета месье Лазар, обращенный, как утверждают, самим отцом первородных вампиров. Подобных ему в городе совсем немного, и себя они, как не трудно догадаться, считают элитой вампирского общества, так называемая аристократия, кичащаяся чистотой происхождения.

«Уж не о Мидасе ли Ксандрийском, как о создателе Жана-Баттиста, он толкует? — подумал я. — Нужно будет и этот вопрос поднять при случае».

— Большая же часть из нас — это уже не второе, а третье, четвертое и последующие поколения, — продолжил рассуждать приятель. — Впрочем, надеюсь, для тебя это неважно? — он выжидающе уставился не меня, и мне снова показалось, что в словах Оливера мелькнула ревнивая нотка. Я об этом не задумывался, но получается, что среди вампиров имеет определенное значение как личность создателя, так и насколько его кровь разбавлена. Чтобы не давать приятелю еще один повод для переживаний и не кормить червяка его зависти, я скромно умолчал о роли первородного Гэбриэла в собственном обращении и заверил его, что мне это абсолютно безразлично.

— Однако, — уже спокойно продолжил мой проводник, чинно вышагивая по каменной галерее, как по центральному проспекту Елисейских полей, — уже в шестнадцатом веке численность вампиров значительно превышала даже нынешнюю, тем более, что никаких правил и ограничений на обращения еще не существовало. В те времена довольно много наших собратьев прибыло в Европу из Нового Света. Понятно, что по сравнению с малонаселенными территориями Северной Америки, средневековые города Старого Света были лакомым кусочком для кровопийц. К тому же, и оборотней, как сдерживающего фактора, в те годы здесь почти не водилось, а ведьмы вели себя тихо и отстраненно до поры до времени, им и без нас проблем хватало со Святой Церковью и инквизиторами.

Навострив уши, одновременно поглядывая по сторонам и запоминая дорогу, я внимательно слушал Оливера. Конечно, он не очень-то многословен и подробностями его экскурс не отличался. Но поскольку приобрести в книжном магазине учебник по истории вампиризма было весьма затруднительно, я старался по крупицам собирать информацию, будучи уверенным, что знания вообще никогда не бывают лишними, а те, что касаются лично меня, тем более. А приятель, видя мой неподдельный интерес, продолжал повествовать:

— Конечно, немногочисленные высокопоставленные вампиры, такие, как месье Лазар, неплохо устраивались и наверху, стараясь не особенно отличаться от людей, обзаводясь домами или поместьями, а также другими благами цивилизации, им не было нужды, как остальным, прятаться в норах. А вот новоприбывшие из Америки во Францию, зачастую и языком не владевшие, нашли в нашей столице, вернее, под ней весьма подходящее место для своего обитания и укрытия. Надо сказать, что они и не пытались поначалу хранить в секрете свое существование, просто жили, как настоящие хищники, то есть, так, как им это нравилось или как получалось, как диктовали им инстинкты. Днем чаще всего отсыпались здесь, внизу, где не угрожало солнце, а с наступлением темноты выбирались на поверхность, творя кровавые бесчинства на улицах города. Если в дома горожан им доступа без приглашения не было, то вот общественные здания оказались легкой добычей. Особой популярностью пользовались питейные заведения, бордели, и, как ни парадоксально, монастыри и храмы. Напуганные церковники, пытающиеся защититься, осеняя себя крестом и брызгая святой водой, высокие толстые стены, глушащие крики, ломящиеся винные погреба, в достатке крови и плотских утех — едва ли можно представить более желанную добычу. Я, правда, этого золотого времени не застал, но очевидцы с ностальгией вспоминали. Сам понимаешь: монашки на любой вкус, запретов никаких, кровь без ограничения, веселящее действие алкоголя, да плюс сам факт надругательства над человеческими святынями. Убеждение в том, что мы — прокляты и ничего, кроме адских мук, нас в любом случае уже не ждет, находило мстительный выход в таких вот извращенных развлечениях. Там же и новые вампирши обращались. Очнется красотка, в ужасе поплачет, перекрестится от бессилия, а выбора нет, жажда крови все затмевает, обратно в монастырь не пойдешь — тут же на костер отправят, вот и пополнялось население катакомб. Поэтому вампирское сообщество обоих полов в то время значительно выросло, почва благодатная. Разумеется, святая церковь и отцы города, при содействии охотников, простых добровольцев, и даже ведьм взялись за нас всерьез. В ход пошло все, включая различные хитроумные ловушки, арбалеты и колдовство. Это была настоящая война не на жизнь, а на смерть, как говорится.