— Ты не смеешь так отзываться о моем женихе, — запротестовала она.

— Ты встретила меня, и мы как трут и огниво, от нас идут искры, чуть ли не целый фейерверк. А ты посыпаешь себя и меня пеплом твоей бывшей тлеющей страсти! С чего ты взяла, что я отношусь к тебе как к куртизанке?

— Ты сам на это намекал...

— Я сказал, что мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Но я не говорил, что ты самая опытная из моих любовниц.

Она внимательно посмотрела на него.

— Что ты прицепилась к этому? — спросил он, взяв ее пышную грудь в ладони.

— Может быть, ты обучишь меня? — спросила Элинор.

— Я должен открыть тебе, что ты самая худшая из всех куртизанок Англии, — объявил он.

— Я никак не могу входить в их число, — поморщилась она.

— Разумеется. Ты самая ослепительная и восхитительная из леди, с самой пышной грудью во всем христианском мире.

— Чего же мне все-таки не хватает, чтобы затмить всех твоих прошлых любовниц?

— Ласкай меня, прикасайся смелее ко мне, — попросил он, понизив голос.

— Хочешь, чтобы я делала тебе вот так? — спросила она, теребя его сосок.

— Хм-м... Это, конечно, не больно, но и не очень приятно, — ответил Леопольд. — А на что еще способны твои пальцы?

Его сильные ладони подняли ее за ягодицы вверх. На секунду она ощутила обидную пустоту внутри себя, но он тут же вернулся в нее одним резким рывком, насаживая, как на вертел. В отместку она ущипнула его за ягодицу.

— Уже лучше, — одобрил он. — Но прежде чем щипать за ягодицы меня, надо научиться двигать своими. Если тебе наскучила наша игра, в твоих силах быстрее завершить ее. Но для этого надо быть чуть активнее. Продажным женщинам это хорошо известно.

Но она вовсе не хотела, чтобы все так быстро закончилось, так же как и он. Леопольд снова привлек ее к себе и впился губами в ее губы.

— Еще я хочу, чтобы ты лизала меня всего, — шепнул он ей на ухо.

Она на мгновение задумалась и тут же вспомнила, как он опустился на колени и потянулся губами к ее бронзовой опушке. Ей показалось это непонятным, потом желанным, но постыдным...

— Возможно, я попробую, — пообещала Элинор.

Он все сильнее стискивал ее бедра, все резче двигаясь в ней.

— О, Леопольд! — простонала она, блуждая пальцами в его волосах. Волна мощного, острого наслаждения накрыла ее.

— Куртизанка никогда не позволит себе «прийти» раньше своего клиента, — усмехнулся он.

И она снова взлетела на вершину блаженства.

— Я еще многому должен тебя обучить, — шепнул Леопольд.

Он принялся объяснять ей все тайны, в деталях.

Она еще дважды взлетела на вершину блаженства, прежде чем Леопольд решил, что с нее довольно, она уже усвоила простой минимум. И, заканчивая свой урок, так неистовствовал, так стонал, что все ее страхи и уколы совести бесследно исчезли. Вильерс не мог порицать ее, она была невинна как младенец, пока он не начал просвещать ее.

— Э-ли-нор! — вопил он во всю силу своих легких, а эхо разносило его голос по скалам.

Элинор!


Глава 24


В этот вечер за ужином Лизетт говорила лишь о поисках сокровищ, которые должны были начаться через день-другой. Она без конца рылась в блюде с ворохом бумажек с подсказками, похожем на кораблик, готовый к отправке в море глупости.

Вильерс, Элинор, герцогиня и Энн молча выслушивали ее, без единой реплики. Все решили, что ее энтузиазм сродни лихорадке, которую надо просто пережить.

— Все жители графства Кент соберутся в нашем имении на этот праздник, — обратилась она к Элинор с лучезарной улыбкой. — Тебе будет очень весело, дорогая. Будет не только сэр Роланд, я пригласила герцога Эстли разделить нашу радость. Тетушка Ады, которой он отдает траурный визит, находится в часе езды отсюда. Он успеет добраться до нас.

Мать Элинор нахмурилась.

— На редкость неподходящая идея пригласить его, — заметила она. — Какое уж тут веселье, когда со дня смерти его жены прошла всего неделя.

— Это приглашение для его же пользы, — прощебетала Лизетт. — Никто не хочет, чтобы он сидел один взаперти, обливаясь слезами.

— Никто не жаждет его слез, от него ждут лишь крупицу осмотрительности, — язвительно заметила герцогиня.

Однако ее замечание не возымело ни малейшего действия на ту, что изначально привыкла пренебрегать условностями. К тому же внушительный вид герцогини несколько померк после того, как ей удалили зуб. Сказывалось и действие лауданума, которым она себя поддерживала после операции.

Лизетт не удостоила ее ответной репликой и принялась за свой бумажный ворох.

— Всю минувшую ночь я писала подсказки к тайникам. Хотите, прочту их вслух?

— Не стоит, — поспешила сказать Энн. — Неужели эти приютские детки умеют читать? Вряд ли эти бумажки могут им быть полезны.

— Разумеется, они умеют читать, — сказала Лизетт. — У них каждый день, кроме воскресенья, уроки чтения, письма и хороших манер.

— Откуда ты это знаешь, если постоянно, находишься здесь? — спросила Элинор.

— Я член комитета леди, которые отвечают за все происходящее там, — ответила Лизетт. — Я знакомлюсь с их расписанием из года в год. Комитет потребовал, чтобы все девочки научились читать. А сама я внесла предложение об их музыкальном образовании, хотя пока они продвинулись лишь в пении.

— Миссис Минчем тоже говорила, что их обучают грамоте. Но когда им обучаться, если они все время изготовляют эти пуговицы? — спросила Элинор.

— Прошу вас не касаться этой неприятной темы. Миссис Минчем уже уволена, пора забыть о ней.

Элинор продолжала смотреть на нее с явным неодобрением.

— А кто же сейчас управляет этими бедными воспитанницами? — спросил Вильерс.

— О, они в полном порядке, — ответила Лизетт. Жена пекаря временно замещает ее. Весьма достойная женщина. Комитет сейчас подыскивает новую начальницу. Я тоже в этом участвую. Все будет прекрасно, уверяю вас.

Элинор вовсе не хотелось выступать в роли Фомы неверующего, но полагаться на Лизетт она тоже не считала возможным.

— Как вы полагаете, пятидесяти фунтов достаточно? — спросила Лизетт.

— Пятидесяти фунтов? — удивилась герцогиня. — За что?

— Первый ребенок, отыскавший все четыре подсказки, получает приз в пятьдесят фунтов, — пояснила Лизетт.

— Весьма щедро, — заметил Вильерс.

Лизетт просияла, глядя на него.

— Я бы хотела наградить призами всех детей, но у меня слишком мало карманных денег, — сказала она, выразительно посмотрев на присутствующих.

Вильерс тут же предложил пятьдесят фунтов для еще одного участника. Еще пятьдесят дала герцогиня.

— К сожалению, я потратила все карманные деньги на свои наряды, — призналась Энн.

— Придется обратиться к леди Маргерит, — сказала Лизетт. — Может быть, она пожелает помочь.

— Возможно, — сказала герцогиня, — она весьма эксцентричная особа!

— Мама, я не уверена, что вино с лауданумом — это хорошая смесь, — поспешно заметила Элинор.

— Но мне уже стало лучше, намного лучше, — с улыбкой заверила ее герцогиня.

— Вы как три шкота под ветром, — буркнула себе под нос Лизетт, беспардонно разглядывая ее.

— Что ты сказала? — повысила голос герцогиня.

— Вы явно перебрали, — проворчала Лизетт.

— Это уж слишком, — произнесла герцогиня, вставая и слегка покачиваясь. — Ты всегда была резкой и грубой девчонкой, а теперь, когда выросла, стала просто невыносимой. Не хочу даже смотреть на тебя. — С этими словами герцогиня удалилась.

Энн фыркнула, прикрываясь салфеткой. Вильерс никак не реагировал на происходящее. По крайней мере, делал вид, что не реагирует.

— Приношу мои извинения, Лизетт, — сказала Элинор, вздрогнув, когда хлопнула дверь. — Это вино, помноженное на лауданум, сотворило что-то невероятное с моей мамой.

— Моя мать всегда говорила, что у нее ум короток, — ответила Лизетт, строя глазки Вильерсу.

Элинор, не зная, как реагировать на подобное утверждение, посмотрела на свою тарелку с морским языком по-венециански.

— А тебе, Леопольд, известно, что твои дети тоже хотят участвовать в поисках сокровищ? — спросила Лизетт.

— О чем ты? — удивился Леопольд.

— Тобиас говорил об этом, — ответила Лизетт, возвращаясь к своим бумажкам.

— Будет ли это честное соревнование? — спросила Элинор. — Ведь он уже успел облазить все окрестности, а возможно, и познакомиться с твоими подсказками. У него явное преимущество перед всеми остальными.

— Возможно, — согласилась Лизетт. — Он очень способный ребенок, думаю, пора отдать его в... подмастерья.

Наступило молчание.

— Тобиасу это не нужно, — ответил, наконец, Вильерс.

— Еще как нужно, — заявила Лизетт. — Он очень умен, мог бы выучиться на скрипичного мастера, например.

— Я собираюсь выделить ему поместье с доходом десять тысяч фунтов в год, — заявил Вильерс.

Элинор посмотрела в бокал с вином, стоявший перед ней. Вильерс явно не успел поделиться с будущей супругой своими планами, подумала она. Интересно, как ей понравилось данное им только что обещание?

Но та лишь беззаботно пожала плечами.

— Тобиас не будет участвовать в охоте за сокровищами, — заявил Вильерс.

Лизетт упрямо сдвинула брови:

— Разумеется, будет. Тобиас подходит по возрасту, и ему это интересно. Вы не станете разочаровывать его. Сегодня в детской он все утро только и болтал об этом празднике.

— Тобиас болтал? — переспросил Вильерс.

Элинор поняла его. Тобиас пошел в отца и не умел зря трепать языком.

— В своей обычной манере, как это водится у детей, — пояснила Лизетт.

— Не годится Тобиасу отбивать какие-то пятьдесят фунтов у несчастных сирот, — заметил Вильерс.

— Я знаю, как надо поступить! — вскричала Лизетт, захлопав в ладоши. — Когда Тобиас выиграет, мы объясним ему, что он не может оставить эту сумму себе.

— Точь-в-точь как в разных жульнических конкурсах, — усмехнулась Энн. — Вы боялись разочаровать его, но в итоге это будет самое сильное разочарование для активного ребенка, не так ли?

— Я объясню ему, почему он не должен участвовать, — сказал Вильерс, взяв у лакея тарелку, на которой лежала куропатка с поджаристой корочкой.

Лизетт, презрительно фыркнув, снова сунула нос в свои бумажки.

— И когда же начало этой чудесной игры? — спросила Энн.

— Как только вернутся моя тетя, леди Маргерит и мой отец.

Элинор многозначительно улыбнулась.

— Не волнуйся, — обратилась к ней Лизетт, — я ничего не скажу своей тете о тайном визите герцога Эстли. Хотя тебе самой наверняка не терпится раззвонить об этом всем. Я тебя отлично понимаю.

— Вовсе нет, — возразила Элинор, избегая взгляда напрягшегося Вильерса. — Визит его светлости Эстли к вам его личное дело.

— Ты разочаруешь любителей брачных сплетен здесь и в Лондоне, — лукаво улыбнулась Лизетт. — Как ты полагаешь, мы должны предусмотреть корону для победителя или хотя бы лавровый венок?

— Корону? — переспросила Элинор, размышляя о своих запутанных отношениях с обоими герцогами. — Но откуда же она возьмется?

— О, у нас хранится одна старинная корона под замком в западном крыле, — радостно объявила Лизетт. — Кажется, королева Елизавета забыла ее как-то здесь, в незапамятные времена, когда останавливалась у нас.

— И ваша семья не вернула ей корону? — заинтересовалась Энн. — Решили, что она о ней забыла?

— У нас хранится ее письмо с требованием возврата, но мой предок притворился, будто не получал его, — объяснила Лизетт. — Пожалуй, мне пора в детскую, пожелать доброй ночи маленьким девочкам. Леопольд, ты, конечно, со мной?

— Я еще не доел мой ужин, — ответил Вильерс, разглядывая жареную куропатку.

— Ты закончишь его чуть позже, — проворковала Лизетт с чарующей улыбкой.

— Мы с Энн не можем оставаться здесь без вас двоих, — сказала Элинор. — Я лучше отправлюсь наверх, вот только доем этот маленький кусочек.

— Я остаюсь с вами, — заявил Вильерс, бросив строгий взгляд на Лизетт. — Уходя из-за стола, вы должны передать свои обязанности хозяйки одной из остающихся дам, дорогая.

Лизетт рассмеялась. Для Элинор это был знакомый сигнал из прошлых лет. Дело шло к обильным слезам и диким вскрикам. Но та сдержалась.

— С какой стати я должна держаться столь официально? — возмутилась она. — Мои гости и без меня знают, что им делать и как себя вести. Мне стало скучно, и я ухожу повозиться с детьми. Полагаю, вам тоже хочется пожелать им доброй ночи, Леопольд.